Я люблю тебя, прости, Алесса

Привет. Что ж, начнут с того, что меня зовут Макс. При упоминании моего имени я теперь частенько слышу слова наподобие «это тот самый Макс, котрый…». На самом деле я и раньше слышал их, но совершенно в ином контексте. Многим людям не нравятся слезливые истории. Мне, честно сказать, тоже. Я их не люблю, наверное, потому, что пережил слишком много болезненных событий в детстве. Я сирота, но я прекрасно помню своих родителей. Они бросили меня, когда мне было пять лет. Просто отказали и все. Я не знал, почему. Странным было то, что меня вечно перебрасывали из одного приюта в другой. Что со мной не так, раз меня даже из детских домов вышвыривали? Я будто бы проклят. И все мое детство меня мучали мысли о том, что я неправильный, я никому не нужен, все ненавидят меня. Я – изгой. Но и на моей улице однажды взошло солнце. За все время перебежек из одного детдома в другой мне-таки удалось однажды найти себе друга. В том приюте мне удалось продержаться невероятно долго: целый год. Готов поклясться: когда я повстречал этого парня, ко мне даже окружающие начали относиться иначе. Как будто бы этот мальчик отогнал от меня темную ауру и все разглядели во мне вполне приятного ребенка. Но затем моего друга взяли на попечение, а где-то через неделю меня опять выставили. Сейчас я не помню ни его имени, ни его внешности. Но это был самый лучший год в моей жизни. Возвращаясь к теме о слезливых сказках, я могу сказать, что раньше думал, что они насквозь пропитаны фальшью. Я думал, что они слишком сладкие, стандартные, и в них нет ни капли реальности. Но сейчас я считаю, что, в конце концов, что-то из чего-то рождается. Людям сложно мыслить шире того, что они видели или слышали. Среди почти семи миллиардов людей лишь единицы могут внести нечто новое в наш мир. Но идеи этих людей опять же шаблонизируются. Похоже, наша жизнь один сплошной шаблон. Все эти рассказы когда-то ведь произошли в реальности? И, полагаю, происходят до сих пор. Только в жизни все наверняка заканчивается хуже, чем в фильмах. Я не знал, что драма произойдет и со мной. Все началось, когда побитая и окровавленная девушка вбежала в нашу гримерку. Я ударник в группе «Коломбо». Название не я придумывал, честно. Это название напоминает, скорее, марку кофе, а не музыкальный ансамбль. Когда ребята приняли это решение, я, видимо, был в пьяном угаре. И это странно, учитывая, что я не пью. Но факт остается фактом: мне сказала, что я согласился с общим решением без всяких пререканий. И я смирился с этим, решив, что ляпнул в спешке. Ах, если бы. Девушка в полнейшем испуге искала укромное место, в котором она бы смогла быть незаметной. Я хорошо знал ее. Не лично, но много раз видел ее по телевизору и однажды на фестивале. Ее зовут Алесса. Совсем недавно она прославилась благодаря своим душевным песням и заводному голосу. Но (Лесс, без обид) сейчас на сценах столько групп, певцов и певиц, что она стала каплей в творческом море. Как и я. Наша слава – это временный успех. Хотя недавно я понял, что это лично нами заработанное несчастье. В тот день мы вместе выступали на Teen Music Awards. И я даже не представлял, что наша первая встреча будет… такой. Хоть мы и не были знакомы, она мне немного нравилась. Я, правда, не сразу это понял. На тот момент я знал о ней лишь три вещи: 1) ее имя - Алесса; 2) она иностранка (акцент итальянский, но могу и ошибаться); 3) она не любит говорить о своем прошлом (да, я смотрел несколько ее интервью). Ладно, можно приписать еще кучу пунктов по типу: «у нее темные волосы», «красивые светло-голубые глаза», «рост где-то сто семьдесят», «над бровью чудесная родинка», «у нее очень интересный голос», «она вполне неплохо двигается»… Но так я могу продолжать до бесконечности. В моей группе помимо меня еще четверо ребят: Мила, Кира, Нейт и Стю. Они теперь и мои друзья, и моя семья. По крайней мере, были. И если вы, ребята, сейчас читаете это, то знайте: я вас очень сильно люблю. Я должен и перед вами извиниться. Я не знаю, причинял ли я вам когда-либо боль, но, в любом случае, я прошу у вас прощения. После того, как эта девчонка в дырявой рубашке нереально огромного размера и разношенных, затасканных штанах вбежала к нам и спряталась в вещевом шкафу, прошло около десяти секунд, прежде чем она выглянула. Едва сдерживая всхлипы, она попросила никому не говорить, что она здесь. После этого створки шкафа захлопнулись. Ребята переглянулись. Кира взглянула на Стю и одними губами, абсолютно беззвучно промолвила: «Она плачет?». Через две минуты в проёме появился белобрысый парень. Он нервно глядел на нас, очень быстро дышал. Его руки слегка тряслись, и, мне так казалось, он был на грани срыва. Но чуть позже понял, что это было отчаяние, смешанное с обидой и сожалением. Не так уж сложно было понять, что именно от него скрывалась Алесса. На тот момент меня поражал тот факт, что он то и дело постоянно поглядывал на меня. Это немного нервировало, но я не стал подавать вида. В конечном счете, он пробормотал себе под нос «что я натворил» и вышел вон. «Сволочь» - подумал я тогда. Этого парня я тоже знал. Здоровенный блондин с темно-серыми глазами по имени Рэми Кэлм. Стю, басист нашей группы, тихонько сказал: - Что, черт возьми, происходит? Слишком много всего для пяти минут, мой мозг не успевает. Стю (не в обиду) первый в мире хилый очкарик (с аномально крупными и мускулистыми руками), у которого айкью -20. Мила, как всегда, взбесилась от его тупости и ударила его по затылку. Стю скорчил рожу, но не стал отвечать. Рэми – солист группы «Правдивая ложь» (название тоже не фонтан). Помимо него в группе еще одна девушка и парень. Но я мало интересовался ими, так что странно, что я хотя бы имя лидера запомнил. Они играют джаз. Мы играем панк. Поэтому нас мало связывает. Алесса выглянула из шкафа не сразу. Нам впятером пришлось уговаривать ее вылезти из так называемого «убежища». Все, что я могу сказать о том моменте: она была в ужасной истерике. Она рыдала так, будто в один момент потеряла всех близких людей. Чуть позже я понял, что так, в общем-то, и было. (Забегая немного вперед, потом я узнал, что Рэми действительно был последним близким человеком для нее). Алесса казалась очень испуганной. И в этот момент мне захотелось защитить ее. Кроме того, смущал один факт – Рэми не казался человеком, способным на насилие. Честно говоря, он выглядел как ни на что не способный мальчик. Ладно, может быть, я утрирую из ревности, но, несмотря на всю его крепость, лицо все еще продолжало быть детским с теми же ребячьими глазками. Ах, да, сболтнул про насилие. Позже, когда Алессу удалось успокоить и вынуть из шкафа, мы заметили, что по ее виску стекает кровь. Она сказала, что Рэми толкнул ее, и она влетела в стену. Именно поэтому она убежала от него. Она боялась, что он может сделать что-нибудь еще. Мы предложили ей помочь с ним, на что она ответила: - Нет-нет-нет, не нужно. Даже не думайте вмешиваться в наши с ним дела. Я не понимаю, почему вообще все это вам рассказала. И все, что я прошу – не говорите об этом никому и не делайте ничего. Она выдержала недолгую паузу, будто размышляя, затем продолжила: - Я… я… - ее голос трясся. – Не знаю. Он стал странным в последнее время. Вел себя по-свински. Но я видела, что он делает это специально. Сегодня я спросила его: зачем? Он, - она была готова вот-вот опять заплакать. – Пытался убедить меня, что он не притворствовал. И просто хочет, чтобы я ушла от него. Я все равно не верила. - А потом? – спросила Кира. - Мы долго ругались… Я не понимала, зачем он мне врет. И, в конце концов, он… - Мы поняли, - отрезал я. - Но почему ты так уверена, что он врет? Алесса встала с дивана и направилась к выходу, но остановилась у двери и повернулась ко мне: - Потому что по нему видно, когда он врет. Спасибо вам, - с этими словами она скрылась за дверью. С того случая прошло пол года, и все это время никто ничего не слышал об Алессе. Она перестала появляться на светских тусовках, да и вообще на каких-либо публичных мероприятиях. Единственное, что она продолжала делать – это записывать и сливать свои песни. Рану пришлось зашивать – настолько большой она оказалась. Откуда я это знаю? Как ни странно, мы сдружились. Точнее, она так думала. Я-то влюбился в нее. И все чаще и чаще стало появляться ощущение, будто бы я влюблен в нее давным-давно. Мне нравится в ней все. Она веселая, всегда подбадривает, поддерживает. Она ненавидит тупые и долгие разговоры ни о чем. Так же, как и я. Она говорит только о стоящих вещах. Нет, я не говорю, что она идеальная, но для меня она стала таковой. Единственное, что раздражало меня, так это то, как она ежедневно вспоминала о Рэми. Более того – она хотела связаться с ним. И именно поэтому мне приходилось постоянно напоминать ей, что он полный придурок. Так прошло еще три месяца. Однажды мы сидели на балконе в ее новой квартире, которую она временно сняла в другом городе. - Хм, - многообещающе начал я. – Что ты думаешь обо мне? Она задумчиво нахмурилась. Я был уверен, что она поняла, к чему я веду. - Ты симпатичный, - улыбнулась она. - И все? - Нет, еще ты умный и, не смотря на это, заносчивый, - увидев мое потухшее лицо, она тут же добавила. – Но это мне даже нравится. - Это означает, что я неплохой вариант для парня? – уточнил я. - Почти, - вновь усмехнулась она. - Почему почти? Ее лицо стало серьезным. - Потому что есть в тебе что-то пугающее. Не обижайся. Может, я просто пока не до конца узнала тебя. Но что-то странное в тебе определенно присутствует. - Как это понять? – я постарался дружелюбно улыбнуться, хотя ничего дружеского вовсе не чувствовал. - Эм, - выдохнула она. – Ты кажешься таким идеальным, - она сдвинула брови, глядя на свою чашку с чаем. – Но ведь идеальных людей не бывает? Так? Я кивнул. - Да, ты немного холодный, иногда, в очень крайних случаях, бываешь жестоким. Будто бы что-то пытается вырваться из тебя. Знаешь поговорку «в тихом омуте черти водятся»? Так вот это, мне кажется, о тебе. - Но я ведь не девочка, - мне было чуточку обидно из-за ее слов. – Я могу быть и жестким. - Я не об этом. Девушки тоже разные встречаются. Просто в тебе это противоречиво сочетается. Будто бы одна твоя часть отвергает другую. И наоборот. - Это какой-то бред, - подытожил я. Она рассмеялась. - Вполне возможно. - Ладно, - выдохнул я. – Мне надоело ходить вокруг да около. Ты мне нравишься. Алесса улыбнулась. Мне показалось, что это хороший знак, поэтому я улыбнулся в ответ. - Да уж, ты умеешь правильно начинать разговоры, - она почесала затылок. – Мне как-то неловко. Я бы могла ответить что-нибудь типа «о, ты тоже мне нравишься». И тогда я скажу правду, но в то же время солгу. - Знаешь, мой мозг сегодня, видимо, взорвется от твоих загадок. - Правда, потому что ты мне нравишься. Но я подозреваю, что ты вложил в свои слова несколько другое значение. В этом случае я солгу, потому что все еще люблю Рэми. Мне захотелось сказать, что это попахивает идиотизмом, но она не дала мне. - Да-да, я знаю. Он – урод и так далее. Именно поэтому я пытаюсь забыть о нем и о его существовании в принципе. Но как я ни стараюсь, пока что у меня не получается выкинуть его из головы и своей жизни. Пойми меня. Я немного поразмыслил, после чего ответил: - Значит… Когда ты его разлюбишь, ты позволишь мне пригласить тебя на свидание? - Возможно. - Возможно? - Скорее да, чем нет. - Договорились. Еще через месяц случился мой очередной визит к ней. Это бывает не так часто, как хотелось бы. Старый дом она продала, и мне теперь приходится летать к ней по возможности. В тот день у нее дома было подозрительно тихо. Более того, дверь была открыта. Я испугался, что с ней что-то случилось, но, войдя в спальню, обнаружил ее мирно дремлющей на кровати. Наверное, я бы так и смотрел все время на то, как она тихонько дышит, скрутившись калачиком, но мое внимание отвлек раскрытый ноутбук рядом с ней. Мне не хватило совести не заглянуть в него. На экране я увидел открытое музыкальное приложение с песнями группы «Правдивая ложь». Сверху подписано «Новый альбом». Все время, пока я не видел, она продолжала мучать себя, хоть и понимала, что я прав. Она слушала его новые песни, читала статьи, смотрела концерты. Потеряв его, она пыталась восполнить пробелы таким образом. Она лишь делала вид, будто бы пытается забыть его. Но она обманывала скорее не меня, а саму себя. И я не мог этого понять. Да, меня это ужасно раздражало. Меня накрыло бешенство. Казалось, будто бы тот самый зверь во мне проснулся. Я понял, о чем говорила тогда Алесса на балконе. Но все же мой гнев заглушал голос разума. Почему она мечтает о нем, в то время как он рад отвязаться от нее? Мне не хотелось винить в этом Алессу, поэтому я винил Рэми. В конце концов именно мысли о нем не дают ей спокойно жить. Возвращался назад я с мыслями о том, что хочу убить Рэми. А потом воскресить и еще раз убить. И я нашел его. Он был в здании его репетиционной, поэтому отыскать его было несложной задачей. - Хей, - я ткнул его в плечо, дабы привлечь внимание. Он обернулся и, увидев меня, как мне показалось, сначала испугался, а потом и вовсе разозлился. - Зачем ты пришел? Он старался держать дистанцию, но я видел по его глазам, что он хочет вышвырнуть меня далеко за пределы этого помещения. - Как-то не очень вежливо, - сыронизировал я. - О, неужели? – вспылил я. - Серьезно, я ведь даже не сказал еще, зачем пришел. Пелена гнева полностью окутала его глаза. - Говори. - Я по поводу Алессы. - Что с ней? – он слегка смягчился при упоминании о ней. - Все нормально. Я лишь хотел удостовериться, что она тебе больше не нужна. Это ведь так? Иначе бы ты так погано с ней не поступил. Я прав? Я не мог понять, что не так я сказал, и что довело Рэми до такого состояния. Он, почти задыхаясь, выбежал из комнаты. Из другой двери тут же высунулась молодая девушка. - Она ведь жива? – спросила та. - А она должна быть мертва? – не понял я. - Кто тебя знает, - почти прошептала она. Я был шокирован этим заявлением. Мне кажется, такие вопросы нужно скорее задавать Рэми, а не мне, учитывая то, что именно он разбил Алессе голову. Но я ушел, ничего не ответив. Просто не знал, что сказать. Через пару дне мне приснился странный сон. Будто бы я и Рэми сидели на улице на скамье и разговаривали. Точнее, говорит в основном он, я лишь слушаю его слегка охрипший, словно после крика, голос. Выглядел он разбито, подавленно, но все равно не мог сдерживать улыбку. И в этот раз она была не наивно-детской, а, скорее, измученно-печальной. - Знаешь, как мы познакомились? – начал он. – Она пришла на мой концерт. Она не рвалась вперед, как все фанатки, я сразу это заметил. Она стояла в конце. Хорошо, что зал был небольшой, иначе бы я ее не разглядел. Она стояла с закрытыми глазами и… и слегка шевелила губами. Мне, конечно, сразу удалось понять, что она напевает текст песни. Она тихонько покачивала головой в такт музыке. Почему я так заинтересовался ей тогда, я не понял. А потом как-то раз я увидел ее по телевизору. Я еще так удивился, – он усмехнулся. – Мы столкнулись лицом к лицу на премьере фильма «Ной». Наше знакомство, естественно, было неизбежно. И тут я проснулся. Первым делом схватил телефон, чтобы позвонить Алессе. Больно уж сон был похож на правду. Пока тянулись гудки, я думал лишь о том, что что-то действительно происходит со мной. И меня самого это пугало. Сон действительно был жутко реалистичен, и я был практически уверен, что разговор происходил на самом деле. Но проверить это можно было лишь одним способом. - Лесс, привет. - Привет, - сонно ответила она. - Ничего не спрашивай, просто ответь, хорошо? - Ладно. - Где вы с Рэми познакомились? По недолгой задержке я понял, что она шокирована вопросом. - Эм, - с сомнение начала она. – На премьере фильма… - и я бросил трубку. По мне бежали мурашки. Я не знал, что теперь делать с этой информацией. Но за пару дней мне удалось убедить себя в том, что я просто-напросто слышал где-то об этом, а разговор уже додумало мое больное воображение. Так и прошло еще полгода. Шрам зажил, не оставив следа. Мне очень хотелось, чтобы Рэми ушел в прошлое как и эта рана. Алесса решила вернуться на сцену. Все это время она работала над самым настоящим хитом. Теперь она была готова вновь взорвать мир своим появлением. Ее возвращение действительно было фееричным. Оно случилось на очередной премии награждения и оказало невероятное влияние на публику. Как жаль, что это прекрасный день стал роковым. В тот же вечер выступала «Правдивая ложь». И это выступление наверняка осветят везде, где только можно, и даже где нельзя. Ближе к концу их песни (а она, как я понял, была об Алессе) Рэми подошел к ней. Даже сейчас, когда я пишу это, я чувствую, как дергается мое левое веко от гнева. Она заплакала (я не понимаю, зачем ты вообще пряталась от него, если при первой же возможности простила его… или ты простила его уже давно?), все это видели, она обняла его. Он погладил ее по макушке. И они поцеловались. Я сейчас едва сдерживаюсь, потому что очень хочу разрушить ту комнату, в которой сижу. Я все еще вспоминаю, как мне было больно в тот момент. Рэми просто сбежал с ней из зала, а группа допела за него. О, да, я был в ярости. Так разочарован в ней, в себе, во всем. Я уехал домой и практически сразу уснул. Проснулся глубокой ночью. У меня появилось ощущение, что что-то не так. Будто я сотворил нечто непоправимое. Я решил набрать Алессу, а пока искал ее номер в недавно набираемых успел трижды передумать и вновь решиться на звонок. Она ответила практически сразу. Я удивился, ведь была глубокая ночь. Было слышно, что она на улице и что она плачет. - Я ненавижу тебя, - сказала она. - Что? – это шокировало меня. - Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, - крикнула она и бросила трубку. Я перезванивал, буквально, тысячу раз, но она не отвечала. Тогда я еще не понимал, что происходит. Я волновался за нее, но понимал, что не смогу ничего сделать. Да и тем более у нее был ее горячо обожаемый Рэми, так что не так уж и важно, за что она меня ненавидит. С этими мыслями я вновь уснул. Разбудил меня стук в дверь. В сонном состоянии я едва разглядел в глазок полицию. Они сказали, что меня обвиняют в убийстве. Вот я и добрался до нынешнего момента. Я пишу это сейчас в крохотной комнатушке психиатрической больницы. Суд объявил меня невменяемым, что спасло меня от чуть ли не пожизненного тюремного заключения. Хотя я не знаю, что лучше: умереть в тюрьме или в психушке? Я ни там и ни там до этого не был. Так что же произошло? Врачи говорят, у меня врожденное раздвоение личности. Первое я – нормальный парень, барабанщик в группе, имеющий несколько хороших друзей. Второе я – психопат, шантажирующий и убивающий этих же самых друзей. И эту «вторую жизнь» я не помню. Мне сказали кое-что еще. Мое заболевание – специфичная разновидность лунатизма. Рэми Кэлм – тот самый парень из детского дома, мой первый друг. У нас с ним было одно желание на двоих: творить музыку. И эта мечта вновь свела нас два года назад. Рэми вечно заботился обо мне в приюте, и после нашего воссоединения продолжил нянчиться со мной. И я воспользовался этим. Я сказал, что убью себя, если он с не расстанется со своей девушкой. Потому что я влюбился в нее. Навряд ли я был для него важнее Алессы, но он видел, что я не блефую. Кажется, он подозревал, что я болен. И его великодушие сыграло мне на руку. Видимо, со временем Рэми решил, что ему уже наплевать на мою жизнь, потому что я разрушаю его собственную. Недавно он напал на след Алессы, и второй я узнал об этом. Теперь его сестра – инвалид. Хотел бы я сказать, что чувствую себя отвратительно, но у меня все еще ощущение, будто бы я говорю о постороннем человеке. А две недели назад, в тот самый день, я убил Рэми. Сразу после того, как он рассказал все обо мне Алессе. В полиции мне сказали, что я выстрелил ему в лоб прямо у нее на глазах и ушел. Просто ушел. Алесса, я умоляю тебя, если ты все же прочтешь это, уезжай. Улетай так далеко, как сможешь. Ты никогда не простишь меня, я знаю. Я прекрасно понимаю, что не заслуживаю этого. Но послушайся моего совета. Я чувствую, что я очень скоро выберусь отсюда. Надзиратели, которые прочтут это, прежде чем отправить тебе, скорее всего, посмеются. Каждое утро я просыпаюсь с чувством наличия тщательно продуманного плана в голове. Он… то есть я наверняка начну искать тебя. Я люблю тебя, прости, Алесса.