Вечер у камина

Очередная тихая ночь перед балом. Бал у Сатаны, что может быть загадочней? Наверное, только тайна. Самая сокровенная тайна. Ах, как много можно отдать, чтобы разузнать чью-то тайну. Людям в современном мире нужно только найти повод для обсуждения и осуждения человека. Совсем не важно, кто это — твой враг, друг или совсем незнакомый человек. Я сидел в кресле у камина и любовался огнем, медленно попивая красное, как индийский рубин, вино. Ах, если я мог изменить мир! За эти несколько тысяч лет, что нахожусь в свите у Воланда, я начал осознавать, что все не так просто, как, порой, может показаться. На диване не то лежа, не то сидя устроился мой отец, мой хозяин, мой создатель. Воланда по другому назвать не поворачивается язык. Он спас меня, он показал мне другой мир. Мне казалось, что мир, в котором я сейчас, великолепен, но чем дальше я захожу и погружаюсь в него, тем страшнее и ужаснее становится все вокруг. Я меняюсь. От прежнего меня остались только воспоминания. И ничего больше. — Гелла! — крикнул Воланд. — Принеси мне вина! Нагая вампирша прощеголяла мимо меня и Фагота, который сидел в своем любимом клетчатом костюме около моего кресла, и подошла к хозяину с бутылкой Каберне Совиньон 1941 года. Я уныло и печально сидел вглядываясь в искры, что летели из огня. Я думал. Я вновь думал о своей жизни. О своей прежней жизни. По той, пока я еще не стал прислужником демона, не стал таким чрево угодным. Это, конечно, имеет свои плюсы — магия. Мои мысли заполняло то, как я попал на службу к Сатане. Ах, если бы я тогда знал, что меня будет ждать, предпочел бы смерть. Я стараюсь показывать, что мне нравится такая жизнь, что я счастлив прислуживать Воланду, но это маска. Я обычный актер в этом мире пьянства, разврата и разрухи. Я хочу вернуть прежнего себя. *** Я шел по городу, ступая по земле и думая, как же хорошо, что этот мир такой. Я дышал пропитанным жаром воздухом. Белая туника подпоясанная пурпурной лентой была влажной от пота. Я самый обычный парень двадцати пяти лет, который привлекает внимание всех девушек Рима. Нет, я не самовлюблен, извольте! Так вышло, что я родился красивым и обаятельным, чем и интересую всех. Я так же умен. Я один из немногих, кто умел читать и знал грамоту в те годы. — Добрый день! — поздоровалась молодая дама и одарила меня улыбкой. — Добрый! — вежливо сказал я и кивнул в ответ. Очередная девушка, что попала в сети моего обаяния. Мне это льстит, конечно, но порой напрягает. Это внимание душит и убивает изнутри. Моя правда в том, что я не применяю ничего для того, чтобы они теряли головы, но это происходит. — Могу я попросить вас о помощи? — поинтересовалась незнакомка, поправляя свои длинные кудрявые волосы тёмно-каштанового цвета, и продолжила путь в сторону пустыря. — Смотря о какой помощи идет речь, — усмехнулся я и посмотрел в ее глаза. Они были зеленые, как молодая трава на лугах по ту сторону реки. — Не беспокойтесь, ничего противозаконного и опасного, — она смущенно опустила взгляд и начала разглядывать потрескавшуюся от жары землю. — Разумеется, я готов вам помочь, но прошу вас представьтесь мне, милейшая незнакомка, — я старался говорить четко и легко, как делал это обычно, но что-то было странным в этой ситуации. Эта девушка меня пугала и отталкивала от себя. В ней было что-то, что заставляло мой разум просто вопить от ужаса, а сердце биться слишком часто. — Меня зовут Альцина, — представилась она, и тут меня бросило в дрожь. Я не заметил, как невыносимая жара сменилась ужасающим холодом, а пот стекающий струйками по моей спине превратился в колючие иглы льда. — Моё имя Бенедикт, — представился я и прибавил ходу, ибо перестал поспевать за Альциной. — Я знаю, — прошептала она. Ее голос напоминал шелест листвы осенью, когда ступаешь на нее после засухи. — Вас знает каждая особа в Риме, и многие мечтают заполучить ваше сердце. Они так глупы. Я не мог даже возразить, хотя хотел. Я жаждал развернуться, но шел за ней, будто был на поводке. А тем временем густой туман опускался на город, который уже начинал погружаться темноту. Я и не заметил, как прошло несколько часов и был уже вечер. — Куда мы идём, — наконец, спросил я и провел по черным, словно смоль, волосам, которые встали дыбом от ужаса, хотя я не понимал откуда он появился. — Ты скоро узнаешь... На город опустилась ночь. Глубокая, ужасающая и холодная ночь, которая предвещала что-то зловещее. Я хотел развернуться, но не мог, что-то удерживало меня здесь. Мы пришли на большую поляну, где трава была вызженна пламенем костра, где сжигали младенцев для жертвоприношений к Богам. Я не понимал, что происходит, зачем мы пришли сюда и что сейчас произойдет. Девушка развернулась и посмотрел на меня. Теперь в ее зеленых глазах горел огонь предвещающий смерть. Я боялся. Меня редко можно было заметить в панике, но этот день, точнее вечер, раскрывал все мои страхи. Перед моими глазами проплывали воспоминания, которые я так старательно пытался забыть. Я уже был не на пустыре, а в деревне, в которой жил в детстве, где потерял свою семью. Это был мой самый сильный страх, вновь пережить эту ситуацию. Пока я был погружён в воспоминания девушка отчертила круг и начала кровью рисовать символы и знаки. Кровь была, явно, человеческой. — Что ты делаешь? — прохрипел я стоя на четвереньках перед ней. — Я вызову господина! — засмеялась Альцина. — Я первая ведьма этого мира, которая призовет Сатану и будет с ним вовеки. Я люблю его больше свой жизни и сделаю все, чтобы он испытывал это ко мне. Я смотрел на нее как на сумасшедшую. Я точно знал, что крупно влип. Теперь я был жертвой ненормальной девушки возомнившей себя ведьмой и желавшей заполучить сердце самого Сатаны. Через минуту, пока я обдумывал, как сбежать от неё, она все закончила и подошла ко мне. Она с какой-то нечеловеческой силой бросила меня в центр круга и начала что-то шептать на латыни. Я помню, что земля затряслась, небо, и без того темное, стало темнеть, словно опрокинутая баночка с чернилами, которые выливались на пергамент. Чудовищный запах резал в носу и даже переходил в горло, словно пыль из осколков стекла. Через миг около меня стоял мужчина в черной тунике и злобно смотрел по сторонам. — Кто посмел потревожить мой покой? — словно гром прозвучал его голос разрезая уже привычную тишину. — Я, мой господин, — встав на колени проговорила Альцина. — Как ты посмела? — усмехнулся он. — Что тебе нужно? — Я хочу быть вашей спутницей, быть вечность любимой вами так же, как вы любимы мной, — говорила она не поднимаясь с колен. — Ах, глупая и наивная девчонка! Принесла мне в жертву бедного паренька, который и не знал, что ты собираешься сделать сегодня. Он теперь будет моим слугой, а тебя будет ждать смерть, Альцина, — говорил мужчина. — Я Воланд, я самый страшный кошмар любого человека, я забираю их души. — Нет, я умоляю Вас, позвольте мне быть с вами, — кричала она, надрывая голос. Мужчина махнул рукой, и Альцина упала на землю глотая ртом воздух. Я с ужасом смотрел на все происходившее вокруг и не мог произнести и звука. Воланд обернулся и с безмятежной улыбкой глянул на меня. По моей руке стекала струями кровь, видимо ей Альцина и рисовала эту пентаграмму. — Если хочешь, я спасу тебя. Ты будешь служить мне и жить со мной. Ты будешь в моей свите, — проговорил мужчина присев рядом. — Я готов, только спасите меня от нее, — прошептал я, а лицо Воланда озарила улыбка. Он провел своей рукой по разрезу и он исчез. Исчезла и боль, и усталость. Осталось только безмятежное спокойствие. — Я проклинаю тебя Воланд! — подала голос Альцина. — Твои слуги, как и ты сам никогда не сможете быть такими, как были при жизни. Все твои слуги будут отображать пороки и будут полной противоположностью тем, кем были на самом деле. Бенедикт, ты с этой поры Бегемот и твоя вечная жизнь теперь будет в образе чревоугодного кота, а не молодого красивого юноши, и никто не сможет тебя спасти, — с этими словами в небе засверкали молнии, землю сотрясал гром, а обездвиженное тело девушки более не подавало признаков жизни. Все было кончено, как мне показалось, но все только начиналось, ведь впереди меня ждала бесконечная жизнь в образе кота. *** — Бегемот, — подал голос Фагот. — О чем ты там призадумался? — Ни о чем, Фагот. Просто, радуюсь своей вечности, — проговорил я и залпом осушил бокал вина.