Ревнуешь?

      Леону не нравятся девушки. Девушки – очень сложные создания. С какой бы стороны не поглядеть, они всегда останутся для парней загадками, которые таят в себе кучу странностей и неожиданностей, а вместе с этим еще и приносят кучу неприятностей и поводом лишний раз позлиться. В который раз Леон подтверждал это, когда решил расстаться с, по его мнению, одной из не только самых красивых, но и самых раздражительных в данный момент девушек всей студии Людмилой. Блондинка хорошо строила из себя жертву расставания, но парень-то не глупый и замечал, как искоса глядела на помощника Бето, улыбалась ему и щебетала словно птичка весной, да ещё и с неприкрытым удовольствием лезла обниматься. Тогда Варгас потихоньку начал злиться. Не только на свою бывшую, но и на многих девушек. Нати была для него теперь пустышкой без собственного мнения, Франческа – наивной глупой простушкой, не замечавшего, как бывший разносчик смотрит совсем не на неё, а на Виолетту. А Виолетта…Она, хоть и выглядела ангелочком, но совсем не была таковой. Видя её он постоянно наблюдал откровенно смешную картину «Мне нравится Томас, но не Людмиле, не Франческе я не скажу этого, ведь тогда меня не будут любить». Двуличность этой особы никто, к неожиданности Леона, никто не замечал. Он что, в студии один самый адекватный?       А потом тот самый Томас или, как привыкла теперь его называть Людмила, Томми совсем обнаглел. Мало того, что буквально приставал к Вилу, так потом успел спеться с Ферро и запутать и так глупой девушке мозги своей песней. Двуличный придурок – так его называл в сердцах Варгас. Не то, чтобы он ревновал, никак нет. Ему отношения совсем не были нужны после расставания. А зачем? Девушки сложные, и возиться ему с ними теперь ой как не хотелось. Ни при каких обстоятельствах. Терпеть ревностные порывы от них…Не каждый это вытерпит. Но защитить девчонок от такого человека нужно было. Так он считал.       Томасу не нравится внимание девушек. То есть, это, конечно, приятно, но уже порядком надоедает, не говоря уже о том, что это приносит ему кучу проблем. То Виолетта, так отчаянно пытающаяся доказать ему, что она ничего к нему не чувствует, но тут же ревнует на пустом месте, то лучшая подруга Фран, кажется, совсем не понимающая, что ей Эредиа совсем не симпатизирует. Но девушки прилипли к нему, доказывая свою любовь-нелюбовь. Иногда хотелось вон бежать из студии, да что там, из страны, лишь бы не видеть этих влюблённых взглядов и каждодневных драк, чередующимися кучей оскорблений. Потому что это раздражало. Он ведь не тряпка, чтобы это терпеть. Не кукла, чтобы манипулировать своими желаниями. В Испании, наверное, действительно было бы поспокойнее, но жаль, что ему до сих пор приходится терпеть нападки женского и такого ненавистного внимания.       Леону не нравится поведение Томаса. Он смотрит на него в кабинете Бето, явно выражая недовольство и стараясь мысленно запихнуть это подальше в парня. Он просит незнакомца-иностранца выйти, а после запирает дверь на замок, краем глаза замечая, как немного напрягся брюнет, стоящий перед ним в нескольких метрах, и тут же скалится словно пёс. Пусть не так он хотел начать разговор, но начало всё-таки уже положено, и отступать не то, чтобы хотелось, но было бы нетактично и странно. Он что, идиот? И казаться таким в глазах Томаса как-то не очень хотелось. Не ради него же, нет. Просто чести много просит. Слишком просто для простого разносчика и возможно, будущего учащегося студии. И что же в этом невзрачном худом пареньке нашли девушки? Испанская ли внешность повлияла на их разумы? Или всё дело в магии? Хотя он просто прикидывается пай-мальчиком, чтобы его жалели и дрались. А возможно, у Леона просто разыгралось его любимое воображение. — Есть разговор, — решает начать издалека, дабы не давать напора и случаем не напугать или разозлить мальчишку. Но воспринимать всерьёз Томаса Леону не хотелось. Он выглядел для него щенком, которого все обожают. Но щенок рано или поздно вырастет, и неизвестно, что он сделает: будет таким же ласковым или в неожиданный момент перегрызёт тебе горло. — Если о Людмиле, то мы просто друзья, — Леон, конечно, не из вундеркиндов, но верить словам разносчика точно не стал. Друзья, ага, как же. Вешать лапшу на уши может кому угодно, но только не ему. Парень глядит на Варгаса с ноткой виноватости, а щенячий взгляд не то, что разозлил, но заставил лишь сильнее нахмуриться. Так хотелось вмазать по этой красивой морде…Стоп…Красивой? Так, что-то пошло не так, и это чертовски взбесило. Леон прищурился и сделал шаг вперёд, а Томас инстинктивно, но неизвестно, почему, отошёл подальше, продолжая впиваться взглядом в стоящего перед ним, в душе наверняка желая закончить такой напряжённым, по крайней мере, для него разговор. — Меня раздражает, что ты ко всем клеишься, — на этот раз взгляд Томаса сменился. Вместо покорного и испуганного появилась серьёзность. Наигранная и переигранная, но серьёзность. Заинтересованность охватила его, и на этот раз он сам сделал шаг вперёд, приближаясь к потенциальному сопернику. А сопернику ли? Кого собрались они делить? Девчонок? Да ясное же дело, что все они переметнутся к Эредиа, а Леон останется в пролёте, как и он, ведь всё снова пойдёт не так, как хотелось бы, — Сначала Людмила, потом Виолетта. — Нравится Виолетта? — вопрос чисто из любопытства. Томас возможно, что-то и испытывал к этой девушке, но, наверное, был бы действительно уж не против, чтобы Варгас забрал её себе. Она наивная и наверняка быстро поведётся на милую улыбку парня. Будь он Вилу, так бы и поступил…Что он несёт? Брюнет мотнул головой, чтобы отогнать ненужные мысли, но снова тут же вгляделся в глаза Варгаса, который то ли в смятением, то ли с недовольством, причём, крайне огромным, глянул на Томаса. Нет, ему она не нравилась. Избавиться тоже не хотелось, но и больше он в ней не видел. Девушки вроде неё приносили действительно большие неприятности своей ревностью к каждому мимо проходящему и злились на самые незначительные мелочи. Может, поэтому он не утруждает себя в поисках новой пассии? — А вот это не твоё дело, — грубо, но справедливо. Он не должен лезть в его личную жизнь. Томас бесил Леона, до такой степени бесил, что хотелось прижать того и…и что? Побить? Ну тогда держись полная катастрофа. Бедного Эредиа же все пожалеют, а его могут просто выкинуть из студии. И прощай карьера. А всё почему? Потому что испанец его провоцирует. А почему провоцирует? Потому что не нужно водить милых дам за нос и врать каждой в лицо. Надо бы выговориться. На лице Варгаса расцветает ухмылка, от которой Томасу становится не по себе, но он упрямо улыбается ему в ответ, складывая руки на груди, ожидая будто бы чего угодно, —Я таких как ты видал: прикидываются «тихонями», обходительны, а на самом деле морочат всем девчонкам головы, — выходит настолько резко и потрясающе чётко, что Леон хвалит себя, но тут же замирает, когда на лице Эредиа расцветает какая-то странноватая улыбка. Он подходит ближе и краем глаза поглядывает на стеклянное окно, что выходило в коридор, где шумели ребята, а в почти пустом классе они были только вдвоём. Но если Леон не замечал этого, то прекрасно видел Томас: Виолетта и Франческа, перешёптываясь, слишком уж удивленно смотрели на них с Варгасом, но последний совсем не замечал влюблённых подружек. И поняв это, Томас снова улыбнулся, на этот раз похожей ухмылкой, как у Леона. — Ревнуешь? — Нет, не ревную. Виолетта очень хорошая, так что оставь её в покое, — мало того, что между ними оставались какие-то сантиметры, так Леон полностью, даже не поведя бровью, сократил его до минимального, вызвав бурю эмоций у Эредиа. Вилу дёрнулась в сторону запертой двери, боясь, что вот-вот между парнями начнётся драка, но до ужаса сейчас спокойная Кавилья взяла ту за руку, что-то сказав Кастилье, отчего та выдохнув, уставилась на Томаса взволнованно, но не без нотки влюблённости. Нет, он точно это сделает. Ради себя. Пусть его будут считать изгоем, может побьют, но терпеть это не было сил. Схватив Леона за грудки, Томас вздохнул так глубоко, насколько мог, как будто собирался нырнуть в глубокий омут и припал губами к губам парня, закрывая глаза и про себя надеясь, что его сейчас не ударят. Варгас что-то мычал и пытался оттолкнуть от себя разносчика, распахивая широко глаза и совсем не понимая, чего он этим хотел добиться. А потом заметил не то, чтобы удивлённые, но ошарашенные взгляды тех, и понимает, что Томас еще не настолько отвратителен. Потому что Леон умный, и потому не стесняясь, отвечает на поцелуй, взглядом проследив их местоположение и тут же подтолкнув парня к стене и включая всю свою актёрскую игру и лапая парня как не прикасался ни к одной девушке. Но ради общего с Томасом спокойствия можно и попробовать. Ручка закрытой двери начала дёргаться, но Леон лишь ухмыляется, открывая глаза и переплетая их с парнем пальцы, а после целует вновь, уже получая от этого садистское удовольствие, представляя, как разбиваются наивные сердечки каждой влюблённой в такого милого и прекрасно целующегося Томаса. Каждая из них будет страдать. И от этого хотелось даже больше чем просто поцелуй. Спокойствие…Оно скоро будет. Скоро они оба станут свободными от этих взглядом и больше никогда не тратить собственные нервы. Леону не нравились девушки. Томасу не нравилось их внимание. И кажется, последний нашёл способ убить двух зайцев. А первый не был против.