Закатное солнце (рабочее)

— Скорее! — Давление падает! — Мы теряем её!       Откуда-то из глубины больничного коридора вдруг полился ослепительный, невыносимо яркий свет. Сначала утонул пол, потом двери; и без того белый потолок пропал в этом невероятном, пугающем сиянии. Этот свет срезал всё вокруг, как остро заточенный блестящий нож — новый, металлический, с удобной рукояткой. Туго натянутая, истёртая ложными ожиданиями нить надежды лопнула под натиском беспощадной стали, и осталась только ледяная пустота. Мужчина резко открыл глаза.       Ничего нового. Всё та же стена с мерзкими коричнево-розовыми обоями, которые в полумраке казались сизовато-серыми. Книжный шкаф. Красиво изогнутый торшер, лампа в котором перегорела пару месяцев назад. С противоположной стены улыбалась Пэтти — длинноволосая, молодая, полная жизни. Счастливая.       Будильник, словно приготовившись к тому, что сейчас по нему снова стукнут крепкой рукой, робко запищал. Только в этот момент Райан осознал, что уже проснулся. «Вставай, животное», — прозвучало в голове. Мужчина попытался подняться с дивана, но запутался в свалившемся на пол одеяле и упал, больно ударившись плечом. — Сука, — прошипел Райан, делая вторую попытку. Будильник продолжал пищать. Мэлори привычно стукнул по нему ладонью. Звук прекратился. — Сегодня у нас с тобой особый день, приятель, — продолжил Райан. — Ты ведь помнишь? Цифра «семь» на дисплее сменилась цифрой «восемь». Мужчина удовлетворённо улыбнулся. — Ты не обижайся на меня. Работа у тебя такая.       Уже потом, порезав пару раз лицо в процессе бритья, Мэлори осознал, что одичал достаточно, чтобы начать разговаривать с будильником. «А с кем ещё?» — виновато поинтересовался он у своего внутреннего собеседника. Тот молчал.       Посмотрев на себя в зеркало, Райан мрачно констатировал, что выглядит, как похоронный агент, который вчера что-то бурно праздновал, да и позавчера, судя по всему, занимался тем же самым. Накинув поверх тёмно-серой рубашки кожаную куртку цвета гнилой сливы, Мэлори засунул телефон в карман и вышел из дома. Холодный ветер сразу же обжёг лицо, проник под одежду, ворвался в лёгкие. Снег уже растаял, но весеннее тепло ещё не пришло. Только прилетевшие птицы радостно кричали что-то показавшемуся над горизонтом солнцу. Мужчина сел в машину и положил обе руки на руль, вглядываясь куда-то вдаль. Вторая попытка.       Пару дней назад Мэлори наведался в обычную больницу в надежде на то, что там будет свободная вакансия. Возможно, она и была, но рекрутер, окинув Райана презрительным взглядом, сообщил, что мужчин в нежном возрасте «за тридцать», у которых отсутствует необходимый опыт, они не берут. — Вы же понимаете, что у нас полно студентов, которые гораздо перспективнее, — тон начальника звучал спокойно, без малейшего намёка на оправдания. — Но, учитывая Вашу ситуацию, я могу порекомендовать Вам обратиться в клинику имени святого Себастьяна. Там просто кошмарная текучка и постоянная нехватка медицинского персонала. — В дурку, — мрачно ухмыльнулся Мэлори. — В частную клинику для особых пациентов, — холодно поправил мужчину собеседник.       Райан молча встал и вышел в коридор, забыв закрыть за собой дверь. Он чувствовал себя даже не униженным, а опустошённым. Как бездомный котёнок, который отчаянно бежал за человеком, что нёс в руке вкусно пахнущий пакет, но вместо угощения получил брезгливый взгляд и пинок под тощий хвост. — Студентов у них до грёбаной матери! — Мэлори со злости плюнул на идеально выкрашенный бордюр, и, сгорбившись, побрёл к своей машине. В психушку — значит, в психушку. В конце концов, а почему нет? В его голове словно развернулся плакат, через который тянулась надпись, сделанная большими красными буквами: «ПСИХИ — ТОЖЕ ЛЮДИ». А на заднем фоне — две театральные маски: грустная и весёлая, перевязанные золотистой ленточкой. Райан потряс головой, и видение исчезло.       И вот теперь его старенький автомобиль с мятым левым крылом приближался к роскошному многоэтажному зданию. Пару минут Мэлори стоял на улице, переминался с ноги на ногу, не решаясь толкнуть тяжёлую створку красивых железных ворот. Но все опасения были напрасными. В интернате его встретили приветливо. Доктор Джейкоб Симмонс, с которым Райан накануне говорил по телефону, оказался крепко сбитым мужчиной лет пятидесяти со строгими очками на носу и блестящей на солнышке лысиной. — Знаете, мистер Мэлори, нам всегда нужны рабочие руки, — Симмонс жестом пригласил Райана в кабинет, и, дождавшись, пока тот зайдёт, аккуратно притворил дверь. — Место, сами понимаете, специфическое. Многие не выдерживают и уходят. Я всё понимаю и никого не удерживаю. — Бывает и хуже, — тихо ответил Мэлори. — Верно, — согласился доктор. — Итак, график — сутки через трое, аванс в начале месяца, зарплата — в двадцатых числах. Но может случиться так, что Вам придётся отрабатывать чью-то смену. Ничего необычного, как видите. Если у Вас есть вопросы, задавайте их сейчас. — А если сутки через двое? — поинтересовался Райан. — Так можно? — Вы нуждаетесь? — потёр переносицу Симмонс. — Боюсь, что Вы таким образом отнимете у других сотрудников часы работы. — Просто я больше не могу находиться дома один, — Мэлори исподлобья взглянул на врача. — Недавно моя жена умерла, и я… — Вам нужно себя занять, я понял, — нахмурился Симмонс. — Но такой возможности нет. В принципе, могу отправить Вас в архив, там, кажется, была свободная ставка… От Вас потребуется просто переносить данные с бумаги в компьютер. Однако я бы посоветовал Вам сначала освоиться. При необходимости Вы всегда сможете найти подработку. — Что конкретно входит в мои обязанности? — Вы же у нас процедурный медбрат? — улыбнулся Симмонс, и вся суровость с его лица вдруг куда-то исчезла. — Не научились на практике? — Я подумал, что особым пациентам нужно… — Ничего сверхъестественного им не нужно, — замахал руками доктор. — Инъекции, капельницы, таблетки, всё согласно предписанию. Тут обычные больные, мистер Мэлори. — Обычные, — повторил Райан. — Согласны приступить к работе с завтрашнего дня? — спросил Симмонс. — Да. — Тогда я отведу Вас в отдел кадров, чтобы уладить все формальности, — с явным облегчением произнёс доктор. — Там же побеседуем и об архиве. Надеюсь, что Вы станете частью нашей большой семьи, мистер Мэлори. Семьи. Большой семьи, которой у него никогда не было. — Буду рад работать здесь, — Райан попытался выдавить из себя улыбку, но получилось у него неважно. — Только вот что, — Джейкоб снял очки, — мистер Мэлори, не сочтите за грубость, но приведите себя в порядок, пожалуйста. Контингент у нас специфический, больные волнуются. — Хорошо, — усмехнулся Райан. — До завтра, мистер Симмонс.       Выйдя на улицу, мужчина с наслаждением закурил и обвёл взглядом залитый нежным солнечным светом больничный двор. Почему-то он подумал о разноцветных бабочках, которых летом здесь, наверное, бесчисленное множество. Мэлори присел на причудливо изогнутую скамейку, широко расставив ноги, и, прищурившись, уставился в чистое, без единого облачка, небо. — Простите, но здесь нельзя курить, — раздался женский голос. Райан лениво опустил взгляд и увидел женщину лет пятидесяти, одетую в халат медсестры. — А где можно? — Возле прачечной есть специально оборудованная комната, ещё одна на первом этаже, справа от лифтов. А на улице мы не курим, это распоряжение хозяина клиники. — Как скажете, — Мэлори затушил сигарету о лакированное дерево и выбросил её в урну. — Вы к кому приехали? — не унималась дама. — Я с завтрашнего дня тут работаю, — ответил Райан. — Процедурным медбратом, — добавил он, заметив, как вытянулось лицо женщины. — Коллега, значит, — улыбнулась та, и взгляд её из напряжённого стал добродушно-участливым. — Меня зовут Розалинда Кэмпбелл, можно просто Роуз. — Райан Мэлори, но можете называть, как угодно, — мужчина вдруг тоже улыбнулся. Собеседница располагала к себе, как и положено работнице психиатрической больницы. Такая умудрённая опытом хлопотливая тётушка, к которой все идут за советом. Но что-то в ней не соответствовало образу, и Райан никак не мог понять, что именно. — Вот и замечательно, — обрадовалась Роуз. — Значит, завтра встретимся. А сейчас мне пора идти. Удачного дня, мистер Мэлори. — Вам тоже, — мужчина махнул рукой вслед стремительно удаляющейся коллеге. Какое-то время он ещё сидел на скамейке, закрыв глаза и подставив лицо ветру. Но потом двор стал стремительно заполняться людьми, и Райан поспешил покинуть территорию больницы.       Первое, что увидел Мэлори, вернувшись домой — укоризненный взгляд Пэтти. Казалось бы — обыкновенная фотография, ничего особенного, кроме траурной ленты в уголке. Но жена каждый раз смотрела на Райана по-новому. — Ты ведь сама меня просила, — он попытался оправдаться, однако Пэтти по-прежнему оставалась суровой. Мужчина отвёл взгляд и понёс на кухню пакет с продуктами, купленными по дороге. «Будешь помогать другим, а себе помочь не смог».       Язвительный внутренний голос, как всегда, был прав. Мэлори всего два года проработал в химической лаборатории при местном заводе, когда его назначили руководителем практики для целой группы студентов, возглавляла которую прехорошенькая девушка с волосами оттенка «медовый блондин» и серо-зелёными глазами. Звали её Патрисия Аннабель Эшер, но все называли её просто Пэтти — умную, инициативную, весёлую. Она успела понравиться всем — от самого Райана до начальника лаборатории.       Мэлори ухаживал за девушкой несколько месяцев, пока та, наконец, не сдалась. Она говорила ему, что для неё главное — это карьера, что она спокойно проживёт и без отношений (по крайней мере — пока), что она должна сначала выучиться, а потом уже заводить романы. Но Райан не слушал её возражений — настолько сильным было его желание завладеть этой девушкой, причём не в физическом плане, а так, чтобы она и думать ни о ком не хотела, кроме него. И он своего добился. Через три года после знакомства они поженились и отправились в свадебное путешествие в Европу, на берег Средиземного моря.       Пэтти не сразу поняла, что больна: своё недомогание она сначала списала на акклиматизацию, потом — на вопреки всему возникшую беременность, и лишь после, когда у неё начали клоками выпадать волосы, а вся одежда стала ей безнадёжно велика, Эшер отправилась в больницу. Там ей и поставили страшный диагноз. Сначала был один блок химиотерапии, потом второй, пересадка костного мозга от родной сестры… На какое-то время болезнь отступила, но потом вернулась с новой силой. Райан бросил работу и стал фактически сиделкой при жене, которая медленно угасала. Он даже поступил в медицинское училище, чтобы понимать, с чем же их семья имеет дело. Тридцатилетний мужчина сидел среди вчерашних школьников и записывал за преподавателем каждое слово, боясь упустить самую малейшую деталь.       Несмотря на все старания медиков, победу всё же одержала болезнь. Спустя целых восемь лет мучений Патрисия скончалась в реанимации, на руках у безутешной матери и отчаявшегося супруга. Семья Эшер проклинала Райана и тот день, когда она отправилась на практику. — Это всё из-за тебя! — кричала Руби Эшер. — Ты убил мою девочку! Убирайся!       Мэлори было всё равно. Со смертью его жены жизнь потеряла смысл. Он вернулся в пустую квартиру…и всё. У него не было ни работы, ни увлечений, ни друзей. Страшная чёрная дыра проглотила восемь лет его жизни, его любовь, его молодость. Если бы не стремительно уменьшающееся государственное пособие, то, вероятно, Райан бы продолжил лежать на диване, изучая потолок, раз за разом переживая смерть Пэтти в кошмарных снах. Но потерять квартиру, где они жили с Патрисией вдвоём, было бы для Мэлори хуже смерти, поэтому он и отправился на поиски работы.       За окном уже темнело. Лучи закатного солнца окрасили стены в розовый цвет. Мужчина завёл будильник и заполз под одеяло, укрываясь им с головой. Быстрее бы завтра. Быстрее бы…