twice

      Лекса просыпается от выстрела.       Это для нее так странно и необъяснимо, что девушка немедленно поднимается с кровати, на которой еще совсем недавно спал кто-то другой. Она теряется в догадках о том, что случилось и кому понадобилось стрелять, предполагая различные варианты, что непосильным грузом тут же заполняют ее мысли, но даже в попытках докопаться до истины не перестает осторожничать: моментально хватает в руки незаряженный пистолет из-под подушки и медленными шагами передвигается по комнате к двери.       Лексе совсем не страшно, но она все равно всем телом дрожит.       Продвигаясь по узкому коридору вперед, сжимая в напряженных, липких от страха руках пистолет, она до сих пор перебирает варианты того, что заставило кого-то стрелять. Она приехала в этот пригород только вчера на потрепанном жизнью грузовике вместе с Аней и не заметила по дороге ни одного ходячего мертвеца, что теплилось в ее сердце скупой надеждой на то, что они переживут и сегодняшний день. В глубине души девушка надеется, что стреляла именно ее напарница, хотя знала, что если это так, она не сможет сдержаться и обязательно выскажет Ане все свои накопленные за долгое время недовольства.       Хотя что им терять.       Лекса — потерянная одинокая девочка-сирота из детского дома, у которой никого в целом мире не было, а Аня уже успела потерять всех любимых людей, поэтому у нее никого не осталось.       Лекса ненавидела свою жизнь до нахлынувшего яростной волной болезни апокалипсиса и множество раз хотела покончить с собственным существованием, зато Аня с любовью вспоминала каждую секунду и только теперь понимала, что не знала тем счастливым дням цену.       Их связывало стремление жить. Лекса была уверена, что если переживет смутные времена, для нее все изменится, она заслужит личное счастье своими непомерными страданиями, а Аня боролась за тех близких людей, которые уже никогда не смогут оказать сопротивление смерти.       «Аня не станет делать глупостей. Она не умеет их делать».       Девушка, дрожа от напряжения, делала маленькие шаги по направлению к выходу на улицу, надеясь, что половицы в давно заброшенном доме не заскрипят и не выдадут ее местоположение противнику. Она скрипела зубами, раздражаясь все больше от того, что ей приходилось быть настолько осторожной: если вдруг напарнице захотелось просто так наплевать на их правило не разбрасываться патронами и выйти пострелять без особой причины, она могла бы предупредить. Мисс Вудс успела пожалеть о том, что наскоро бросилась выяснять причину стрельбы и не накинула на худые плечи привычную куртку. Иными словами, выскочила в коридор в пижамных штанах, которые остались в шкафу от прежних хозяев коттеджа, и в тонкой рубашке наверх светлой майки. С каждой секундой ей становилось все холодней.       Спускаясь с лестницы, ведущей на первый этаж, Лекса быстро осмотрелась вокруг и облегченно вздохнула, не заметив никаких следов борьбы. Надо признать, дом, который выбрали они с Аней для ночлега, оказался достаточно просторным и некогда симпатичным, хотя сейчас обстановка совершенно лишилась красок и стала тусклой, померкшей в свете недавно обрушившегося на целый мир апокалипсиса. Даже августовское солнце за окном не грело как прежде, доставляя последним выжившим минимум света и тепла.       — Доброе утро, дикарка. А я как раз собралась тебя будить, — раздался чуть насмешливый голос со стороны, когда Лекса уже почти открыла парадную дверь, чтобы выйти на улицу. Русоволосая дернулась, чуть не выронив из цепких рук пистолет, не признав в собеседнике Аню, и мысленно выругалась, посылая той гневный взгляд.       — Нельзя поаккуратней? У меня чуть моторчик не остановился, — бросила она раздраженно, стряхивая с себя остатки страха. — Это ты стреляла с утра пораньше? — как можно более непринужденно поинтересовалась Вудс, обращая взор на приятельницу, застывшую в проходе между общим коридором и столовой. Она опиралась на стену, сложив руки на груди, а с губ по-прежнему не сходила ухмылка. Кажется, сегодня Аня в отличном расположении духа.       — Угу. Выходила подышать свежим воздухом, пока ты спала младенческим сном, прогулялась по окрестностям, а когда вернулась, возле дома терлись несколько ходячих. Пока разламывала череп первому, другой пытался сделать то же самое со мной, — пожала плечами она, намекая на то, что у нее не было выбора. Ей невероятно шла красная клетчатая рубашка, найденная для нее Лексой; сразу вспомнилось, как Аня ворчала, не желая ее надевать.       — По твоей милости я даже не позавтракаю, — тяжело вздохнула русая, переключая свое внимания на сложившуюся ситуацию. — Скоро сюда нагрянут все ходячие в городе, так что пора уезжать.       — Какая жалость, — выдержав драматическую паузу, воскликнула Аня. — А ведь я нашла в холодильнике прокисшее молоко и корочки засохшего хлеба, — разыгрывая игру по своему сценарию, заявила она, но тут же посерьезнела: — Серьезно, есть нечего. Даже банок с консервами не оставили, черти.       — У нас, кажется, оставался провиант, — задумчиво отозвалась Лекса.       — В машине, — кивнула напарница. — Нам здесь больше нечего делать, уходим.       Они не теряют времени, подхватывают тяжелые рюкзаки с теплой одеждой на всякий случай — никогда не знаешь, на какую погоду надеяться — и, срываясь с места, покидают временную обитель. Последняя мысль, что приходит на ум Лексе, касается мягкой кровати и чистых простыней. О забытой в спальне любимой теплой куртке девушка вспоминает лишь на улице, но возвращаться слишком поздно: в поле зрения попадает целая свора голодных зомби, но, к счастью, они приблизились недостаточно, чтобы переживать на их счет.       Внезапно Аня меняется в лице, когда оглядывается на следовавшую по пятам напарницу, и выставляет руку с пистолетом перед собой. У Вудс все внутри замирает; ей некогда соображать, но она явственно чувствует, как последняя белесая ниточка надежды обрывается. Она останавливается, руки непроизвольно тянутся к пистолету, который она в спешке сунула за пазуху, но девушка не принимает попыток наставить пушку на приятельницу.       Лекса знает, что не сможет убить ее.       А в глазах Ани весь мир. И дикая уверенность.       Свои Лекса закрывает.       Раздается выстрел. Совсем как пятнадцать минут, только в сто раз громче, а пуля взрезается в цель с такой силой, что слышится мерзкий звук — известие о смерти. Маленькую хрупкую Вудс, сжавшуюся под напором пистолета, обдает брызгами мертвой крови стоящего позади и только что убитого Аней ходячего. Лекса хочет обернуться (от пережитого шока она абсолютно не может соображать здраво и забывает, что со всех сторон их окружают другие неживые), но напарница тянет ее за руку по направлению к припаркованному на лужайке автомобилю.       Она спасает Лексу дважды; та не хочет об этом молчать.       — Заткнись, — шипит Аня. Нервничает. Можно заметить, что на ее разгоряченном лбу выступила испарина. Она усаживается за руль многолетнего обшарпанного пикапа и, убедившись, что подруга приземлилась на пассажирское сидение, трогается с места, лавируя между ходячими, хотя девушка нихрена не заботится об их целости и сохранности.       Кусая губы, Вудс корит себя за недоверие: как она вообще могла подумать, что от нее хотят избавиться? Ее, конечно, часто подводили в жизни, но после случайной встречи со стойкой Аней она осознала, что окружающие люди способны не только на предательство.       Выезжая на основную дорогу, девушки потихоньку приходят в себя и успокаиваются. Одна из них — некогда любительница скандалов и шумных тусовок — скрывает истинные эмоции за маской бесстрастности, другая выпускает чувства наружу в виде огромной благодарности в глазах и поджатых губ. Кажется, еще немного, и она расплачется.       Аня протягивает ей пачку салфеток, которую украла из разоренного после атаки зомби супермаркета. Она взрослая и ведет себя подобающе, но Лекса клянется: если бы напарница не управляла автомобилем, она непременно разрыдалась бы первая. Ей не все равно, и спасение Лексы для нее вовсе не ерунда.       Они обе знают, что вместе с Лексой погибла бы и Аня.