Лестница

Минута, вторая. Третьего мига не существовало. Я тщательно отсчитывала каждый, вслушиваясь в звонкие толчки стрелок часов. Сколько времени прошло с того момента, как я успела полюбить эту дикость? Когда я смогла подчиниться грубым манерам и жестокости, как я допустила все это? Мне бы хотелось найти ответ хоть на один из этих вопросов. Но их не давало даже время. Ленивым стрелкам просто напросто нет дела до моего бешеного сердцебиения, прерывающего уличный гул из окон и тихое сопение техники, они просто существуют как и большая часть всего этого мира. Тяжелые вздохи растворялись в полуночном мраке комнаты. Вокруг ни души. Но я продолжала ощущать себя в крепких объятиях, словно в заточении стальных оков. Они давили мне на грудь, сжимали кости, они мяли мне сырое сердце. На него давила сама любовь, пожалуй. Ярким огнем загорелось окно. В соседней комнате я услышала шаги. "Зачем я притворилась, будто сплю?". Тяжелая рука крепко легла на мою холодную щеку. Марк провел по контуру, задев подбородок и прихватив прядь волос. В наше гармоничное молчание ядовито вмешивались капли дождя, стучавшие по стеклу. - Ты сегодня поздно... - Ты сегодня не встречаешь меня. Он сжал мою онемевшую руку в своей с неимоверной силой. И мне вновь становилось трудно дышать рядом с ним. - Прекрати нервно мотать головой, когда я разговариваю с тобой. - Тебе-то что? Я продолжала строить из себя строптивую девицу с большими амбициями, а для него существовала как девушка с панели. Он презирал меня, словно я была самой последней шлюхой на всем этом свете, свою ненависть и отвращение он выражал через действия, но его жгучую страсть не мог остановить даже мой "королевский стан". Это смешно: я всегда знала, что никогда не заставлю его полюбить себя по-настоящему. Я влюбила его в свое тело, в свою безупречную внешность, в томный, почти беззвучный голос, но побороть зверский характер не было дано никому. Он всегда делал все, что хотел; получал все, что хотел, и я, раздражаясь от чувства ревности, заставляла себя противиться его жестокости. Прыгая по чужим койкам мне было приятно представлять, как он тонет в этой грязи, представляя меня с другими. Я приходила домой, и мы молча занимались любовью. Набросившись друг на друга, мы предавались грубой, животной любви, такого наслаждения мне не приходилось испытывать ни с кем из всех моих партнеров. Свою ревность Марк выражал своей страстью, и эта страсть могла говорить его устами не только о ревности. Тусклые уличные огни меркли. - Тебе плохо со мной? Тогда катись на все четыре стороны. Марк сжал мое лицо, сильно зажав рот ногтями, из верхней губы просочилась капля крови. Я не могла ничего сказать. Любовь - неразумное чувство. Если бы я могла думать сердцем, все было бы немного иначе. Более чисто, более искренне. Если бы я могла чувствовать разумом - я бы никогда не постигла всей глубины этого мучительного счастья, разрывающего тебя изнутри и заставляющего постоянно улыбаться. Улыбаться порванным кровоточащим ртом, озаряя улыбкою его безразличную ухмылку. Ветер унес на пол серый пепел со стеклянного стола. Я поднялась на холодный паркет, захлопнула форточку, и, то ли от горечи на душе, то ли от безысходности, из моих глаз упали пара блеклых капель. - Ты совсем не ценишь меня. - Так в чем проблема? Марк протянул свою руку, указав на дверь. В тот момент, должно быть, не надоело терпеть весь этот ужас, такое обращение нагоняло ужас, постоянный страх, постоянные унижения, но если бы я могла пойти на улицу - куда бы я делась? Что бы я делала, стоя под ледяным дождем? Кому бы я могла доказать что-то этим поведением? Схватив телефон с дивана и легкую осеннюю куртку с вешалки, я подошла к Марку, и, сильно ударив его по морщинистому лицу, вышла прочь из комнаты. И вновь вокруг ни души. Я чувствовала, как он своим жадным взглядом обвивал мою тонкую шею, уговаривал остаться меня, но его молчание нарушало эти сентиментальные мелочи. Под глазами растеклись черные круги. Ливень обвел контуры моего тела плавным грязным потоком. Пальцами рук я набирала цифры на телефоне. Беспорядочно тыкала на мокрый сенсорный экран выключенного разряженного мобильника. Третий миг. Два. Один. Не включился. По-другому и быть не могло. Я натянула куртку на плечи, прикрывая голову от навязчивой армии капель. Все кончено, кончено. Боль в груди раздавалась пульсирующими ударами. Я чувствовала, как каждый нанометр моей плоти словно рвали и выбрасывали прочь, части меня уныло разлетались по мокрой дороге. Эта тропа из кусков высоких чувств могла бы привести меня назад, к моей жизни в цепных оковах властного человека. Человека, которому я посвятила часть себя. Голыми ступнями я безразлично хлюпала по скользкому асфальту. Лунный свет звал меня наверх, но я лишь спускалась вниз, ведь мои опухшие глаза не способны сейчас лицезреть на святые небеса. Я такая порочная. Но.. Неужели моя любовь порочна? Раз. Два. Время, не останавливайся, может быть, мне повезет, и я не перестану дышать.