Исцели моё сердце

Алек был прав. Руна, исцеляющая разбитое сердце, была просто невыносима. Пальцы дрожали, и держать стило было тяжело, линии выходили кривые и никак не желали складываться в нужный рисунок. Отбросив погаснувшее стило в сторону, Джейс недовольно откинулся на кровать: — «Чёрт бы побрал эту Клэр и её примитивного дружка. Алек был прав — от них одни неприятности». Но сердце горело огнём, и охотнику ничего не оставалось, как снова взяться за рисунок. От первых же искр, руку снова затрясло. Боль, обжигающая так же, как и ноющее сердце, не давала правильно вывести нужный знак. Резко распахнувшаяся дверь сбила его с мысли, и рука снова дернулась, смазав линии. Недовольно обернувшись на вошедшего, охотник откладывает стило. Если это Клэр, то пусть валит обратно, с ней ему совершенно не хотелось разговаривать. Но он уже знал, что это не девушка. Только один человек во всем институте мог так врываться к нему, без стука и приглашения. — Кажется, я был прав, да? Джейс? — подошедший к кровати Алек нависает над ним, склонив голову на бок и скрестив руки на груди. Вэйланд не отвечает. Да и что ему сказать? Старший охотник был прав во всем: и в хитрости девушки, и в бесполезности её друга-примитивного, и в болезненности этой руны, которую ему просто необходимо закончить. Поэтому он молча поднимает голову, встречаясь взглядом с Алеком, который, неожиданно опускает свою руку ему на плечо, ободряюще сжимая обнаженную кожу. Джейс ёжится от холода — промокшую рубашку он снял, и сейчас, в каменных стенах комнаты, явно ощущает пробирающий холод. — Давай помогу, — тихим голосом предлагает Алек, садясь рядом с ним на кровать и доставая из кармана свой стило. Блондин протягивает свою руку и отворачивается. Обида в груди болезненно отдается в сердце, и ему хочется поскорее с этим покончить. Ярко-голубой свет выжигает на руке нужный рисунок, и Джейс закусывает губу, пытаясь справиться с болезненными ощущениями. Если другие руны наносились легче, то эта будто выжигалась раскалённым клеймом. — Терпи, — обращается к нему друг, не отрывая глаз от своей работы. Чем аккуратнее и чётче руна — тем сильнее её воздействие на сумрачного охотника. А Алек хочет полностью избавить Вэйланда от той боли, что причинила ему эта невыносимая девчонка. Сколько ночей подряд, Лайтвуд проводил, закрывшись в своей комнате и выжигая эту руну, он уже и не помнит. Каждый раз, после очередной успешной миссии, когда он и Джейс собирались в малом зале и до ночи сидели там вдвоем, вспоминая о прошедшем деле, выпивая после неудачного и тренировались в сражении на мечах или в рукопашном бою. Каждый раз сердце болезненно сжималось, когда Алек понимал, что он всего лишь лучший друг, брат, парабатай, но — не больше. После первого года руна уже не помогала. И Алек становился все угрюмее и мрачнее. А сейчас, когда в институте появилась эта примитивная, сумевшая пробраться в сердце Джейса, охотник уже не скрывал своего отвратительного настроения и отрицательного настроя против Клэр. — Алек, — приглушенный голос друга выводит из раздумий и Лайтвуд замечает, что уже давно закончил руну и сейчас сидит, поглаживая кончиками пальцев только что выжженный рисунок. Погрузившись в свои мысли, он этого и не заметил, зато на это отлично обратил внимание Джейс, смотрящий на него с недоумением. Поспешно откинув его руку, Алек соскакивает с кровати, торопливо направляясь к двери. — Стой, — громкий оклик заставляет его на секунду обернуться и этого времени хватает, чтобы Джейс успел подбежать к нему и схватить за руку. — Не уходи. Алек косо смотрит на друга, удерживающего его, но молчит. Он не будет ничего объяснять блондину. Захочет — поймет, нет — значит не судьба. Со своей участью Алек уже давно смирился, но сердце нет. Глупый жизненно важный орган продолжает бешено стучать, от такой близости и от крепких пальцев, сжимающий его предплечье. — Останься со мной, — просит Джейс и Алек боится увидеть в этом предложении нечто большее, чем вкладывает туда его друг. Вздохнув, он медленно кивает, и оба парня возвращаются к кровати. Джейс снова садится, а Алек отходит к окну, облокачиваясь на стекло и устремив тяжелый взгляд на парня. Тот всё ещё без рубашки и старшему охотнику трудно отвести взгляд от обнажённой кожи, крепких мышц и светлой дорожки волос, уходящей под ремень брюк. Поборов себя, Алек все же отворачивается — слишком велика вероятность не сдержаться, приблизиться к нему, потянуться за поцелуем. «Нет», — отдергивает он себя, не позволяя своим мыслям взять над собой контроль. Джейс подходит неслышно, вставая за его спиной, и Алек ругает себя за невнимательность. Кажется, он становится рассеянным, что очень плохо для того, кто ежедневно сражается с демонами. Уже который раз за этот вечер он позволяет себе расслабиться, но что он может сделать? Джейс его уязвимое место, его слабость, его любовь. Недосягаемая и невозможная. Друг будто чувствует его настроение. Им обоим сейчас тяжело, но они ведь справятся? Всегда справлялись. Всегда подставляли друг другу плечо, помогали, вытаскивали из коварных ловушек и сетей, расставленных демонами. Но эта сеть оказалась слишком коварной, липкой и заглатывающей, будто паутина, которая не желает выпускать свою жертву. Что может быть хуже любви для сумеречного охотника? Любовь — слабость, непозволительная роскошь для тех, кто должен быть ежесекундно готов ко встрече со смертью. Собственная руна теряет последние остатки своей силы, и Алек недовольно чешет угасающий рисунок. Его друг замечает этот неосознанный жест и вопросительно смотрит на её обладателя, но Алек продолжает хранить молчание, пытаясь сдержать непрошенные мурашки, возникшие от теплого дыхания друга за спиной. Джейс стоит непозволительно близко, настолько, что охотник чувствует его учащённое сердцебиение. Собственное сердце больно колет, когда старший охотник чувствует осторожное прикосновение к своей руке. На загорелой коже почти неразличим рисунок, но это не мешает Джейсу провести по бледной руне, прослеживая поблекший след. — Для кого? — Его голос, хриплый от долгого молчания, нарушает тишину комнаты, разрушая молчаливое напряжение. — Для своего сердца, — отвечает Алек, будто не понимая, что спросил охотник. — Кто причинил тебе эту боль? Алек молчит. Стоит ли говорить, что дело в Джейсе? Разумеется нет. Блондин не поймет — его не интересовала никакая влюбленность, он слишком занят собой — отговорка парабатая, знакомая и лживая, сейчас напоминает о том, что тот не примет любовь друга. Алек не будет рисковать дружбой. Джейс слишком важен для него. — Скажи, — просит Вэйланд, встречаясь взглядом с ним. От этого сердце Алека замирает. Ему до боли хочется рассказать, хочется открыться, но нет. Он лишь отводит взгляд и потирает руну, отворачиваясь. — Оденься, а то замерзнешь, — меняет он тему. — Мне не холодно. — Все равно, оденься, — настойчивость в голосе можно понять как заботу, но дело не в этом. Просто Алеку все труднее не смотреть на его тело, крепкое и подкачанное — ежедневные тренировки и бесконечные сражения идут Джейсу на пользу. Охотник не отвечает, и берёт его руку в свою, разворачивая потускневшим рисунком к себе. — Ты мне никогда не говорил про это. Кто она? Джейс держит его кисть в своей ладони, крепко сжимая и не отпуская, а ещё он держит его своим взглядом — прямым, острым, выпытывающим. Он — друг, парабатай, больше чем брат, их любовь — естественна, но в разумных пределах. Пределы Алека совершенно вне рамок дозволенной связи парабатая — вряд ли древние составители кодекса думали, что можно испытывать такую любовь. Страсть, просто сжигает Алека удушающей волной, сжимая сердце изнутри, когда он видит Джейса, стягивающего с себя промокшую от пота футболку, выходя с тренировочной площадки. Нежность не дает ему вымолвить ни слова, когда он видит парабатая, стоящего с высоко поднятой головой и довольно докладывающего Ходжу об очередной отлично выполненной миссии. Любовь накрывает его с головой, неправильная, неуместная, порочная, но такая яркая, острая, что просто нет сил сдержаться, нет возможности отдалиться от Джейса — этого светловолосого ангела с бесовской улыбкой. И Алек не уходит. Он рядом. Всегда будет рядом. Всегда, когда будет нужен Джейсу. И когда не нужен — тоже. Все эти девушки, свидания и прочая романтика ересь — всё пройдет. Но он останется. Друг. Брат. Парабатай. — Не хочешь говорить, да? Ну и правильно. От этих девушек одни неприятности. Спасибо, что ты рядом, — Джейс наконец отпускает его, но лишь для того, чтобы переместить руку ему на плечо и крепко сжать его через чёрную рубашку. У Алека перехватывает дыхание — сейчас Джейс такой беззащитный и потерянный и Лайтвуд хочет ему помочь. Он приближается к нему и сжимает парня в объятьях, смыкая руки за его спиной, уверенно прижимая охотника к себе. Пальцы проходятся по обнаженной коже, ощущая твердые мышцы, тонкую линию позвоночника. — Не знаю, что я бы без тебя делал, — негромко говорит Джейс, утыкаясь холодным носом ему в шею. — Спасибо, друг. «Друг» «Что же. Джейс. Пусть будет так. Это всегда будет так, как хочешь ты» Позже Алек выйдет из комнаты, вернется к себе и снова достанет стило, нанося привычный рисунок на израненную кожу. И руна, исцеляющая разбитое сердце, в этот раз будет невыносимо болезненна. Впрочем, как и всегда.