Имена в облаках (Дубликат, часть 2)

IV Очень приятно, Царь

      Утром поднялся еще до будильника – все еще волнуюсь. Поднялся, открыл дверь и обнаружил сидящих в спортзале Сашу с Ульяной. Сидят, каждая в своем углу, смотрят на меня и молчат. Вот хорошо, что я брюки натянул.       – Барышни, дорогие, вы ко мне?       – Вообще то нет, но спать не можем, а идти, все равно, больше некуда. Ты же нас не выгонишь? – Саша явно испытывает на мне силу своей улыбки.       – Вы не поверите… – Широко улыбаюсь в ответ. Ляксандра… Грожу ей пальцем, а Саша уже просто улыбается, без кокетства. – Конечно не выгоню, знаете же. Ладно, раз пришли, подождите, я умоюсь, а ты Ульяна пока чайник поставь.       Я же чайником обзавелся и электроплиткой. Электроплиткой, потому что электрические чайники на складе кончились, остался только обычный. Эмалированный чайник темно-зеленого цвета, вместимостью в два с половиной литра, широким днищем, на всю конфорку, и маленькой, меньше, чем крышка у стеклянной банки, горловиной. Когда вода в чайнике закипает эта крышка начинает энергично подпрыгивать и дребезжать.       Беру пакет с умывальными принадлежностями, вафельное полотенце вешаю на шею, и отправляюсь в душ. Вообще то умываться в душе не удобно, но топать до общего умывальника мне лень. Возвращаюсь через пять минут чистый, умытый и дрожащий от ледяной воды.       Чайник еще только запел, достаю кружки, достаю пол-литровую банку под заварку, достаю пачку чая – Краснодарский №36, в оранжево-красной полосатой пачке, достаю коробку рафинада. Достаю пачку сухарей из сухого пайка – привет из бомбоубежища, а Ульянка, увидев и узнав сухари, хитро улыбается, и вытягивает откуда-то газетный сверток, разворачивает, а там несколько картонных трубок. Читает надписи на них, одну оставляет себе, а остальные протягивает мне.       – Держи.       Держу, разглядываю. Картонные трубки, с одного конца закрытые металлическим колпачком, на боку маркировка: "СХТ-40". Сигнальные ракеты из того же бомбоубежища. Алиса будет довольна – пиротехник-любитель наш. А Ульяна зря туда в одиночку лазила, потом выскажу ей свое фи.       – Небольшое дополнение к сценарию. Когда все будет готово – следите за лагерем, я подам сигнал, а вы подадите в ответ. И потом, когда к берегу будете подходить стреляйте, а то пираты какие-то не страшные получаются. Главное – сами не напугайтесь.       – Ты думаешь я это октябрятам доверю? А мне и русалкам – по статусу не положено. Ладно, пусть будет Алисе счастье.       Чайник вскипел, заварка настоялась, сидим, макаем сухари в чай, а сам чай с шумом и фырканьем втягиваем в себя. Время от времени хихикаем – какие-же мы невоспитанно-некультурные люди.       Обращаюсь к Ляксандре.       – Саш, вы с Мику не обижаетесь, что у вас роли такие получились – бессловесные?       – Вообще-то обижаемся, но все понимаем. Если петь, то дуэтом, а я против Мику – никакая, а если танцевать, то наоборот. Но если вам очень нужны живые носовые фигуры на лодках, то мы не против.       – А ты танцуешь? Вот не знал.       Тут вмешивается Ульяна.       – Ты много чего не знал, царь морской.       – Ну, теперь то я это знаю. – Замечаю в ответ. – Ну что, успокоились, трястись перестали? Пойдем на линейку?       Сегодня, в честь нашего якобы отъезда на фестиваль, линейка и завтрак сдвинулись на час, за счет утренней зарядки. Пионеры явно уже ворчат, ведь все рассматривают это время исключительно, как дополнительный час сна. Ничего – развлечения начнутся прямо на линейке.       Выходим на площадь, Ольга уже там и уже все построились. Девочки бегут занимать места в строю, а я, уже привычно, встаю на полшага позади Ольги. Ольга Дмитриевна начинает свое выступление.       – Дорогие пионеры! Сегодня команда нашего лагеря отправляется в райцентр на фестиваль, и я надеюсь, что меньше чем первое место мы не займем! Ведь мы так много и хорошо готовились!       В это время я наблюдаю, как позади пионеров проходит баба Глаша, направляясь к лодочной станции, Ольга Дмитриевна тоже ее видит и поворачивается ко мне.       – Семен, ваша команда готова?       Начинаю оправдываться и канючить.       – Ольга Дмитриевна, вот еще бы одну репетицию.       Вожатая принимает устрашающий вид и, надвигаясь на меня, возмущенно восклицает.       – Тогда почему вы еще здесь? Немедленно в столовую, пусть вас покормят по быстрому и на репетицию! Через три часа машина, а у вас ничего не готово! Надежда лагеря, называется!       Все, процесс запущен. Киваю девочкам, командую: «Футболисты, за мной!» и мы срываемся в сторону столовой. Быстро-быстро, дольше получаса Ольга удерживать пионеров на площади не сможет, а нам надо отчалить с пристани, в наших костюмах, без посторонних глаз. В столовой нас уже ждут: на одном из столов стоят шестнадцать стаканов с чаем, две тарелки с бутербродами и блюдо с яблоками. Быстро закидываемся бутербродами, заливаем их чаем, кладем яблоки в карманы – потом съедим и опять быстрым шагом, почти бегом спешим к пристани. Я еще успеваю пробурчать на выходе из столовой, догоняя Мику.       – Извините, ромштексов сегодня не будет.       На полдороги до площади сталкиваемся с пионерами спешащими на завтрак, находим с Ульяной друг-друга.       – Все в порядке. Ольга их сейчас еще у входа подержит, время отойти подальше у вас будет. А потом глядите в сторону бани, я оттуда сигнал подам.       – Ни пуха нам всем…       – К черту, к черту, к черту!       Догоняю своих, выходим к лодочной станции. Баба Глаша уже переоделась и разгуливает по пристани в царском облачении, каковое облачение, по задумке Лены, в исполнении Саши и исходя из возможностей лагеря выглядит как длинное темно-зеленое, как мой чайник, платье и небольшая картонная корона, выкрашенная бронзовой краской. Посох тут же, прислонен к ограждению пристани.       Надо ребятишкам дать пинка, чтобы они переключились от повседневности, поэтому выхожу первым на пристань, низко кланяюсь Владычице морской и говорю.       – Матушка, не сочти за дерзость, что явились не по чину одетыми. Дозволь исправить.       Несу полную ахинею, но прокатывает. Матушка только коротко отвечает.       – Поторапливайтесь. И ты, Владыка, не задерживай, а то сухопутные набегут.       Поворачиваюсь к своим.       – Так, слушайте меня, девочкам переодеваться, мальчикам – готовить лодки и поторапливайтесь.       – Как тебе, владыка? – Это матушка, с иронией в голосе. – Корона не жмет?       – Нам, царям, иначе нельзя, а то на шею сядут, – отвечаю, зато не злой и справедливый.       На лодки прибивается на живую нитку декоративный фальшборт – раскрашенные полосы оргалита, на них нанесены красной и зеленой краской полосы, (на полосах – полосы, не красиво, а как еще описать?) имитирующие доски обшивки. На носах лодок укрепляются драконьи головы – тот же оргалит, в несколько слоев, за них будут держаться русалки. Думали, думали, но ничего, кроме драконьих голов, как у викингов, в голову не пришло. Наконец дамы наши выходят во всей красе, я еще раз кланяюсь им, а они, надо же, леди Алиса с подчиненными коротко кланяются, а русалки делают реверанс. Все смешалось в… ладно, не важно. Девочки переоделись, теперь мальчики. Выносим из сарая весла и перевязи с саблями, всё, мы готовы. Командую.       – Все по местам!       И, уже обращаясь к Владычице.       – Матушка, соизвольте пройти в лодку.       Помогаю ей спуститься и пройти в корму, сам сажусь за весла, а леди Алиса устраивается в носу. В двух других лодках располагаются русалки – по одному хвосту и пираты – по шесть сабель на лодку, многовато, конечно, но пираты — они легкие и мелкие, так что перегрузки не будет. Отчаливаем к Длинному, нужно успеть спрятаться за мысом, пока пионеры не позавтракали и не поплелись на берег.       Добрались, спрятались за мысом Длинного, Алиса выставила наблюдателя – Гришку, я разрешаю сойти на берег и поправить костюмы, но дальше десяти шагов и ближайших кустов от лодок не отходить.       – Гриш, свою задачу знаешь?       – Да Алиса.       – Повтори для всех, пожалуйста.       – Смотреть в сторону бани, сообщить вам, как только наш человек в лагере подаст сигнал – запустит ракету.       – Все верно, действуй.       Сидим, ждем, грызем яблоки. Хуже нет, чем ждать и догонять. Оглядываю еще раз свою команду.       Капитан, леди Алиса. Широкополая шляпа из мушкетерского гардероба, оранжевый камзол, узкие черные брюки и ботфорты. На поясе сабля, деревянная, как и у прочих пиратов, за пояс заткнуты трубки сигнальных ракет. В брюках узнаю ее джинсы, а вот остальной гардероб…       – Миледи, откуда такой наряд?       – Чего только нет на складе, в том числе большой мешок с биркой «Три мушкетера». Так это из него, наверное, костюм гвардейцев кардинала.       – Понятно, надеюсь, что пионеры костюм не опознают.       Русалки: Саша и Мику. Волосы распущены, в волосах кувшинки: у Александры желтая, у Мику белая. Купальники. Обе, от талии и ниже обмотаны сетками, в которых узнаю остатки гамаков. Сетки покрашены бронзовой и алюминиевой краской и должны символизировать рыбью чешую.       Пираты. Босые. Джентльмены в одних шортах, на леди еще, дополнительно, короткие жилеты. С головными уборами полный беспорядок, на ком-то шляпы, на ком-то банданы, банданы либо черные, либо красные. Перевязи с саблями. Пряжки на перевязях тех же цветов, что и чешуя на русалках. Так и зовем отряды: «серебряный» и «золотой».       Наше величество. Наше величество носит парик и бороду салатного цвета, картонную корону, такую же, как у матушки, но побольше. Вооружен я трезубцем, но главное – это костюм. Мой костюм представляет собой сложносочиненный комбинезон из совершенно новой волейбольной сетки, сетка тоже, по мысли Лены, должна символизировать собой чешую. Я босиком, как и пираты, хотя Ульяна с Алисой очень долго уговаривали меня надеть ласты. Ага, Ихтиандра нашли.       Всю эту красоту Саша с Ульяной, засиживаясь за полночь, ваяли в спортзале по Лениным эскизам. Я, признаться, надеялся, что девочки подружатся, но не вышло. С уважением друг к другу относятся, но держатся порознь. Еще один антагонизм назревает: Лена-Алиса, Саша-Ульяна, кто следующий? И я, бедный, в качестве изолятора, ну, лишь бы не громоотвода.       – Ракета!       Прибежал пират Грег, он же – октябренок Гриша. Вскакиваю на ноги – две бледно-желтые звездочки взлетели над баней и уже падают на лес. Теперь надо дать Ульяне пять минут, чтобы она, не привлекая внимания, дошла до домика Лены, стукнулась к ней, дошла до кибернетиков, стукнулась к ним, взяла у них радиомикрофон и вышла на пляж. Пока тянутся эти пять минут мы закрепляем буксиры, а то не пристало Морскому царю веслами махать. Вспоминаю картину из школьного учебника, где несколько детишек тянут на санках по зимней дороге огромную бочку с водой… Впервые в жизни поеду на детях. Отталкиваемся от берега, командую Алисе: «Стреляй!». Та, достает из-за пояса одну из ракет, скручивает с торца колпачок, нащупывает в трубке вытяжное кольцо, вытягивает левую руку с зажатой в ней ракетой, а правой резко выдергивает кольцо. Хлопок, и в руке у Алисы пустая трубка, а ракета, взлетев, в верхней точке рассыпается на пять красных огней, и начинает очень противно и очень громко свистеть. Да, такое только совсем глухой не услышит, думаю, непосвященные в лагере уже крутят шеями, пытаясь понять – что происходит.       Пираты начинают грести, буксиры потихоньку натягиваются и ладья с Морским царем, закрепленная за двумя пиратскими, гм, ну, пусть будет драккарами, выползает на всеобщее обозрение. Мы пока не торопимся, опытным путем установлено, что наш караван набирает максимальную скорость на дистанции в сто метров, так что зачем ребятишкам зря уставать. Опять же, нужно дать пионерам время отреагировать.       Ага, нас кажется заметили. Пионеры на пляже начали привставать с полотенец, кто-то побежал в лагерь, Ульянка уже что-то кричит в микрофон – пока не разобрать.       – Леди Алиса, пустите еще ракету, расшевелим этих сухопутных!       – С удовольствием, Ваше величество!       Развлекаемся мы так. Еще один хлопок и новые пять красных звездочек повисают на несколько секунд в небе, и снова режущий уши свист.       – Вожатая прибежала.       И действительно, на отведенном ей месте, появляется Ольга. С воды ее прикрывают кибернетики, оба в камуфляжных комбинезонах и с арбалетами в руках. Надеюсь, что за ночь новые спусковые механизмы на них не появились – ужасно боюсь всяких ЧП, поэтому вчера, после ужина подстраховался – арбалеты отнес в домик к Ольге, а механизмы по дороге снял и спрятал у себя.       – Алис, костюмы этих охранников тоже со склада?       – Ну да.       – Знал бы раньше, я бы там покопался у вас.       Ольга стоит на помосте и разглядывает нас в бинокль. Все как давным-давно. Только тогда я думал, что навсегда уплываю из лагеря, а сейчас наоборот – собираюсь высаживаться на берег. Сегодня Ольга не в форме вожатой, а почему-то в платье.       – Алиса, как называется платье, которое сейчас на вожатой?       – Сафари.       – Спасибо, на языке вертелось, а вспомнить не мог. Странно, что она не в форме.       Баба Глаша вмешивается в разговор.       – Так узнала, что Морской царь неженатый, вот и принарядилась. Вдруг заметишь.       – Кое-кого в лагере такой вариант сильно бы огорчил, – отвечает Алиса на реплику бабы Глаши.       Подумал – интересно, о ком это она. И тут вспомнил о своей ситуации и кольнуло внутри, когда-то разволновался бы, а сейчас вот – кольнуло. Наверное, уже не интересно, а через несколько циклов мне станет вообще все равно, правда это уже буду не я. Вот, действительно, полная аналогия с застарело-больным зубом – все хорошо, пока не надкусишь им что-нибудь твердое – и сразу боль, потом боль проходит и опять все хорошо. Чтобы отвлечься разглядываю пляжников дальше.       Лена с Женей, те обе в купальниках, прячутся за вожатую. Остальные пионеры уже выстроились неровной шеренгой позади этой пятерки.       Наверное, пора.       – Алиса, запускай еще пару ракет, и, давайте разгоняться, что-ли. А то эффекта не будет.       И, обращаясь к пиратам, добавляю.       – Последней топим вожатую! По тем же правилам, что и остальных!       В ответ с драккаров прилетает вопль восторга. Алиса только молча показывает мне большой палец.       Еще две ракеты летят вверх, еще десять красных звездочек виснут в небе, еще два раза звучит противный пиротехнический свисток, а наш караван медленно начинает набирать скорость.       Прикидываю, как это выглядит со стороны. Впереди, практически борт о борт идут две лодки с пиратами: раскрашенные борта, носы в виде драконьих голов, впереди всех, держась за эти головы, сидят русалки; пираты, привстав на одно колено, гребут, по трое с каждого борта, короткими веслами, как индейцы на каноэ. За пиратами, на буксире, идет наша ладья: баба Глаша на корме, я в середине, а Алиса на носу лодки. С мотором в двенадцать детских сил мы уже развили довольно неплохую скорость, уже слышно как за кормой журчит вода. Берег уже совсем близко, Алиса сдвигается в лодке максимально вперед и встает на ноги, драконью голову, в качестве опоры, она игнорирует и стоит скрестив руки на груди. Раз такое дело, то я тоже встаю, стараясь зацепиться ногами за банку, чтобы хоть так подстраховаться от падения. Пираты разогнались и кажется, что мы несемся, однажды в детстве я попробовал прокатиться на велосипеде стоя на седле – ощущения похожие. А буксировщики расходятся в стороны и наша ладья начинает догонять их, вклиниваясь в промежуток. Перед самым берегом пираты бросают весла на дно лодок и, едва лодки касаются носами песка, прыгают с бортов и выбегают на пляж, где выстраиваются клином, прикрывая место высадки. В это время царская ладья врезается в берег, но миледи-капитан легко перепрыгивает через борт и оказывается в основании пиратского клина. Однако, толчок довольно ощутимый, Морскому царю удается устоять на ногах и даже не покачнуться, хотя синяк на правой голени ему гарантирован. Легко, но без суеты, перепрыгиваю через борт, прохожу вдоль лодки к корме, предлагаю руку Владычице, помогаю ей встать и сойти с лодки, Владычица морская, оказывается, совсем не тяжелая. Рука об руку мы проходим в основание того-же клина и встаем рядом с капитаном. Забавно, но сам я, в этот момент верю, что все по настоящему, что позади меня оставшиеся в лодках русалки, что слева я чувствую плечо капитана, а за правую руку меня держит Владычица морская – матушка моя, а строй пиратов прикрывает нас от непонятной толпы сухопутных. Напротив нас, под охраной двух арбалетчиков, на помосте стоят местная правительница и две ее фрейлины, чуть левее, на своем небольшом помосте соловьем заливается глашатай. Мгновение, и морок проходит, но ощущение я успеваю поймать.       – Кто это? Кто же это? Пираты? Невероятно, сейчас, в двадцатом веке, в СССР, в пионерском лагере на пляж высаживаются пираты, но кто же это с ними?       Ульянка резвится. Вспоминаю, что, кажется, моя очередь, что-то говорить.       – Матушка, вы не знаете, что это за люди? Кто это занял нашу любимую бухту?       Матушка, естественно, не знает. Капитан тоже недоуменно пожимает плечами. В итоге посылаем разведчика – все того-же Гришку. Гришка пробегает вдоль пионеров, рассматривая их, ненадолго останавливается перед вожатой, а потом возвращается к нам. Все это, для тех, кто не видит, описывает в микрофон Ульянка. Ульянка в ударе, она бежит с микрофоном в руке следом за Гришкой, рассказывает всем, какое у того выражение лица, сообщает, на кого из пионеров он, в данный момент, смотрит, подбегает к нам, в деталях, но очень быстро описывает, как мы выглядим, и впервые, для пионеров, называет меня Морским царем.       Из доклада разведчика следует, что на берегу, действительно, находятся какие-то люди.       – Пионеры! Они про вас ничего не знают! – Гремит над пляжем Ульянкин голос.       Капитан обращается к вожатой с вопросом о том, кто они такие, что они тут делают в нашей любимой бухте, где мы: морской царь и свита, отдыхаем каждые сто лет. Диалог капитана пиратов с пионервожатой длится минуты две, но весь сводится к одной единственной фразе: «А ты кто такой?», точнее: «А вы кто такие?», а вся задача этого диалога – дать пионерам возможность расслабиться. Наконец, Ольга приводит в действие главный аргумент о том, что пионеры они ребята хорошие, талантливые, танцуют, поют и стихи читают. Сейчас, по замыслу, она должна пригласить выступать кого-то из пионеров. Ага, и тот прочтёт унылым голосом: «Лагерь – наша большая семья...», – пора ломать сценарий.       Впервые беру микрофон в руки.       – А ну-ка, приведите мне кого-нибудь.       Первые трое – подсадные. Точнее, подсадной один – номер третий, а за первых двух Саша поручилась, что отыграют как надо. Вот и сейчас, она уже отыскала глазами первого, показала его капитану, а капитан, выхватив саблю, указала на этого выступленца пиратам: «Хватайте вон ту!». С места срывается отделение «серебряных» подбегает к жертве, берет ее под белы руки и подводит пред мои светлы царские очи. Так это же одна из тех девочек, что бегает вместе с Сашей, ой-й-й-й… Катя, кажется. Я стал запоминать «фоновых персонажей» по именам. Различать в лицо и запоминать по именам. Почему я раньше так не делал, почему они раньше меня не интересовали? Оказывается – неплохие люди, совсем даже неплохие. Со своими мыслями, желаниями, чувствами, к сожалению – запертые в двух неделях цикла. Ну хоть как-то их повеселю.       Номера первого действительно зовут Катя. Разговариваю с ней предельно мягко, насколько это возможно для сурового, но справедливого царя. Черт, я чувствую себя Дедом Морозом, перед которым поставили на табуретку перепуганную маленькую девочку, от волнения позабывшую свой стишок. Ну не такую уж и маленькую, кстати, где-то на год помладше Ульянки. Кстати об Ульянке. Что это за штука у меня перед носом? Это микрофон у меня перед носом? Это что, все мои сюсюсканья транслировались сейчас на весь лагерь? Кошмар какой, я же суровый! Наконец девочка начинает верить, что ее сейчас не принесут в жертву, не утопят, не скормят акулам… Так, а здесь есть акулы? Кажется ребенок наконец-то успокоился и расслабился. Еще пара фраз с моей стороны и дитё наконец-то прочтет стишок с табуретки, дедушка Мороз будет доволен, дедушка улыбнется в бороду, дедушка полезет в мешок и вручит подарок. Пойду работать Дедом Морозом, говорят, на Новый Год они неплохо зарабатывают.       – Ну что, будешь что-нибудь исполнять? Мне-то не нужно, но если хочешь.       Поет. Волнуется, запинается, но поет. Вот странные люди, я бы наотрез отказался, тем более, что разрешили не петь, а она поет. Ну раз спела, то на тебе медальку номер один. Если бы не спела, то, все-равно, тоже вручил бы медальку.       Номер второй, парнишка, лет десяти-одиннадцати, зовут Слава. Неплохо поговорили, он рассказал мне о делах в лагере, я ему объяснил, что пиратов, во главе с капитаном, я захватил, в свое время, в плен и они сами попросились ко мне на службу. Нет, больше вакансий нет, разве что, с кем из пиратов поменяется. Тоже медалька и свободен.       Номер третий, наш подсадной. Василий – лучший друг и сосед по домику зайца-Сережи, лучший друг, но в футболисты не пошел, сказал, что у него другие интересы, что, впрочем, не мешало ему заходить к нам в начале или в конце тренировок. Его задача показать пионерам третий путь: не читать стишок, не вступать в беседу с Дедом Морозом, простите, с Морским царем, а быть облитым водой, но медальку он получит. За храбрость. Главное – убедить пионеров, что это просто игра. Так в итоге и происходит, номер третий молчит, общаться отказывается.       – Ну что, капитан? Этот молчит, выступать и общаться отказался, сказал, что лучше в воду. В воду его?       – Да. Раз сам выбрал, то в воду, Ваше величество!       Третьего подхватывают на руки, раскачивают и бросают в воду. Когда он, наконец, выбирается из воды, говорю, обращаясь к нему.       – Молодец, не испугался. Вот тебе персональная награда, и вручаю ему одну из брызгалок.       Тот же, кстати, пробел у создателей лагеря, как и с футболом. Взрослые создатели лагеря, а, вслед за ними, и дети – население лагеря, совершенно не знакомы с некоторыми примитивнейшими вещами. Что может быть проще брызгалки? Бутылка из под шампуня, с продырявленной гвоздем пробкой, но каким-же вчера это оказалось открытием, что для пиратов, что для их капитана.       Ольга на паузе. События идут не по сценарию, а ей нужно время на перезапуск. Вряд-ли она сейчас начнет все запрещать, в самом худшем случае Морского царя начнут просто игнорировать, но пока мы продолжаем ломать комедию.       – Ну что, сухопутные? Кто-то хочет мне что-нибудь сказать?       Находятся еще люди, которые получают свои медальки, но поток добровольцев иссякает, остальные стоят и жмутся.       – Капитан, ваше мнение об этих людях? Оставить их тут, или прогнать?       – Люди здесь не плохие, Ваше Величество, но…       – Вот именно, но! Но не могу же я общаться с сухими…       По итогам нашего разговора половина брызгалок летит в толпу, а потом звучит клич       – Защищайтесь, и пусть никто не уйдет сухим!       И начинается веселье. Мои пираты, они все-таки сыгранная команда, они тройками носятся по пляжу поливая тех, кто еще сухой и время от времени откатываясь назад для перезарядки. Тех из пионеров, кто активно защищается из брызгалок – особо не трогают, остальным не уйти от пиратов Морского царя, никому. Нет, есть исключения, если человек очень активно сопротивляется, его тоже оставляют в покое, тут и без тебя найдется с кем повеселиться. Эпицентр водяной битвы гуляет по всему пляжу, пару раз схватки вспыхивают у самых лодок, тогда достается и нам, я только и могу, что прикрыть собой бабу Глашу. Ульянка носится по пляжу, оказываясь одновременно во многих местах, на ней самой не осталось ни одной сухой нитки, но зато она умудрилась сохранить в целости микрофон, в который и комментирует, как ход битвы в целом, так и отдельные ее эпизоды. Два командующих, Морской царь и Ольга Дмитриевна со свитами возвышаются над сражающимися армиями, как обелиски. Наконец веселье начинает выдыхаться и появляются признаки агрессии.       – Семен, пора заканчивать. Меня уже солнце печь начинает.       – Пять минут, баба Глаша, тут еще только начальница сухая осталась.       Командую.       – Ракету, капитан!       И последняя ракета улетает в зенит. Хлопок, а потом резкий звук заставляют всех остановиться.       – Пираты, к лодкам!       Пираты организованно отходят к лодкам и опять занимают оборону. Я обвожу взглядом пляж и, вспомнив «Остров сокровищ», комментирую.       – Неплохо, неплохо, капитан. Пиратов у нас двенадцать, против пятидесяти, а сухопутные теперь мокры почти все, совсем даже не плохо. Передайте команде мою благодарность.       И, как бы случайно, но мой взгляд падает на Ольгу с ее свитой.       – А эти то, почему сухие?       И пираты, с перезаряженными брызгалками, устремляются к вожатой. Из толпы пионеров трое или четверо бросаются на выручку начальству, надо будет спросить имена потом, чтобы поблагодарить, бросаются, но не успевают, а дальше все развивается, в общем, ожидаемо, за исключением двух моментов.       Шурик, тот даже не понял, что его ждет, потом бросился прикрывать собой вожатую, и попал под перекрестный огонь. Электроник заметался, сперва дернулся к Жене, потом – сбежать, потом дернулся к вожатой, но тоже опоздал. Женя ругалась, уворачивалась, потом ей кто-то кинул брызгалку и она начала отчаянно отбиваться. А вот остальные двое действующих лиц подкинули сюрпризы.       Вожатая. Ольга наконец-то приняла решение, поняв, что сухой ей не уйти. С пулеметным треском кнопок расстегивается платье и летит на помост, Ольга, в одном купальнике, какими-то баскетбольными приемами, уклоняясь от нападающих пиратов и оставаясь сухой, в несколько прыжков оказывается около меня, толчок в грудь, и я лечу спиной вперед в воду, а сама Ольга, пробегает дальше, и не дожидаясь, когда ее поймают ныряет прямо с берега, показавшись над водой уже, где-то на полдороги к буйкам. Я уже встал на ноги, я-то все равно мокрый, не страшно. Ольга что-то весело кричит с воды, или это вместо нее Оля внезапно включилась(?), но мне сейчас это не важно, меня занимает Лена. Спасибо бабе Глаше, что обратила мое внимание.       Лена стоит бледная, неподвижно, как статуя, закатив глаза, четверо пиратов окружили ее в кольцо и не знают, что дальше делать. Командую Алисе.       – Капитан, ваш выход. Приведите пленницу, – и дальше шепотом. – Только мягко и деликатно.       Несмотря на то, что они не ладят между собой, Алиса удивительно мягко берет Лену за руку и ведет в нашу сторону. Баба Глаша вежливо отстраняет меня и выходит на передний план, берет Ленины руки, и, глядя ей в глаза, тихо о чем-то спрашивает, Лена так-же тихо отвечает. Еще несколько фраз, и мы все видим, как лицо Лены постепенно оттаивает и теряет сходство с посмертной маской.       – Испугали девчонку, – шепчет мне Владычица. – Ободри ее.       Что-ж ты Леночка так? Я был уверен, что тебя вообще ничем не пронять, а тут, наше скоморошество тебя подкосило.       – Испугались, барышня? – Спрашиваю, как можно участливее. А напрасно…       Еще говорю, пытаюсь шутить, говорю, что царь я, хоть и суровый, но пугать никого не хочу, Лена отвечает. Наконец я замечаю, как в мимике Лены начала проскакивать, на долю секунды, готовность к улыбке, большего от нее все равно не дождешься. Пообщаешься с ней, так научишься читать между строк. Но надо как-то завершать процедуру, а то уже и Ольга подплывает, заинтересовавшись – что не так с ее подопечной.       – Ты знаешь, что от Морского царя сухим не уходят.       Лена, кажется, сейчас упадет в обморок, но я шепчу ей       – Спасай, соглашайся!       – Да. – Таким же шепотом произносит Лена, но Ленин шепот всем слышен, потому что Ульянка дотянулась до нас своим микрофоном.       Говорю с Леной, а сам протягиваю руку к лодке, умница Саша, или умница Мику, не запомнил даже – куда протягивал, уже вкладывает в руку ковшик. Ковшик, который входит в комплект каждой лодки и предназначен для вычерпывания попавшей туда воды. Набираю ковшиком воду и нежно поливаю из него Ленины голову и плечи. Не знаю, как можно поливать нежно, но я стараюсь. Все, водные процедуры закончены.       – Лен, ты в порядке?       Лена хочет что-то сказать, потом делает легкое движение кистью, в порядке мол, и отходит к вожатой. Я помогаю Владычице занять место в лодке, капитан командует       – Все по местам!       Мы отталкиваемся от берега, разворачиваем наш караван по направлению к пристани и начинаем медленно удаляться. Оглянувшись назад я вижу, как пионеры стоят полукругом вокруг места нашей высадки и смотрят на нас – удаляющихся. Встаю на ноги, опять зацепившись ногами за банку, включаю микрофон, надеюсь он еще достанет до усилителя.       – А вы что стоите? А ну, всем купаться! Не бойтесь, кто спросит, скажете, что Морской Царь разрешил. Еще увидимся, пионеры!       Сажусь обратно и, наконец-то, расслабляюсь. Через несколько минут, когда нас с пляжа уже не видно сбрасываю буксир, сам сажусь на весла и начинаю неспешно грести, при этом что-то мурлыча себе под нос. Неожиданно, мне начинает подпевать Мику, а, когда мы подходим к пристани, оказывается, что мы втроем, с присоединившейся к нам Алисой поем «Love me tender». Вполне получается, при неторопливой гребле. Баба Глаша молчит, остальные не знают слов, да и вообще, все слова знает только Мику, а мы так, на подхвате.       Наконец причаливаем, выбираемся из лодок на пристань, баба Глаша сразу же уходит в направлении столовой, сказав только, на прощание: «Спасибо, мальчики и девочки, за развлечение. Не опаздывайте к обеду, будет вкусно, если мои помощники чего не напутали».       А я, прощаясь с бабой Глашей, как-то не обратил внимание, на окружившее нас с Алисой полукольцо пиратов, в результате чего мы с капитаном оказываемся в воде под звонкий хохот наших русалок. Там неглубоко, мне по пояс, девочкам чуть выше, так что утонуть не получится. Алиса смотрит на свой капитанский костюм, огорченно произносит.       – Все, конец реквизиту.       Потом машет рукой, и, глядя вверх, на остальную компанию.       – А вы что там стоите, а ну все в воду!       Второй раз приглашать никого не приходится. Через полминуты мы уже все дурачимся в воде, а еще через полминуты прибегает Ульянка и сходу прыгает в середину нашей кучи-малы. Обратно, на пристань, выбирается уже не Царь морской со свитою, а физрук с футбольной командой и примкнувшие к ним четыре пионерки.       До обеда еще час, поэтому переодеваемся в том же лодочном сарае, пока девочки переодеваются, разбираем лодки, потом, временно прячем реквизит в лодочном сарае, после обеда разберемся. Только Алиса с сожалением смотрит на потерявшие форму камзол и шляпу.       – Жалко, я в них сама себе нравилась.       – Просуши, расправь и сложи в тот же мешок, откуда взяла. Может быть они и восстановятся.       Распускаю футболистов по своим делам, а мы впятером, впятером это я, Алиса, Ульяна, Мику и Саша идем куда глаза глядят. И, как выясняется, глядят они на спортплощадку. Почему туда? Я не знаю, наверное, я считаю уже спортплощадку своим домом, а девочки просто мне доверились. До обеда еще далеко, заняться совершенно нечем, можно еще почитать книги от бабы Глаши, но неохота, завтра. Выход находит Ульянка.       – Мячик волейбольный не сдали! Бросили на площадке и убежали, завтра придут просить, я им устрою!       В итоге, выдав порцию ворчания, Ульянка предлагает нам самим поиграть оставшееся время.       – Так народу мало.       – А мы в круг встанем, тогда нормально.       Эти, полчаса с небольшим, перекидывания мячиком с милыми девушками дарят ощущение полнейшей беззаботности и расслабленности, когда ничего не надо планировать, ни о чем не надо беспокоится, даже оставшийся мне срок жизни кажется бесконечно длинным. Да, такой волейбол мне понравился. Надо будет ввести в традицию, я же, вроде как, физрук.       Звучит сигнал к обеду, вспоминаю просьбу бабы Глаши не опаздывать и ее обещание, что будет вкусно. Девушки в душ, я жду их на крыльце, потом меняемся ролями. А когда девушки были в душе, я еще одну вещь вспомнил – завтра же прибывает автобус со мной, то есть с двойником, надо бы встретить, раз уж Слави здесь нет. Надеюсь, мое присутствие, все же, для него безопасно.       Идем к столовой и, как-то не сговариваясь, сокращаем шаг. А уже на крыльце Алиса спрашивает.       – Девочки, я все думаю. Мы не сильно облажались сегодня?       Алиса просто буквально озвучивает мою мысль. Кажется, сегодня утром, перед праздником так не волновался, как сейчас, когда нужно просто открыть дверь в столовую.       – Да что вы все трясетесь! Все же классно было!       – Ага, тебе-то что? Ты просто с микрофоном бегала, а на нас-то все смотрели, я просто чувствовала, как с меня от взглядов кожа слазит.       – Ну не слезла же. Да и если даже облажались, то никто и не вспомнит через два дня, а к следующему циклу только мы сами и будем помнить, а мы никому не скажем.       Ульяна пожимает плечами и заходит вовнутрь.       В зале тихо, то-есть никто не свистит при нашем появлении, не кидает в нас хлебными корками, стоит обычный столовский гомон. А потом что-то меняется, я стою в очереди к окну раздачи и слышу как гул позади меня стихает, а потом то тут, то там раздается шепот: «царь, царь пришел», а я вспоминаю старую комедию. Беру поднос со своей порцией, отхожу к столику. Народ глядит на меня, я гляжу на народ. Ольги пока нет – надо захватывать власть. Сейчас заору: «На колени, холопы! Пираты, ко мне!»       – Пионеры, праздник понравился?       – Да! – дружный хор.       – Если кого-то обидели, пусть выйдет и скажет, я попрошу прощения персонально. Мы не хотели.       Тишина, обиженных нет.       – Тогда, всем спасибо, без всех вас праздник бы не удался. И, давайте уже обедать, очень есть хочется.       Есть, действительно, очень хочется, завтракали то мы давно и наспех. Ко мне за столик подсаживается Лена, опять обеспокоенно смотрит мне в глаза и сразу-же опускает взгляд в тарелку.       – Лен, еще раз спрашиваю, уже тебя персонально. Я тебя не обидел, с этим поливанием?       Лена чуть улыбается.       – Нет, все хорошо, мне даже понравилось.       – А то ничего мне лучше в голову тогда не пришло. На пристани уже нашел минимум три пристойных выхода, а тогда – вот так.       – Может это и к лучшему, первая мысль, говорят, самая верная.       – Ага, скажешь, что с тобой случилось? – осторожно спрашиваю.       – Понимаешь, я сама тебе бороду и парик придумывала, сама костюм рисовала, сама корону клеила. И вдруг поверила, что ты – настоящий Царь морской, и пираты настоящие. И, когда ты со мной разговаривал тоже в это верила.       – Ленка, тогда выходит, что ты действительно разговаривала с Морским царем, хоть его и сыграл физрук из пионерлагеря. Смотри, будут звать в гости – не соглашайся, там сыро.       – Нет, не соглашусь, даже если ты позовешь. – Впервые улыбается. – Ты-то как, нормально? Решил свою задачу?       – Некогда было, Лен. Но, с одной стороны, время еще есть, а с другой – боюсь, что она нерешаема. Я даже не знаю, с какого конца взяться. Ладно, разберусь. Давай обедать, в конце-концов.       – Ага, давай.       Да, а обед действительно удался, где-то на стыке русской и украинской кухонь: борщ с пампушками, голубцы, ватрушки и ягодный кисель. Через некоторое время все разговоры в столовой стихают и слышен только стук ложек, киваю показавшейся в окне раздачи бабе Глаше, улыбаюсь и, вспомнив Алису, показываю поварихе большой палец. Баба Глаша, в ответ, тоже расплывается в улыбке. Уже собираюсь уйти, когда, наконец, припоздав, появляется запыхавшаяся вожатая. Появляется, и сразу же делает объявление.       – Ребята, давайте поаплодируем нашему Морскому царю, пиратской команде, русалкам и Владычице морской!       Ну вот зачем? Все же уже закончилось! Или надо мероприятие официально завершить?       Встаю сам, футболисты встают, Алиса, Мику, Саша, из кухни выходит баба Глаша. Всем достается по порции аплодисментов, я, красный от смущения, еще раз, благодарю всех в ответ и, наконец, покидаю столовую. В спортзале дергаюсь, сначала, навести порядок, потом смотрю на часы – пора уже в академию на занятия.       – Семен, утомили вы старуху с этим праздником. Давайте сегодня сделаем перерыв, а беседу на завтра перенесем.       – Баб Глаш, а я хотел на завтрашний день отпроситься. Завтра же автобус со вторым мной приезжает. Я его встретить собирался, чтобы глупостей не случилось, неспокойно мне что-то. И, как вы думаете, я для него не опасен?       Баба Глаша отвечает, подумав минуту.       – Хорошо, так и сделаем. Сегодня я беру больничный, а завтра в лагере выходной. И, думаю, ничего с вашим собратом не случится – встречайте. А чтобы вы не расслаблялись, задание на чтение я с вас не снимала. Все, свободны, не надоедайте старухе – ей все-таки голову напекло на вашем пляже.       Прощаемся. Я встаю, берусь за дверную ручку, каморка бабы Глаши настолько маленькая, что до входной двери совершенно не надо никуда идти, и, когда я уже собираюсь открыть дверь, баба Глаша чуть насмешливо говорит мне в спину.       – Ваше Величество, вам не кажется, что сегодня вы изменили этот маленький мирок? Ну и я, вместе с вами? Идите-идите, не отвечайте.       Ехидная бабка. Непонятно, шутит она так или всерьез сказала. Выкидываю эту ее фразу из головы и отправляюсь на пляж. Хоть раз честно подменю там вожатую. На пляже устраиваюсь сначала в тень от грибка, а потом перебираюсь на свое, уже привычное место – под дерево, на самой границе пляжа. Народа почти нет, народ накупался утром на празднике, а сейчас воздух настолько прогрелся, что народ предпочитает прятаться от жары в тени домиков. Даже просто дойти до воды пятьдесят метров, когда солнце жарит сверху, а раскаленный песок – снизу, это уже подвиг. Но один раз я такой подвиг могу совершить. Вода в бухте, огражденной от фарватера островами, прогрелась как бульон. И если бы не двухнедельный цикл и ураган в конце каждого цикла, цвела бы она сейчас зелеными водорослями. Окунаюсь в этот бульон, но легче мне не становится. Хотя нет, если обмотать голову футболкой, а самому лечь на мелководье, то становится чуть полегче и даже приятно. Да, так в полудреме можно провести часок, представляя самого себя аллигатором, высматривающим добычу на берегу. Нет, встряхиваю головой, оглядываюсь – ну раз нет никого на пляже, то пойду и я. Добегаю по песчаной сковородке до одежды, быстренько накидываю на плечи рубашку и, не одевая шорты, бегу в спортзал.       Каменный спортзал, до сих пор, кажется, хранит ночную прохладу, а если тут так хорошо, если желающих заняться физкультурой сейчас нет, то почему бы мне не порадовать, наконец, Глафиру Денисовну? Быстренько переодеваюсь, беру папку с журналами и черновиком доклада, будь он неладен, достаю оттуда «Журнал №1», начатый еще 22 августа 1967 года. Нет, лежа читать, наверное, будет удобнее. Оставляю папку на столе, а сам с журналом заваливаюсь на кровать.       Впервые в поле зрения науки такие как я попали совершенно случайно и в журнале этот случай описывают задним числом. Солдат привез на машине обед для караула… Стоп! Солдат! Привез на машине! Обед для караула! Правильно ли я понял, что в 1967 году, в лагерь можно было вот так, запросто, приехать на машине и привезти продукты из внешнего мира? А в лагере находился караул? Интересно то как. И куда все делось? Так вот, привез обед для караула и для ученых, и, пока машину разгружали, пошел погулять, в нарушение запрета. Пошел погулять и встретил прекрасную пионерку. Кстати, оказывается, тогда это назывался не пионерлагерь, а школа вожатых, и это правильно, а то семнадцатилетние пионеры, гм, удивляют даже меня и даже сейчас. Я прямо представил себе, как солдатик идет по тропинке... а ведь к старому лагерю он шел, а караул, наверное, был, где-то на месте нынешнего «Совенка». Так вот, идет по тропинке, а навстречу ему тогдашняя Славя.       – Привет. Ты, наверное, только что приехал?       Или тогдашняя Лена, испуганно глядит с крыльца. Хотя, вряд ли тогдашние девочки были копиями нынешних, изменения какие-то в них, то есть в нас, все же происходят. В общем, случился у них роман. Да не роман, а нормально влюбились друг в друга. А парень не зная того активировал девчонку. Видимо способностями обладал, ведь, что природные люди, что такие, как я – репликанты, они далеко не все могут других репликантов активировать. Ездил он каждый день, обед возил и с девушкой встречался. Никто не знает, о чем они говорили, какие планы строили, что между ними вообще было и было ли. А потом парень ногу сломал и приехал снова только через месяц. А месяц это два цикла, да еще с хвостиком. На пять дней бы пораньше приехал… А так, приехал, а девушка его просто не узнает, он к ней целоваться, а она его по морде, крик подняла. Его от доставки продуктов отстранили и с машины сняли, думали, что просто режим нарушил, а он... В общем, повесился тот парень. Трагедия. Рассуждаю об этом с иронией, но трагедия ведь, никуда не деться, жалко их. Потом переворачиваю страницу, чтобы читать дальше и понимаю, что сейчас засну – сказывается то, что три дня до этого спал часа по четыре. Кладу раскрытый журнал корешком вверх себе на грудь, закрываю глаза и засыпаю. Если организм просит, значит ему надо.       Снится мне, что это я – тот солдат, что иду я по тропинке и выхожу к старому лагерю, а навстречу мне, с крыльца бежит Ульянка. Старый лагерь еще совсем не старый, в нем еще вовсю бурлит жизнь: еще бегают по площадке дети, еще следит за ними орлиным взором вожатая, и само здание сверкает свежей побелкой на стенах и новым шифером на крыше. Ульянка подбегает ко мне, хватает меня за руку и говорит.       – Ну наконец-то, я уж ждать устала! Пойдем!       Мы идем, точнее Ульянка ведет меня, мимо старого корпуса по тропинке, и, как-то незаметно, тропинка раздается вширь и покрывается асфальтом. И вот мы уже, взявшись за руки, идем по улице, прямо по проезжей части. Сама проезжая часть не очень широкая, только-только разъехаться двум машинам. От тротуаров, с каждой стороны ее отделяет ряд высоких тополей, а между тротуарами и домами есть еще и палисадники. Ни во время «Совенка», ни в «моё» время так не строили, да и застроена улица двухэтажками, какие строились после войны. Одно- двухподъездные двухэтажки – какие-то из дерева, какие-то оштукатуренные и покрашенные. Сквозь просветы между домами видны огромные, по современным меркам, дворы. Лавочки, горки, перекладины для сушки белья, кое где даже фонтаны или гипсовые пионеры, наподобие тех, что охраняют ворота «Совенка», сараи в самой глубине дворов. Вспоминаю Алису, как она описала свой дом.       – Мы к Алисе идем?       Почему-то говорить трудно, а Ульянка молчит, только ведет меня дальше. Я замечаю, что это место давно заброшено. Сломанные руки и отбитые носы у пионеров, треснувшие чаши фонтанов, ржавые детские горки, лавочки без сидений. Штукатурка на домах давно уже осыпалась, кое-где даже проваленные крыши и разбитые стекла и слой опавшей листвы на крышах, на дороге и тротуарах. Осень, приблизительно сентябрь, по моим меркам. Люди не совсем покинули этот город: кое где замечаю белье на веревках; иногда слышу, как хлопает дверь, или как где-то за спиной проезжает машина, но ни одного человека нам не попадается. Постепенно начинает накрапывать дождик, мелкий холодный осенний дождик, а я обнаруживаю, что на мне брезентовый плащ, фасона «почтальон Печкин», плащ велик для меня одного, но если одной полой укрыть Ульянку, то получается в самый раз.       И вот мы идем, вдвоем под одним плащом, я чувствую, как Ульяна прижимается ко мне, чувствую тепло ее тела, чувствую ее острый локоть. А улица полого, но довольно заметно поднимается, и заканчивается школьными воротами. Мы проходим сквозь эти ворота во двор, обходим справа школьное здание, оно той же эпохи, что и двухэтажки и столь же заброшено, пересекаем, забирая влево, по диагонали, спортплощадку и небольшой садик и попадаем через калитку в сквер. Ну, хотя бы в сквере уже появляются признаки жизни в виде подметенных дорожек и бронзового памятника неизвестно кому. Сквер резко обрывается, ограниченный трамвайной линией. Я вижу вполне современного вида остановку с ларьком и впервые вижу людей, лиц вот разглядеть не могу. Какие-то серые пятна над серыми плащами... но это люди, я уверен. А Ульянка ведет меня дальше, через рельсы, за которыми начинается очень крутой и высокий каменистый обрыв. На обрыв зигзагом забирается металлическая лестница, с решетчатыми ступенями, и нам нужно туда, и я уже догадываюсь, что там увижу. Как только мы поднимаемся наверх дождь заканчивается. Позади нас он еще идет, над нами просто пасмурно, а впереди – солнце и лето, да лето. За обрывом местность начинает полого снижаться, и в самом низу котловины я вижу пионерлагерь. Пионерлагерь «Совенок». И я понимаю, что мне нужно назад, под дождь, на трамвай, шум которого уже слышен, а Ульяне – вперед, в лето, в лагерь, но мы оба еще можем выбрать и перерешить, и выбирать за нас двоих должен именно я.       – Ну же, решайся, – торопит Ульяна.       Она, каким-то образом, выросла под моим плащом и стоит напротив меня, внезапно повзрослевшая. Ей на вид где-то лет восемнадцать, сейчас она, наверное, даже повыше Лены. Детские черты лица уже, практически исчезли: исчезла припухлость губ; обрисовались высокие скулы и небольшой, но четких очертаний носик; в разрезе глаз едва заметно что-то азиатское, нет, не азиатское – азиатское у Мику, а, скорее, угро-финское. И Ульянка, слегка прищурив эти синие глаза глядит на меня ласково и чуть насмешливо.       Я хочу ответить и не могу сказать ни слова. Хочу пошевелиться, чтобы показать рукой и не могу, наконец рука медленно-медленно начинает подниматься, но Ульяна этого еще не замечает.       – Семен, пора.       И, неожиданно, новый взгляд, который я не могу расшифровать, хотя обычно читаю Ульянку, как книгу.       – Семен!       Я просыпаюсь и понимаю, что в тренерской я не один. Поворачиваю голову – за столом, на моем месте, сидит Ульянка и, кажется, смотрит на меня, так-же, как в этом сне.       – Семен, ужин проспишь.       – Уже нет. Давно ты тут?       – Минут двадцать уже, а сигнал три минуты назад был. Прибраться пришла, а тут ужин.       – Ну, пошли тогда.       Надо идти, а я сижу на кровати и смотрю на нее, и прикидываю к ней нынешней, виденный мною во сне ее облик.       – И что сидишь?       Нет, ничего. Не говорить же, что мне открылось будущее, которое не настанет.       – Нет, ничего. Не проснулся еще. Идем.       Ульяна какая-то тихая и серьезная, идет и думает о чем-то своем, иногда коротко бросая взгляд в мою сторону. Хочет о чем-то спросить и не решается, я собираюсь ей помочь, но мы уже дошли до столовой, до толпы вечно голодных пионеров, которая разделяет нас. Минуту спустя я уже слышу голос Ульяны из противоположного угла зала, а сам оказываюсь за одним столиком с кибернетиками.       – Спасибо парни, за участие в празднике. За декорации и за актерство.       – Это за то, что нас водой облили?       – Вам обидно? Меня вон, вообще два раза в реку макнули. Один раз Ольга, а один раз свои же.       – Нет, не обидно, но мог бы предупредить, а то вели себя, как идиоты.       – Если бы предупредил – сюрприза бы не было, был бы скучный праздник для галочки. У Ольги полный блокнот со сценариями таких праздников.       – Ты арбалеты то забери, мы дуги переделали, и спусковые механизмы запасные, тоже забери. А то – вытащил он их для безопасности. Мы бы и сами их вытащили, не дураки.       Вот за это я перед кибернетиками искренне извиняюсь, как-то не ожидал я от них такой ответственности. Беседуем еще минуты две, обсуждаем, где лучше стрельбище устроить, и приходим к выводу, что в небольшом овражке, на полдороги в старый лагерь. Когда прощаемся, не могу удержаться и говорю.       – Шурик, пойдешь в старый лагерь за деталями – меня зови.       И ухожу, оставляя их в недоумении. Похоже, мысль о походе туда Шурика еще не посещала.       На сегодня несделанным осталось еще одно дело, и я отправляюсь искать вожатую. Ну, то есть как, искать. Иду на площадь, сажусь на лавочку и жду. Все равно она здесь окажется.       Мимо пробегают пионеры, одни подсаживаются и перебрасываются со мной парой фраз, другие просто здороваются, наконец подходит и садится рядом Ольга.       – Ничего, что я тебя в воду столкнула?       – А ничего, что тебя облить хотели и пришлось, спасаясь, самой в воду прыгать?       – Ну я тогда уже догадалась, что этим закончится, раз ты остальных начал обливать, а женская интуиция заставила меня платье надеть.       – А я все думал, кто тебе разболтал. Ведь никому же не говорил, своим сказал про тебя, только уже в лодке.       – Невозможно удержаться, чтобы начальника в воду не окунуть. Я просто себя на твое место поставила и сразу это поняла.       – Ольга, во сколько завтра автобус придет?       – А тебе зачем?       – Если я скажу, что сбежать решил – поверишь? Встретить я хочу опоздавшего, если он там будет, конечно.       – В три часа, ну, плюс-минус, сам понимаешь. А почему ты, это же Алисина обязанность?       Спасибо, меня Алиса однажды встретила. В этот раз будет, конечно, мягче, но фингал под глазом моё второе я может и получить.       – Ну ты же знаешь Алису. Еще глаз ему подобьет, а тут я предупрежу сразу, чтоб не звал ее «ДваЧе».       Ольга фыркает.       – Хорошо, как встретишь – направляй ко мне, а я уж разберусь. Ох он у меня и побегает остаток смены, чтобы не опаздывал в следующий раз.       – Оль, ну я то знаю, что ты не такая, но почему ты с подопечными такой образ выбрала?       Ольга не отвечает, только улыбается, качает головой, встает, прощается и уходит. Лагерь постепенно затихает, начинает темнеть, на площади и на аллеях зажигаются фонари. Как только это происходит, откуда-то сбоку подходит Лена.       – Привет еще раз.       – Привет, а я знала, что ты меня тут ждать будешь. Вот, возьми. От меня и от остальных.       И Лена протягивает мне две акварели. На одной, карандашный набросок которой я уже видел – я, рот до ушей, и повисшие на моей шее рыжие девки, а на другой – тоже я, в костюме морского царя, стою, опираясь на трезубец, на фоне ладьи. И, на обратной стороне текст, совсем детским почерком: «Для самого лучшего царя!» и имена. Вся компания расписалась, от Гришки до бабули.       Разглядываю первую, потом вторую.       – Вы слишком хорошего мнения обо мне, – и, неожиданно для себя, добавляю. – Дочка.       Потом спохватываюсь.       – Извини за «дочку», я не хотел тебя обидеть.       – А я и не обиделась, я поняла, что это-же ты от лица Морского царя сейчас говорил. Даже приятно.       А после небольшой паузы, Лена спрашивает.       – Ну как решил свою задачу?       Второй раз спрашивает за сегодня. Наверное ее это очень волнует. Ну и я повторяю свой ответ, добавить к нему мне все равно нечего.       – Нет Лен, во-первых, некогда было, а во-вторых, боюсь эта задача не имеет решения. Верчу вот ее в голове и никак.       – И все равно, у тебя все получится, я знаю. Не может не получиться.       – Может ты знаешь и почему я тебя тут жду?       Лена молчит и смотрит на меня. Глаз не опускает – очень большая степень доверия с ее стороны, я ценю. На мгновение становится так тихо, что я слышу, как мотылек бьется о стекло уличного фонаря.       – Тот, твой двойник, который завтра должен приехать, о котором мы в прошлую смену говорили? Страшно, вдруг он не вспомнит меня? Или все закрутится и закончится не начавшись.       Надо же, помнит, все помнит. Киваю Лене.       – Я его завтра встречу, и к Дмитриевне отправлю, а ты сама ориентируйся, по обстановке.       А Лена, не слыша меня.       – Ты знаешь, иногда мне кажется, что я смотрю один и тот же сон. Все, как в твоей сказке. Про то, что я никуда не уезжаю, а остаюсь в лагере и дом мне только снится. А потом просыпаюсь и смена начинается снова, и настоящая жизнь – здесь.       Отворачиваюсь к памятнику, чтобы не смущать Лену. Леночка-то, вот-вот спросит саму себя: «Где я, кто я и что со мной происходит?». И начнется у неё тогда совсем другая жизнь. Но как же интересно ждать этого момента! Практически, на моих глазах – как рождение человека. Гм, психоаналитик-акушер-физрук, просто мастер на все руки. Еще цикл? Два? Или уже в этом? Рискнуть и подтолкнуть? Нет, не сейчас – боюсь. И вот на этом диалоге мой самый длинный день в цикле заканчивается. Я прощаюсь с Леной и иду к себе, а Лена еще остается на лавочке. Сидит и смотрит куда-то в себя. Я дохожу до начала аллеи, потом оборачиваюсь, вижу замершую Лену и оттуда обращаюсь к ней.       – Запамятовал. Помнишь, я тебе говорил, что когда мы встретимся с моим близнецом, мы предъявим друг-другу обрывок пеленки и соску-пустышку, узнаем по ним друг-друга и все вокруг запоют и начнут танцевать? Так вот, я наврал тебе – не все.       Я таки заставил Лену улыбнуться. Вот теперь, на сегодня, действительно, все.