Не те отношения

Секс с Бэкхёном досадная оплошность. Позорная слабость — Кёнсу хотел бы, чтобы это была минутная слабость, но Бэкхён на мелочи не разменивается, слабость растягивается на часы. Бессмысленный порыв, и Кёнсу понятия не имеет, зачем согласился. О Бэкхёне он знает только имя, фирму и золотую булавку на галстуке, слишком мало, чтобы позволять взять себя за запястье и нашептать на ухо планы. Весьма эротичные, надо сказать, планы. Кёнсу его, разумеется, посылает, но Бэкхён вместо ответа приседает и берет в рот его член. Вот так просто. Расстегивает брюки, приспускает трусы, вытаскивает член и обхватывает губами, глядя на Кёнсу снизу вверх. Прямо в чертовом лифте, нимало не смущаясь, что двери раскроются в любой момент, что они вообще-то незнакомы, это Кёнсу случайно его имя подслушал. Кёнсу бы на его месте ни за что не согласился — видимо, поэтому Кёнсу и не на нем — и это вообще первый раз, когда кто-то берет в рот его член. Кёнсу немедленно вспыхивает, шипит и пробует оттолкнуть, но довольно трудно всерьез отталкивать кого-то, когда у него во рту твой член, и член этот уверенно встает. — Я тебя убью, — доверительно сообщает Кёнсу. — Я даже не против, — усмехается Бэкхён, осторожно пряча член Кёнсу обратно. — Мой предел четыре раза за ночь, детка, сможешь больше? Кёнсу должен был его послать. Почти послал. В том, что он тогда согласился, Кёнсу винит затуманивший мозг недотрах и манящий неизведанный опыт минета. Бэкхён не врет, за ночь Кёнсу кончает четыре раза. Крышесносный минет у входной двери, после которого Кёнсу готов буквально на все, что предложит Бэкхён, обстоятельная дрочка друг другу в душе, секс на постели, в процессе которого они меняют позу черт знает сколько раз, а глаза Кёнсу оказываются завязанными его же галстуком, и одно комбо, или как это называть, когда его не только сзади имеют, но и член дрочат. После этого утреннего комбо Бэкхён засыпает в постели, уткнувшись в затылок Кёнсу, крепко обнимая и просунув колено между его ног, а Кёнсу лежит и думает, как же это его угораздило. Кёнсу выбирается из постели через час, не в последнюю очередь потому, что сил не осталось совсем никаких, спасибо, что сегодня воскресенье, ковыляет в душ, проверяет, не проснулся ли Бэкхён — нет, он не хочет еще на один заход, и последний раз ему совсем не понравился, и яйца не поджимаются при мысли о рте Бэкхёна, нет, нет, и еще раз нет — собирает по всей квартире разбросанную одежду и тихо уходит в позднее утро, радуясь, что сегодня воскресенье. Есть время подумать о своем грехопадении. В понедельник утром Бэкхён оттесняет его от вожделенного лифта. — Ты так и не сказал, как твое имя, — говорит Бэкхён, глядя ему в глаза. — Постель не повод для знакомства, — отрезает Кёнсу. Каждый может совершить глупость, главное — вовремя исправиться. Кёнсу вот намерен, и никакой минет еще раз его с Бэкхёном спать не заставит. Особенно спать. — Меня зовут Бён Бэкхён, я работаю этажом выше. Кёнсу пожимает плечами, обходит его и устремляется к лифту. Целых два дня он ошибочно полагает, что на этом история закончилась. Он успокаивается, перестает думать о марафоне на выходных — и об утреннем комбо, хотя оно ему каждую ночь не по разу снится — и выбрасывает Бэкхёна из головы, пока утром в среду помянутый Бэкхён не встречает его в холле со стаканчиком горячего кофе. — Подумал, тебе утром пригодится. Ты вчера поздно уехал. — Там что, шпанская мушка? Виагра? Думаешь, я выпью и сразу на тебя наброшусь? — Шоколад, и, судя по тому, что ты еще ни разу ни на кого не набрасывался, его свойства сильно преувеличены. — Откуда ты знаешь, что я пью с шоколадом? — Кёнсу смотрит на него своим фирменным тяжелым взглядом. — Люди любят со мной разговаривать. Кёнсу уходит, не взяв кофе, и не разговаривает с ним почти месяц, как бы намекая. Бэкхёна, впрочем, это не останавливает. Подумаешь, Кёнсу его пустым местом считает, это не мешает шутить, нести всякую чушь и делать комплименты. Через месяц Кёнсу забирает неизменный стаканчик с кофе и идет к лифту, не оглядываясь. На следующий день Кёнсу об этом жалеет. В кофе явно что-то было, потому что Кёнсу совершенно непостижимым образом оказывается вечером в баре, перехваченный Бэкхёном у выхода, и член Кёнсу все время оставался у него в штанах. Все как будто по-прежнему, и Кёнсу едва ли произносит десять слов, включая заказ, но что-то точно меняется. Так же молча Кёнсу ходит на выставки и в бары, Бэкхён как-то сразу понимает, что от романтических мест для свиданий он откажется, а современное искусство и коктейль не вполне свидание, скорее благовидный предлог. Кёнсу терпеть не может всю эту концептуальную хрень, а из алкоголя признает неразбавленный бакарди, но для Бэкхёна почему-то делает исключение. И при этом совершенно не думает о крышесносном минете. Бэкхён все время его касается и это ужасно нервирует. Ладно бы это был флирт — приучить скучать по своему присутствию, заставить привыкнуть к прикосновениям и хотеть большего — это Кёнсу понимает, но Бэкхён касается его просто так. Как будто испытывает удовольствие от факта присутствия Кёнсу, а не потому, что хочет его каждую секунду их встреч. Хотя он хочет. Это какое-то извращение. Определенно. — Слушай, тут такое дело, — однажды вечером говорит Бэкхён, потирая переносицу. На сегодня у них намечена очередная выставка, скучная чуть более чем полностью, и Кёнсу уже готов к тому, что Бэкхён все отменит. Давно пора, вряд ли он еще кого-то столько водил по свиданиям. — Давай перенесем? — Да, конечно, — отвечает Кёнсу, разворачивается и направляется к выходу, стараясь не чувствовать себя уязвленным. Все-таки приятно, когда тебя добиваются. — Подожди! — Бэкхён ловит его за руку. — Я не это имел в виду. Просто… Сегодня у моего друга концерт, я обещал его поддержать. Я не знаю, любишь ли ты такую музыку, но ты не против сходить со мной на концерт? Если тебе не понравится, мы уйдем. Ну, потом. Кёнсу соглашается. Бэкхён приводит его на концерт традиционной корейской музыки, и это самое странное свидание в его жизни. Кёнсу с интересом относится к традиционной корейской музыке, исполнители хороши, подбор произведений необычный, он забывает, что не один. Бэкхён слушает, на самом деле слушает, кивает там, где исполнено хорошо, поднимает брови на неожиданных трактовках, морщится там, где фальшивят. Через полчаса после начала Бэкхён находит его руку и переплетает пальцы, не отрывая взгляда от сцены, и в душе Кёнсу против воли пробивается симпатия. После концерта Бэкхён знакомит его со своим другом. Кёнсу борется с желанием взять автограф, потому что унизительно просить автограф у друга Бэкхёна, даже если это Ким Химчан. Особенно, если Ким Химчан нравится значительно больше Бэкхёна. Правда, с Химчаном и Бэкхён так себя не ведет, это Кёнсу досталось сплошное сексуальное домогательство — чертовски сексуальное — а с другими Бэкхён обаятелен, расслаблен и неотразим. — Ты не говорил, что умеешь играть на чангу, — замечает Кёнсу, когда повисает очередная пауза. На лице Бэкхёна что-то, подозрительно напоминающее растерянность. — Что? Не думал, что я слушаю, что ты говоришь? Бэкхён отнекивается, но Кёнсу по глазам видит — нет, не верил. И Кёнсу это не нравится. Кёнсу и сам не понимает, почему помнит весь бэкхёновский треп, но его всерьез задевает, что Бэкхён в этом сомневается. Хотя Кёнсу вроде как и не должен. Кёнсу совершенно не нравятся эти диалектические терзания, он предпочитает простоту и ясность, поэтому, когда Бэкхён извиняется и обещает вернуться, он выжидает минуту и идет следом. Кёнсу проскальзывает в закрывающуюся дверь кабинки, прижимает Бэкхёна к стене и закрывает ему рот рукой. Бэкхён округляет глаза, но не сопротивляется, только дышит часто, когда Кёнсу расстегивает ему штаны. Кёнсу не то чтобы мастер ручной работы, скорее, Бэкхён от него многого не ждет, закрывает глаза и прижимается затылком к стене, пока его член в надежных руках. Кёнсу испытывает что-то, похожее на трепет, когда двигает по члену рукой и обводит большим пальцем головку, и не потому, что он раньше членов в руках не держал. У Кёнсу правило не давать на первых свиданиях, а сегодня у них в некотором смысле первое, и дрочка Бэкхёну уже перебор, но сегодня ему хочется немного нарушить правила. Бэкхён постанывает и толкается в его руку, Кёнсу смотрит ему в лицо и думает, что в нем его цепляет. С того концерта что-то меняется. Бэкхён перестает водить его по выставкам, а Кёнсу иногда вставляет свои реплики в его монолог. Не то чтобы Бэкхёна смущало его молчание, или мешало, тем более, на вопросы о себе Кёнсу демонстративно молчит, всегда молчал, так что Бэкхён говорит за двоих или создает уютную тишину, и Кёнсу впервые чувствует, что ему с кем-то приятно молчать. Так что коктейли Кёнсу тоже перестает заказывать, Бэкхён вздыхает с облегчением, ему из вежливости приходилось пить то же, что и Кёнсу. Впрочем, после двух бокалов, раскрасневшегося Бэкхёна, сорока минут сентиментальной чуши и романтичных приставаний, Кёнсу милостиво разрешает Бэкхёну пить то, к чему тот привык, а не что настоящие мужчины употребляют. Хотя нельзя сказать, что пьяный Бэкхён ему не понравился. Пьяный, милый и ласковый. Останься Кёнсу с ним еще пять минут — и сделал бы все, на что пока еще не готов. То есть никогда не будет готов, конечно же. Кёнсу усаживает Бэкхёна в заказанное такси и вздыхает немного разочарованно.