Выбор

            «Его руки творят зло, но в душе он мечтает о другом.» Этот день слишком светел. Возможно, это означает, что бесконечные тени наконец отступят от Дануолла. Но не от меня. Еще утром мы нашли тебя в Затопленном квартале, Корво Аттано. А теперь я смотрю в холодные глазницы твоей маски. Прошло лишь несколько роковых часов с того момента, как я совершил свою последнюю ошибку. В сущности, Корво, мы равны. И спасти этот город мог любой из нас. Мы похожи: мы оба с Серконоса, оба убийцы. Разница лишь в том, что я всегда убивал за деньги, а ты уподобился мне, потому что у тебя не было иного выбора. Ты стал мстить. Я же стал похож на тебя в том, что попытался очистить свое имя. Мы связаны одной кровью. Я убил настоящее этого города, убил твою любовь, убил императрицу – а теперь мы оба спасаем общее будущее. Но о моей миссии ты не узнаешь… а узнав, не поверишь. Так или иначе, это – моя судьба. Я орудие жирных господ, ты только их палач. Как думаешь, не заслужил ли я, Клинок Дануолла, хоть немного славной памяти о себе? Теперь, когда ты держишь меня в своих руках, одному тебе решать, выбросить ли меня или повесить на стену. Последнюю неделю мы с тобой действовали сообща, пусть это очевидно лишь мне. Ты вытаскивал девчушку Эмили из заточения, а я заботился о том, чтобы это оказалось не напрасно. Хотя я мог бы и не делать этого. Возможно, даже мое чувство вины из-за последнего заказа со временем утихло бы – ведь ты уже разбирался с последствиями. И возможно, для меня разумнее было бы просто бежать. Но все мы делаем выбор, и о своем я не жалею. Теперь моя совесть не просто спокойна – она чиста, насколько может быть чистым хоть что-то в моей проржавевшей кровью душе. Когда черноглазый ублюдок назвал имя Далилы, я решил, что это станет моей лебединой песней. Ты же слышал, что оружие поет, когда рубит, правда, Корво? Чтобы искупить одну смерть, принесенную мной, я совершил еще десятки убийств. Чтобы спасти одну жизнь, я лишил жизни многих. Крысы пировали по всему Дануоллу, а миноги, нажравшись, наверное, ползали по дну Ренхевена вместо того, чтобы плыть. Больше я ничего не умею. Если для меня и был путь, то только этот. Самое смешное, что за эти смерти мне даже не платили. Почти. Но и когда клинок забрал дыхание последней твари, я не успокоился. Вот ты сам готов перерезать мне глотку… А мне теперь не страшно. Представляешь? Не страшно. Столько раз я уже видел твою рожу в кошмарах, столько раз чувствовал, как холодный металл прошивает ребра или входит прямо в позвоночник… Мои «Китобои» казнили так лазутчиков. Даже жаль, что из грязи ты вылез в Лорды-Защитники – рожа, поди, симпатичней моей, - а ведь из тебя вышел хороший ассасин. Был бы ты моим, я бы не ставил на Билли Лерк. И проблем у меня в конце жизни, возможно, стало бы меньше. Кто же знал, что проснувшуюся во мне совесть не все смогут понять… Я бросил тебя, ослабленного, подыхать на жироварне – ты прости. Я не горжусь: это было низко. Но моя профессия никогда не запрещала мне добиваться цели любой ценой. И я всегда считал, что прогнуть этот мир под себя гораздо проще, чем просто исправить однажды содеянное. Я знал, что это наша предпоследняя встреча. Что пан или пропал. Как только увидел тебя – сразу понял, что осталось недолго. Даже приготовился выполнить твою собственную миссию за тебя до конца. Безвозмездно. Представляешь? Но я забыл то, о чем мне сказал Чужой. «Твоя история подходит к концу, и даже ты не сможешь этого избежать. Но какой финал ты изберешь?» Избежать – вот чего я хотел. Я все делал неправильно. Я хотел сохранить свою жизнь, но все, чего я добился – лишь убедил голодного ворона в том, что я мертвец. Ну так клюй мне глаза, Корво! Сожри мой язык и распотроши печень! Я заслужил. Не хочу думать об этом, но я виноват. И это единственный раз, когда я, Дауд, признаюсь в этом перед собой и перед Небом, и перед Адом, и перед Бездной. Дрожь не охватит мой голос, но ты смотришь на меня и видишь, как я бледен. Я мертвее, чем все мои жертвы, Корво. Хотел бы я знать выражение твоих глаз в этот миг – я почти уверен, что в них лишь ненависть и, возможно, даже немного жалости. – Я все же удивлю тебя еще раз. (Я начинаю говорить и понимаю, что не вру себе: нет, я приму свою судьбу с достоинством.) Я прошу сохранить мне жизнь. Когда я убил императрицу и забрал ее дочь, что-то сломалось внутри меня. Теперь я хочу одного – покинуть этот город. Исчезнуть из памяти ее обывателей. С меня довольно убийств. Моя жизнь в твоих руках. Эти секунды – моя вечность. Я вижу в линзах маски свое отражение, уменьшенное в десятки раз – да, так мелок я должен быть в твоих глазах, Корво. Я знаю, что ты колеблешься, но твой клинок едва ли сдвинулся назад. Возможно, ты сам будешь себя за это винить. Возможно, нет. Но ты умеешь делать верный выбор. Шею разрезает холод – холоднее зим Тивии. И когда полдень окрашивается кровавым маревом, я понимаю, что именно в таких красках должен видеть свой мир. Я не слышу свиста ветра и почти не чувствую боли – я лечу. Лечу в бездну, где минуту назад исчезло стальное окончание моей правой руки. Лечу в бездну и чувствую себя прощенным. Последнее белое, что я замечаю – статуя Джессамины. На ее мраморном лице нет зла. Все было правильно.