You Are Not Your Father

Он не может рисовать. Он не может писать. Не может. Не может. Не может. Сегодня воскресенье, и что-то звучит в ухе. Словно шепот. Напоминает, что он все еще сын Терри. Был им и всегда будет, и время, проведенное с Йеном, или грустные песни, которые он слушает, не могут этого изменить. В полночь его голова идет кругом. Он не хочет идти на кухню, брать пиво и выпить залпом, потому что так поступал Терри. Он не хочет, но делает. Ноги несут его вперед, потому что они, как и сам он, принадлежат его отцу. И ни на что другое он не годится. Он говорит это себе, но его самовнушения кажутся нереальными. По крайней мере, изначально. Это было как с Йеном в первый раз, когда он не видел в нем ничего кроме грязного отморозка с улицы, хулигана с Сауз-Сайда. Кого-то "на потрахаться". Он разбивает стакан о кухонную стену, и осколки прорезают кожу. Кровь стекает по ладоням, запястью, и все, что он может, - это продолжать бить стену. Осколок от пустой бутылки попадает в ногу, и он орет, но это нормально, потому что его сестра и ее бойфренд слишком заняты, шумно развлекаясь, а отец ходит во дворе. Так что он продолжает бить стену и сильно разрезать кожу, и, боже, это чувствуется так хорошо. Он чувствует себя живым. Он чувствует, как жжет поврежденную кожу, и, может это и больно, но это делает его живым. Не как проект, который его отец забыл закончить. Отец - пьяный, голодающий художник. Но, думает он, останавливая себя. Может это не так плохо. Он был здесь, когда Микки нуждался в нем. И Микки просто ужасный сын. Он не уважает отца. И он гей. Боже, он гей. Он должен был любить девушек. Он должен был изменить это. Но он не может, потому что он ужасный сын, и теперь бьет стену. Он так похож на отца. За кого ты борешься? Он может слышать голос Йена в голове, и он не уверен, поощрение это или осуждение. Но он тут. И достаточно просто остановить его. Он представляет Йена, не прикасаясь к нему, потому что это ему сейчас не нужно. Он представляет Йена в взволнованном виде, единственном, в котором он никогда его не видел. В его взгляде обеспокоенность, на губах полуулыбка. Но так же он выглядит уверенным. Ты решил, за кого борешься. За себя? Или за своего отца? Микки трясет головой. Это не легко. Не тогда, когда ты не знаешь, кто есть кто. Ты, - говорит Йен, - не твой отец. Ты - не твой отец. Микки издает задушенный вопль, и прикрывает глаза, рассеивая изображение Йена перед глазами, прежде чем сползти по стене, размазывая кровь. Он слишком подавлен, чтобы плакать, поэтому он сидит, глотая рыдания. Как он может не быть своим отцом, когда он такой же, пьяный и окровавленный? Вредящий другим? Он слишком устал, чтобы услышать ответы от опьяненного подсознания, так что он перестает задавать себе вопросы. Он просто сидит так и будет сидеть до утра, пока не проснется в синяках и с ссадинами на костяшкам, и с жуткой головной болью. - Просыпайся, - говорит отец, - пидор. Последняя вещь, которую он хочет, так это вставать, но он делает, потому что его воля все еще подчинена отцу. Он поднимается, медленно, пинает разбитую бутылку. Потом, в тот же момент, когда Терри начинает говорить, он выходит. Выходит в гостинную, а оттуда - из входной двери. Он спускается на несколько улиц ниже, спустя несколько домов. Он заходит в дом Йена. Потому что он гей, и он хочет увидеть своего парня. И то, что он не может быть до конца честным с отцом, не значит, что он не может быть честным с самим собой. Он знает, за кого борется, даже если поставить это под сомнение в следующий раз, когда напьется. Потому что какая-то часть все еще принадлежит отцу. Но сам он - нет. Он помнит, за кого борется, пока Йен промывает его костяшки и обматывает их бинтами. Он вздрагивает от боли, но мягкие поглаживания Йена его успокаивают. - Ты не можешь продолжать делать это, Мик. Вздох: - Я знаю. Йен глядит на него влажными глазами. - Ты - не твой отец. - Я знаю. - Хорошо, теперь, когда ты не будешь уверен в этом, - он надавливает, потирая запястье Микки, - когда ты не будешь уверен, позвони мне. Я приеду, я выведу тебя и я позволю тебе врезать мне. - Йен, - Микки втягивает носом воздух. - Это менее повредит твои костяшки, - он полу-шутит. - Как насчет того, что обнять меня вместо этого? - Когда ты не будешь уверен, - повторяет Йен, кладя забинтованные ладони Микки на колени. Микки сидит на тумбе, и Йен прижимается к его коленям. - Позвони мне и я обниму тебя. - И скажешь. - И скажу, - Йен кивает, - что ты - это не твой отец.