Однажды

Ненавижу его. Ненавижу его привычку горделиво откидывать назад голову, проводить рукой по всегда идеально лежащим темным волосам. Ненавижу испепеляющий взгляд огромных чёрных глаз, его холодную маску безразличия вместо живого лица. Ненавижу её. Всегда ненавидел. Это высокомерие, горделивую походку. Эту манеру снисходительно ронять слова, эти жесты, движения. Ненавижу её огненно-рыжие волосы и серые глаза. Ненавижу её всю. Терпеть не могу. Эта чёртова Рудик. Ненавижу его наглость и нахальство. Его вечное и совершенно невыносимое самодовольство. Ненавижу отсутствие нормальной улыбки на его лице. Невозможно видеть эту наигранную ухмылку. Он никогда никому не улыбается мило и естественно. Никогда. Ненавижу её. Просто ненавижу, и не могу сказать, за что. Ненавижу за то, что она есть. Ненавижу, потому что она меня не воспринимает. А я ведь опасен. Но она этого не признаёт. Ненавижу её суждения. Ненавижу взгляд её серых глаз. Ненавижу. А она… Она меня презирает. — Ненавижу тебя, Лютов... Ненавижу его, потому что не хочу любить. Глупая причина, но мне так легче. Иногда волны эмоций сшибают с ног, но я сдерживаюсь. Ведь я должна. Моя никому ненужная гордость не позволяет оказаться у ног кого-то. Даже его. У ног парня, за неживую улыбку которого любая девушка готова отдать все. За короткий разговор с ним. Вот наивные дурочки. А я другая. И я справлюсь. Я не приложу ни капельки усилий, чтобы он сам обратил на меня внимание. Мне это не надо. Я его ненавижу. Иду по школьному коридору и специально сворачиваю налево, чтобы случайно не столкнуться с ним в стенах Думгрота. Лучше лишний раз избежать нежелательной встречи. Сворачиваю, а где-то глубоко внутри словно укололи иголкой. Совсем тонкой и невыносимо острой. — Рудик, а ты уверена, что меня ненавидишь? В душу закрадывается сомнение: так я его ненавижу? С достоинством распрямляю плечи: конечно, иначе и быть не может. Я его ненавижу. Скорее бы дойти до класса и погрузиться в скучный мир уроков. Иду и упрямо рассматриваю носки своих туфель. Не хочу никого видеть. Хочу спрятаться в каком-нибудь потайном уголке, зарыться в комочек и просто стать невидимой. Чтобы меня никто и никогда не нашел. Не нашел он. Я устала от этого суетного мира, я устала вынуждать себя ненавидеть человека, от которого я могла бы быть без ума. Где-то в глубине души так и есть. Я устала прятать свои чувства от других и от себя. Бороться сама с собой. Неожиданно спотыкаюсь и падаю на пол, лицом вниз. Нос начинает кровоточить. Ненавижу вид и запах крови. Даже своей. И вдруг слышу наигранный и противный смех. Его смех. Медленно поднимаюсь и вижу презрительный взгляд и губы, искривленные в усмешке. Такие прекрасные губы, слегка пухлые. Такие до боли в груди желанные. Идеальные для страстных поцелуев. Его губы. Встряхиваю головой, отгоняя прочь запретные мысли. Собираю все свое мужество и гордо прохожу мимо него. Скорее вниз, к врачу. Воспоминания сменяются плавной чередой. Вот я стою в классе, через час после этого злосчастного происшествия, и терпеливо слушаю объяснение учителя. Рядом стоит Белка. Я беру ее за руку и сжимаю пальцы. Они влажные и холодные, как и мои. Чего она так нервничает? Причина моего волнения вполне понятна: через каких-то полчаса начинается совместный урок Боевой Магии с парнем, которого я решительно ненавижу. Это закоренелая и крепкая ненависть. Обоюдная. И до невозможности поверхностная. Капни поглубже и увидишь, что на самом деле происходит внутри нас. Мне так кажется. Перехожу из одного класса в другой, будто в полусне. Только бы не упасть в обморок прямо здесь, посередине классной комнаты, на глазах у всех. На глазах у него. Бреду на последнюю парту и в полном изнеможении опускаюсь на стул. Уже знаю, что он сядет за соседнюю. Как и всегда. Сколько можно меня мучать? Словно и эту проклятую ненависть мне тоже навязали. Провожу рукой по лицу, пытаясь привести себя в должное состояние. Он приходит и садится за стоящую рядом с моей парту. Как я и думала. Как и должно быть. Этот всепоглощающий взгляд. Этот привычный разворот ровно на девяносто градусов. Чтобы сидеть лицом ко мне и пронзать черными глазами мой профиль. Ждать, когда я повернусь. Снова. Но я не сделаю этого, и не надейся, Лютов. Стараюсь не замечать его, записывая конспект под диктовку педагога. — Господин Лютов, прошу вас, станьте на середину класса. Можете выбрать себе соперника. — Рудик. Поднимаюсь из-за парты и неуверенно шагаю на середину класса. Снова я. Трудно изображать спокойствие, но я должна. Я не могу сломаться. Только не при нём. Она уверенно шагает на середину класса. Такая же спокойная и уверенная. Ненавижу её равнодушие. Её ледяную стену спокойствия, которую я никак не могу пробить. Ненавижу так, как мог бы ненавидеть только раз в жизни. — Я заставлю тебя признать, что я сильнее, Рудик. После этой долгой схватки я, вскоре, победил тебя. Я сломал твою маску, и ты больше не будешь смотреть на меня с высокомерием. Я победил тебя, Рудик. С победным выражением лица я смотрел, как твоё тело безжизненно падает на пол. Я сделал то, чего хотел, тогда… тогда почему же так больно? Словно вросший в землю я смотрю, как твоё тело уносят на носилках в Дом Знахарей. Я не могу сказать ничего. У меня просто пропал дар речи. Сейчас я нахожусь в Доме Знахарей. Не знаю, сколько я прележала здесь, но знаю точно, что не пять минут. А в голове всплывает ликующая улыбка Лютова. Вдруг ощущаю чью-то руку, мертвой хваткой вцепившуюся в мое плечо. Эти длинные и тонкие пальцы. Прекрасно знаю, кому они принадлежат. Но во мне все равно продолжает теплиться слабая надежда, что это Беляна. - Ты думаешь, что все эти мои взгляды в твою сторону действительно что-то означают? —опять эта ужасная ухмылка, которая так портит его лицо. Я чувствую ее спиной. - Ты мне безразлична, дура. Абсолютно. Мне просто нравится играть в эту игру, немного разнообразить серые школьные дни. Играть тобой. Мне это льстит. Мне обидно, что это оказалось игрой? Вовсе нет. Мне обидно, что я безразлична даже ему. Или это потому, что он мне нравится? Нравится тем, что он — рисующийся, ничего нестоящий идиот? Такого быть не может. Не должно. План придуман. Я с вызовом смотрю на него. - Какие взгляды, прости? Не понимаю, что ты имеешь ввиду. Я ничего не заметила. Разве что-то было? Извини, я такая невнимательная, — я оборачиваюсь, слегка приподнимаю плечо, высвобождаясь из его цепкой руки, и делаю невообразимо ангельские глаза. - А теперь пусти меня, Лютов. - Дура. Что он сказал? Я не ослышалась? Неожиданно он резко наклоняется и целует меня. Прямо в губы. И словно разбивает этим поцелуем все преграды между нами, так тщательно выстроенные и сломанные в одну секунду. В один миг счастья. Преграды ненависти. И гордости. В голове возникают хаотичные мысли: разве это не запретно? Я решительно отвечаю, совсем не думая о последствиях. Остальное подождет. По-моему, все довольно невинно. Улыбаюсь этому про себя. Внутри разрастается огромное пламя, загасить которое могу только я. Но я не хочу. И не хочу, чтобы когда-нибудь я была бы вынуждена сделать это. Чтобы меня вновь заставили ненавидеть его. Я хочу сама выбирать, кого мне любить. Мы отрываемся друг от друга, когда дыхание предательски заканчивается. Он улыбается так впервые. Только для меня. По-настоящему. — Ненавидят лишь тех, к кому можно испытывать самую сильную любовь, Рудик. — Лютов, я... Прости, не сейчас. Возможно однажды я смогу быть с тобой, но только не сейчас. Ты заставил страдать меня. А страдание порождает еще большую ненависть. А ненависть даёт возможность познать настоящую боль. Ты думаешь, что победил меня, Лютов. Но, одержав победу, ты потерял меня. А я проиграла тебе в этой битве, но узнала о твоих чувствах ко мне. И кто знает, кому из нас пришлось заплатить большую цену ради победы: тебе или мне... Однажды он узнает её. Он будет знать её дату рождения, её второе имя, где она родилась, её знак зодиака и имена её родителей. Он будет знать, во сколько она научилась кататься на велосипеде, как умерли её бабушка с дедушкой, сколько питомцев у неё было и как сильно она ненавидела ходить в школу. Он будет знать цвет её глаз, её шрамы, её веснушки, её линии смеха и её родинки. Он будет знать её любимую книгу, фильм, сладость, еду, пару обуви, цвет и песню. Он будет знать, почему она часто не спит в 5 утра, где она была, когда осознала, что потеряла хорошего друга, почему она взяла бритву и как ец удалось положить её на место до того, как все зашло слишком далеко. Он будет знать её фобии, мечты, страхи, желания и переживания. Он будет знать о её первом разрыве, свадьбе мечты и её проблемах. Он будет знать её силу, слабость, лень, энергию и смешанные эмоции. Он будет знать о её любви к майонезу, мечте стать знаменитой, когда ей было пять, необходимости цитировать весь фильм, который она посмотрела, и о страхе взросления. Он будет знать её плохие привычки, её манерность, несговорчивость, выражения лица и её звонкий смех, будто бы это его любимая песня. Он будет знать, как она жуёт, пьёт, гуляет, целуется, спит и волнуется. Он будет знать, что она уже выбрала цветы на свадьбу, имена для детей, плитку в ванную, платье подружек невесты и цвет стен в комнате. Он будет знать, раздражаться, а потом принимать, что она разбрасывает вещи по комнате, должна расставлять диски в алфавитном порядке и проверять свой гороскоп... просто на всякий случай. Он будет знать, сколько ложек сахара класть ей в чай, как много шариков мороженого она хочет и что её сэндвичи нужно нарезать треугольниками. Он будет знать, как она себя чувствует, даже когда она не говорит ему об этом. Будет знать, что она плачет, даже не видя слез. Он будет знать все это. Все. Будет знать её от макушки до пяток, да ещё и изнутри. Изучая, делясь, слушая, наблюдая. Он будет знать каждую мелочь, которую можно знать. Однажды они узнают друг друга. А пока между ними лишь взаимная ненависть...