Дон Кихот

Не скажу, что мне хотелось идти на такой шаг, но вслух я никому этого не объяснял, и отговаривать, равно как и убеждать меня, никому не пришлось. Не знаю, сколько лет прошло, правда, не помню, однако стойкая неприязнь к бывшим слизеринцам-однокурсникам никуда не делась. Хотя вряд ли это чувство можно назвать неприязнью, такое слишком сильное слово, нет, скорее это было смущение из-за идиотских перспектив снова встретиться со свидетелями своей безмозглости. Через тысячу лет, как закончилась война, налаживать отношения с Малфоями, Гойлами, Паркинсонами, Ноттами, бог знает еще с кем, — это правильно и логично, только тошно до невозможности. Время, говорят, все раны лечит — в моем случае при помощи авось и пьяного хирурга, но неделю за неделей участвовать в приемах, таскаться в гости к слизеринцам и их к себе таскать, наводило такую тоску, что я даже всерьез думал: а не сбежать ли куда на месяц-другой по производственной необходимости? — Пап, а Лили опять колдует! Я лежу на диване, читаю «Ежедневный Пророк», чада беснуются вокруг, кидаются друг в друга кубиками и садовыми гномами, но я ведь лежу и читаю, потому мне все равно. Отстраненно отвечаю: — Молодец. — Щас как дам! — визжит Лили. Раздается стук, дикий ор Джеймса, кряхтение, затем мне на живот приземляется дочурка, заставляя мой желудок пожалеть, что в нем суп и гренки, и невинно просит: — Поиграй с нами в пиратов, ну пожа-йста, пожа-йста, в пиратов! Ее липкие пальчики комкают мою газету. Ал и ушибленный Джеймс наступают на меня с боков. Мне ничего не остается, как взять Лили на руки и позволить нацепить на себя черную бороду, платок и сережки. Они орут и скачут со мной, мои чада, я ору и скачу с ними, мы плывем через воображаемый Черный океан, стоя на бабушкином одеяле, я называю крошку Лили «Цыпой», а она меня — «Пиратиком», Джеймс и Ал пускаются на поиск сокровища, и нам здорово. Как-то Джинни сказала, что возьмет палочку, выковыряет ею мои глаза и поджарит на сковородке, если я решу, что зря на ней женился. Я ответил, что, мол, только через ее труп. Джинни такое солнышко. *** Малфой-манор сиял и сверкал, как настоящий дворец, в парке повсюду парили крошечные белые павлины, а волшебники, обслуживающие прием, манерами и одеждой ничем не отличались от домашних эльфов. Все было на высшем уровне, все было пафосно, роскошно, по-малфоевски. Несомненно, вечер Драко Малфою вылетел в круглую сумму, даже непонятно, зачем. Хотя нет — очень даже понятно, все эти Малфои, Паркинсоны, Гринграссы, Блейзы, останки былой аристократии, друг друга лучше придушат, чем покажут истинное положение вещей. Да и нечего собственно показывать, добровольно-принудительного ограбления после войны не случилось, недвижимость в движимость никто насильно не переводил, Малфои и прочие избранные остались, как говорится, при своем. Мне это не нравилось, я имею в виду прием, потому я ворчал себе мысленно и вливался со всей жизнерадостностью в коллектив, пока Джинни с Гермионой робко сдерживали натиск Малфоя. Тот был звездой, самим радушием, настолько сильно ему нужны были мы все, наши связи и возможности — что справедливо, нам ведь нужны были его деньги. Что-что, а порядок вещей не менялся, и это хорошо, наверное. Здесь собрался весь свет: Кингсли пришел с супругой, Перси — с подругой и с занудством, Блейзы, тетушка Мюрюэль, конечно, ну и мы все. Рон держался возле Гермионы, и подколки Малфоя на него не действовали. Он вообще классно научился Малфоя игнорировать, и было с чего, конечно: кто Малфой, а кто мистер Рон Уизли. Губы сводило от фальшивых улыбок, от небесной искренности на лицах всех присутствующих хотелось разрыдаться. Я переходил от группки к группке, чокаясь и отвечая на остроумные вопросы, от которых в радиусе мили тошнило камни. Мне было муторно. Голова кружилась то ли от смущения, я ведь, ох ты, со свидетелями своей детской безмозглости встречаюсь, то ли от количества выпитого малфоевского пойла. В итоге я, расспросив одного из ряженых эльфов, начал пробираться к туалету. Точно, Малфои что-то подмешали в вина, потому что у обоих туалетов толпилась очередь. Пока я дождался своей, мне снова захотелось выпить, захотелось спать, захотелось свалить отсюда к чертовой матери. Тогда в голову пришла блестящая идея: закрыться в туалете, сесть на толрчок и заснуть. Сам не знаю, как такое получилось, это все Малфой с его «Ля-Бутылье восемьдесят шестого года, хороший был год». Зато проснулся вовремя — от того, что кто-то очень громким шепотом сказал кому-то: — Пора их грохнуть. Само собой, я сразу принял боевую стойку. — Эта сучка нацепила бриллианты, платье красное напялила, строит из себя хозяйку жизни, а ведь я знаю, знаю-знаю, ее, шлюху, шлюхой и знаю. Самое занятное, голос был женским. — Мы им зададим, крошка. Завалим всех, как в фильме «Проклятый корабль», а бриллианты и денежки заберем. В качестве компенсации за моральный ущерб. — Как же я ее ненавижу, Асторию эту! Как же я их всех ненавижу. — Закончим все и заживем в свое удовольствие. Заодно и поквитаемся. — А Поттер? Урод, он ведь теперь с ними заодно. — Я его первым срежу, хочешь такой подарок? Ради тебя и моего брата. — Ты мой сладкий, я тебя люблю. Я застыл ни жив, ни мертв. Во-первых, планируется ограбление. Во-вторых, массовое убийство. В-третьих, самое паршивое, месть. А у меня с собой даже палочки нет! А у них... — Двести патронов, скорость стрельбы — триста в минуту. Поттера оставь мне, я вырежу ему кадык и скормлю голубям. А потом мы заживем как люди, отомстим и заживем, и деньги их будут нашими кровными, за то, что они тут жируют, вина лакают, друг с другом лижутся, когда за Хогвартс другие погибли. — И за Поттера. — Да, и за суку Поттера. — Я люблю тебя. — Ты уже говорила, пупсик, и я тебя. Выходим. Они прошлепали мимо моей кабинки, когда я тоже вышел. Не мог я остаться, и все тут. К тому же вовремя подгадал момент — дверца шарахнула в лоб кого-то из этой парочки, по визгу, оказалось, что женщину. Я выскочил, бросаясь под ноги мужику, чтобы схватить его за лодыжки и повалить на пол, пнул вскинувшуюся было бабу в живот и отнял у нее игрушку — неплохую, между прочим, самую что ни есть маггловскую штурмовую винтовку. Только с характеристиками мужик загнул. Осталось только приложить его прикладом по башке —парочка-то хилой оказалась, несмотря на громкие угрозы. Когда они оба успокоились и я отдышался, унимая колотящееся сердце, следующим сюрпризом оказалось, что мужика я знаю. Я присел на корточки, закурил. Медленно и аккуратно выкурил сигарету, размял окурок — таращась на лицо мужика, – нет, не мужика, юноши, еще даже толком не расставшегося с прыщами, – столько всего передумал, что голова как в старые времена разболелась. Он открыл глаза, когда я без малейшей жалости сунул его голову под струю ледяной воды. — Ну и какого, спрашивается, Деннис? Он смотрел на меня ошалело и молчал. Наверное, собирался с мыслями, если они у него были. Он так изменился, что мне хотелось обмануть себя и поверить, что я ошибся. К сожалению, я не мог позволить себе такой роскоши. — Кто это? — кивком головы я указал на стонущую бабу. Деннис сглотнул, и я непроизвольно уставился на его бултыхающийся тощий кадык, чувствуя невероятное желание взять и вырвать его. А потом, быть может, и правда скормить голубям, быть может... да твою же мать! Я с силой встряхнул Денниса, зверея от его податливости, мягкости, какой-то склизкой безвольности. — Какого вы удумали? Кадык ходил ходуном; Деннис закатил глаза, и его вырвало мне на рукав. Я отскочил, безбожно матерясь, а Деннис уполз в ближайшую кабинку. Процесс, похоже, только начался. — Вот так всегда, — грустно подвела итог пришедшая в себя девица. Я в бешенстве уставился на нее. Лет сорока, чуть полная, но отнюдь не потерявшая сексапильности, дамочка, Деннису в матери годившаяся. Кудри небрежно рассыпаны по плечам, а поверх круглой груди патронная лента, надо же. — Деннису, когда он перенервничает, тошно становится. — Тогда, может, ты ответишь на мой вопрос? — прорычал я. — Да чтобы ты сдох! Гарри, кумир и свет очей, мы мстить пришли. Тебе персонально, остальным — за компанию. — Тут охраны до черта, как вам... — Детка, я сама из охраны. Маггла, непонятно, да? — девица растянула пухлые губы в улыбке и попыталась встать с пола. Я недвусмысленно показал, что этого делать не стоит. — За что мстить? И услышал предсказуемый ответ. — За Колина, конечно. — Ты маггла, в войне не участвовала. — Ну, я братьев Криви с детства знаю, соседкой их была и с отцом их одно время встречалась. Дальше продолжать? Деннис тихонечко скулил над унитазом. Его выворачивало, не переставая. — Так, вставай, поворачивайся спиной, — велел я бой-бабе. — И без фокусов. Она сделала, что ей велели, и хорошо, потому что если бы стала свои охранные штучки демонстрировать, я бы точно не удержался и наподдал, как следует, по пышной попе, за то что парня не знаю на какие дела толкнула. Мы стояли и ждали, пока Деннис отойдет. Клэр, а ее звали Клэр, попросила сигарету, я поделился. Она рассказывала о своей жизни в Лондоне, о работе официанткой в одном баре, о ребенке, девочке по прозвищу «Солнышко», и об Астории, «этой суке-Астории», которая бог весть что о себе возомнила. А мне лень было спрашивать, откуда Клэр ее знает. Звуки рвоты и хныканье Денниса почти успокаивали. Когда он выблевал свой желудок — ну я так решил, потому что сколько же можно блевать — и выбрался из кабинки, я взял обоих за шкирки и вытолкнул, к чертовой матери, через служебный ход, который заприметил недалеко от туалета. Как умел, разобрал винтовку, засунул все в мусорный ящик. Выглянув за дверь, пожелал сладкой парочке счастливого пути и добавил: — Увы, не прокатит. — Что не прокатит? — вскинулся Деннис. Клэр согнула губы в усмешке. — Не прокатит ваша благородная цель нам отомстить, — пояснил я. — Вы нас ограбить хотели. Насквозь прозаично. С местью, ребята, это никак не связано. И захлопнул дверь. Хотел еще пнуть, но сдержался. Еще полчаса ушло на отстирывание и сушку мантии. Все равно выглядел, как жертва перепоя. Плюнув на все, отправился обратно на банкет, который был в самом разгаре: все веселы, пьяны, ведется куча ненужных разговоров, выясняются отношения, парочки обжимаются по углам — в общем, самое время для того, чтобы появиться и не вызвать лишних вопросов. Помахав Джинни, хохочущей в обнимку с Драко, пристроился за ближайшим столиком к какому-то мирно дремавшему лицом в салате субъекту и заказал у официанта бутылку огневиски. Выпил рюмку. Выдохнул. Вечер обещал закончиться хорошо. — Выглядишь хреново. Можно? Напротив меня, аккуратно отодвинув субъекта в сторонку, села женщина... девушка. Наколдовав бокал, который тут же наполнился золотистым вином, пригубила. Удивленно вскинула на меня глаза. — Что же ты молчишь? — Не знаю, что сказать, — честно ответил я. У нее были бледно-золотые волосы, убранные в высокую изящную прическу. Я не успел рассмотреть ее мантию, но отметил вырез на груди, узкие рукава, открывающие тонкие кисти, и мягкость ткани. Лицо девушки казалось знакомым, но я не мог его вспомнить. Однако ощущение, что я ее знаю, странным образом беспокоило. Темные изогнутые брови, прямой нос, синие глаза. Пухлые губы. Ее можно было назвать красивой, вот только меня не отпускала тревога, а это само по себе паршиво. Видно, я допился. Она достала палочку и наколдовала пачку сигарет. — Я Дафна, сестра Астории. Мы учились с тобой на одном курсе. — Да, помню, — теперь я соврал. — Давно не виделись, как дела? — добавил, чувствуя себя полным идиотом. Она закурила — запах ужасно крепких, вонючих сигарет окутал меня с головы до ног, заставляя закашляться и потянуться к огневиски. — Этот табак делают из растения под названием Колени Морганы. На древнем и более правильном диалекте упоминается другая часть ее тела, но этот вариант не для широкой публики, — Дафна томно улыбнулась. — Колени Морганы растут только в лунном свете на месте, где пролилась кровь девственницы... захватывающе, правда? — Очень. — Как тебе прием, Гарри? Говорят, старик, который поставляет публике сигареты, добавляет в табак щепотку раздробленных костей эльфов, но мало ли что говорят, правда? Нравится? — она обвела рукой зал. Мои глаза привыкли к дыму, к сизой дымке, ложащейся на лицо Дафны и делавшей его невыносимо прекрасным, а легкие привыкли к горечи. Я закурил. — Прием, безусловно, удался. Роскошно, дружелюбно и очень респектабельно. Люциус уже лучший друг Перси, Джордж с Анжелиной обменялись приглашениями с четой Паркинсон, а Кингсли облапал Малфоя-младшего и удалился давать жизнеутверждающее интервью заждавшимся репортерам. Все взаимовыгодно, все отлично. — Ты бываешь таким злым, Гарри, — равнодушно сказала Дафна. Субъект рядом с ней шумно всхрапнул, когда получил точный тычок и свалился на пол, что, впрочем, его никак не обеспокоило. — Мне тоже не хотелось приходить –, знаешь, как это бывает, когда надо, а тошно, но Астория очень просила,. — Она откинулась на стуле, отпивая маленькими глоточками вино. — И потом — мне выгодно с тобой подружиться, сам понимаешь. — Не совсем, — я уже начал приспосабливаться к ее манере, однако пока не хотел вести разговор на ее условиях. — Расскажи о себе. Она улыбнулась и наклонилась ко мне. — Давай ты расскажешь, а потом я. — Глава магического аврората, есть семья, трое детей, младшей дочке — четыре года, совсем большая, — я, потушив окурок в рюмке, отпил из ее бокала вина. — Дом в Годриковой впадине, дом в Лондоне. Как видишь, все отлично. — Отсюда такой безнадежный голос? — Это от волнения. Как насчет тебя? Дафна снова улыбнулась. Она красиво улыбалась — в уголках ее губ словно зажигались крохотные смешинки. — Посмотри назад и направо. Объект — благообразный господин с респектабельной бородкой, ищет глазами меня, попутно гладя коленку сидящего рядом ангела. Видишь? Мой муж. Я окинул его взглядом. Господина я встречал, и не раз, — это бы не кто иной, как глава информационного сектора Гринготтса, мистер Ланс Стрипотт. — Здорово у вас совпало, — хмыкнул я, оборачиваясь к Дафне. — Название его банка и твоя девичья фамилия. Дафна поморщилась, и мне вновь показалось, что я провалил некий экзамен. — Как поживает Джинни? Помню ее этакой простушкой, рыженькой и красивой, только, конечно, это она только с виду простушкой казалась. Она не сильно изменилась, тебе с ней повезло. — Спасибо. — Очень милая у тебя жена, говорю, — терпеливо повторила Дафна. Наверное, я конченый кретин. — Чем она занимается? Я слышала, раньше она вела спортивные обзоры. Кажется, среда и пятница, правда? Ланс обожает эти дни, я, впрочем, тоже. Я смотрел на нее не мигая. Ее глаза были совершенно пьяными, а губы изогнула усмешка. — Что ты хочешь сказать? — О, ну Гарри, зачем делать такое серьезное лицо? Не расстраивайся, пожалуйста. Было очень приятно снова тебя увидеть и поговорить с тобой. Правда же, тебе незачем расстраиваться, — она выдохнула горький дым, улыбнулась в последний раз, а потом поднялась и ушла, не попрощавшись. Я не стал ее останавливать. Я сидел и смотрел на визитку, которую она оставила на столе. В сизом дыме бордовые буквы растекались, как пятна крови, однако мне удалось их прочесть: «Зеленые рукава». Ниже шел адрес, который тоже ни о чем мне не говорил. Я закурил, задумчиво крутя визитку в пальцах. Мне это не нравилось. Не знаю, чем, но не нравилось. А еще эти два слова, что шли следом за адресом: «среда и пятница». Я отправился на поиски жены. С приема мы вернулись под утро. Джинни звонко рассмеялась, когда я рассказал ей о «Зеленых рукавах», рассмеялась и отобрала визитку. Они с Гермионой о чем-то пошушукались и объявили нам с Роном, что хотят погулять по ночному Лондону. Я разбудил жену ближе к обеду. — «Зеленые рукава». Что это? — Гарри, ты с ума сошел, который час? Мерлин, ну ты чего? — Не притворяйся, что не знаешь. — Оставь свои авроратские штучки, дорогой, и дай мне поспать. К вечеру, вернувшись с детьми из Норы, я обнаружил, что бумаги в моем столе аккуратно перерыты, ящики проверены, как и шкафы в моем кабинете. Я ничем не показал Джинни, что заметил беспорядок, только спросил, где она была днем. Услышал безмятежное: «В саду». Если бы она сказала правду, придумала любое объяснение, зачем шарилась в моих вещах, я бы оставил все как есть. Но ведь Джинни этого не сделала. В среду я аппарировал по адресу, указанному на визитке. Я прошел по тихой добропорядочной части города к небольшому скверу, в самом центре которого возвышался уютный особнячок солидного темного камня. На резных воротах висела бронзовая табличка, гласящая, что это частная собственность и принадлежит она леди Гришем. Я, нацепив на лицо самую дружелюбное выражение, старательно улыбнулся в одну из камер наблюдения и позвонил в звонок. Открыл мне здоровенный детина. — Ну? — лаконично поинтересовался он. — Скажите, милый юноша, а этот дом виден магглам, или он огражден чарами, мороком и прочими излишествами? Детина переступил с ноги на ногу. — Тебе чего? — У тебя в роду, могу поспорить, затесались тролли, — задумчиво произнес я и вынул палочку из кармана, чтобы... — Экспеллиармус! — детина ловко поймал метнувшуюся к нему палочку. — Значит так, господин: если вы по делу, так прямо и говорите, по какому и к кому, если просто так — проваливайте подобру-поздорову, у нас здесь частная собственность, принадлежит она почтенной старой леди, и даже то, что вы, господин, — Гарри Поттер, не дает вам права всяческие чудачества здесь творить. Через полминуты я перестал хлопать ресницами. — Все же это волшебный дом. Прости, друг, мне нужно поговорить с леди Гришем. — По какому делу? — По личному, — старательно улыбнулся я. — Ну так что? — Нет их, уехали по делам. Приходите через недельку-другую. — Послушай... как там тебя? Послушай, мне нужно только узнать, что это за место. — Частная собственность, вон табличку почитайте. — Что здесь происходит по средам и пятницам? — рявкнул я, выходя из себя. Детина поудобнее перехватил палочки, мою и свою. — В толк не возьму, о чем вы говорите, господин. Вам лучше уйти. — Так, слушай, — я схватил его за грудки. — «Зеленые рукава». И если ты сейчас еще раз заявишь, что в толк не берешь, клянусь, я... — Что же вы сразу не сказали, господин? — отозвался детина, спокойно отдирая меня от себя. — Начали бы с пароля, а не со всяких там непоняток. Они по вечерам собираются, в восемь. И вход не отсюда, у нас с другой стороны парадный. Вечером и приходите. — Спасибо. Детина протянул мне палочку. — Да не за что. Вы только одежду другую наденьте, у нас с этим строго. И пароль не забудьте повторить, я-то вас запомнил, пропущу, но сегодня вечером Дерек дежурит, он с вас обязательно пароль стребует. — Что за одежда? — Совсем новичок, да? — подмигнул детина. — Мантия нужна бордовая с капюшоном, чтобы лица вашего никто не видел. Хотя... — он понизил голос. — Видеть все видят, чай не балбесы, понимают, на что идут и зачем. Просто для этого, для пиетета, что вроде как скрытно у нас все, анонимно. — Спасибо, — еще раз поблагодарил я, кивнул и отправился восвояси. Хреново-то как... тайных обществ мне только не хватало. Я думал послать Рону Патронуса, потом решил пойти к нему сам. Не то, чтобы была такая уж необходимость в Патронусах в Министерстве Магии, где мы с ним оба работаем, просто мы с Роном договорились давно, такой немного глупый прикол у нас был: когда нужно о чем-то важном поговорить, мы отправляем друг другу Патронуса. Прямо через этажи и кабинеты. Прикольно. Рон обнаружился в своем кабинете, заваленный отчетами по самый свой веснушчатый нос. В последнее время ему приходилось в основном текучкой заниматься, что его нервировало до крайности, ему ведь всегда больше нравилась оперативная работа. Когда я вошел, он грыз кончик карандаша и ругался. — Гарри, привет, только не мешай мне, посиди немножко, я сейчас. — Он, не поднимая головы, с такой силой взмахнул пером, что брызги полетели во все стороны. — Ты только послушай: «А потом тело совершило противоправное действие, оказавшись живым (в просторечье — зомби) и накинувшись на ав. Беббинса, в результате чего у того свело палец, и его палочка ударила заклинанием Конфундуса, что по объективным причинам не является его виной, потому что, как было сказано выше, сильная судорога не позволила Беббинсу опустить палочку». Слушаешь? Мозги еще через уши не вытекли? У меня вроде уже да. А это только седьмой отчет, а их еще двадцать, и скоро я аппарирую к Дину и придушу его, засранца, чтобы не давал своим остолопам писать отчеты! Дин у нас традиционно занимался с новичками. Это нигде не обговаривалось, но выпускники школы аврората сами тянулись к нему, доверяли, а Дин любил с ними возиться. Он, наверное, самый добродушный из нас и сходится с людьми легко. Я притянул к себе пару папок, Рон взглянул на меня с благодарностью. Вдвоем мы с ним промурыжили еще пять отчетов, потом я закурил, Рон быстренько вскипятил чайник и сбегал за печенюшками в соседний отдел. — Медовое и ореховое, мое любимое, — проворковал он, красиво раскладывая добычу на тарелке. — Гермиона опять одни хлебцы со злаками всучила, я не знаю, сколько это еще продлиться, но помирать с голоду не намерен. Что-то серьезное? — он испытующе взглянул на меня. — Нет, ты бы тогда сразу сказал. Только не похоже, что просто поболтать пришел, рожа у тебя странная. Ну, Гарри? — Я пока не знаю, — мне все вдруг показалось глупым и нелепым, наверное, родное лицо Рона, уютные чаепития и все такое сказались. Ну разве вяжется вся моя жизнь — спокойная, счастливая — со всякими... со всяким... — Помнишь вечеринку у Малфоев? — И тебе наш друг что-то не то сказал? — Да я с ним вообще не пересекался, Рон, тут другое. Я начал перебирать бумаги на столе. — Ну давай, не мнись, Гарри. Что случилось? — Ты знаешь, я этого не стал бы говорить, если бы не был уверен. Но я уверен, — я собрался с духом. — Рон, ты можешь узнать у Гермионы, чем Джинни занимается по средам и пятницам? — Так, — Рон отставил чашку и откинулся на стуле, буравя меня взглядом. — Гарри, расскажи по порядку, что произошло. В чем ты подозреваешь Джинни? — Да ни в чем я ее не подозреваю. — Подозреваешь, подозреваешь. Ты что-то узнал на вечеринке у Малфоев? — Рон... в общем, есть такое общество, оно тайное, называется «Зеленые рукава». Мне кажется, Джинни тоже знает о нем, и даже бывает там каждую среду и пятницу. — А что такого происходит в этом тайном обществе? — медленно сказал Рон. — Я не знаю... Рон, она уходит из дома по средам и пятницам, говорит, что на тренировки, но в том-то и дело, что ее не бывает на тренировках, я проверял, — я снял очки и потер переносицу. Было противно вспоминать понимающую улыбку Людо Бэгмена, тренера Ирландской сборной по квиддичу, на чьи тренировки якобы ходит моя жена. Он сказал, что Джинни не появляется уже полгода, и матчи им комментирует другая девушка. — Я не знаю, что происходит, Рон. — При чем здесь Гермиона? — Что? — Ты говоришь: спроси у Гермионы. Ты думаешь, что Гермиона что-то знает о Джинни. Уши Рона медленно заливала краска, и мне это совсем не нравилось. — Да, мне так кажется. — Слушай, Гарри, — Рон наклонился ко мне. — Нет ничего, в чем можно подозревать Джинни. Слышишь — ничего. Я не знаю, кто тебя это внушил, зачем он это сделал, но только не думал, что ты окажешься таким козлом и поверишь. — Я знаю, что я козел, Рон. — Я не отрывал от него взгляда. — Знаю. Однако Джинни состоит в каком-то обществе, это факт. Ты мог хотя бы он ней побеспокоиться, мало ли... — А ты разве о ней беспокоишься? Вроде как о себе, нет? Ну да ладно, понял я все. Проверю этих твои рукава... но ты, наверное, все по своим каналам и без меня проверял? — он взглянул на меня и удовлетворенно кивнул. — Проверял. Тогда, Гарри, все. Гермиону я ни о чем просить не стану, сам понимаешь. А тебе советую — прекрати дурить. Поговори с ней. Уверен, она все объяснит. — Рон, она не хочет говорить. Она выкинула визитку этого общества, как только увидела ее у меня в руках, перевернула мой кабинет вверх дном. Она знает, что я знаю, и боится этого. — Не дури, — жестко оборвал Рон. — Мы говорим о Джинни, а не о какой-нибудь нечистой на руку бабе, не забывай. Пообщайся с ней, выскажи ей все начистоту. И мне скажи: кто тебе все это рассказал? С чего вообще началась эта хренотень? Малфой, да? — Я же говорю, Малфой здесь ни при чем! — воскликнул я. — Рон, послушай, я не знаю, что происходит, но то, что что-то происходит — это точно, ведь меня, считай, предупредили и... Я осекся. Мир рухнул. Такая банальщина, я сам никогда не верил, что когда-нибудь скажу или подумаю такое, эти слова более подходят эпическому герою, стоящему по колено в трупах. Но мир действительно рухнул, скончался у меня на глазах. Я увидел на столе Рона папку. Я не замечал ее раньше, честно. Обыкновенная лиловая министерская папка. Только пока Рон двигал чашки, она завалилась в щель между тяжелым формуляром графика дежурств и какими-то свитками пергамента, завалилась и распахнулась. Там были письма, я не разглядел, что в них написано, мелкий убористый почерк. А еще была визитка. Знакомая визитка с бордовыми надписями. «Зеленые рукава». — Кто тебя предупредил? Я моргнул и вновь уставился в лицо Рона. И увидел в нем то, чего не замечал раньше. Страх. — Рон, значит, ты мне не поможешь? — Кто тебя предупредил? Я встал и аккуратно закрыл за собой дверь. Мне не хотелось больше оставаться в Министерстве, я решил попросту забить на работу. Трейси, моя секретарша, закидала меня делами, почтой, срочными звонками и встречами, но я вежливо велел ей отстать, надел мантию и аппарировал на Гриммуальд Плейс. Я сто лет здесь не появлялся, дом целиком и полностью был на попеченье Кричера, уж не знаю, следил ли он за порядком. Мне надо было подумать. Подумать-подумать, и о многом. Кричер не следил. Дом напоминал Визжащую хижину, в нем было так же темно и страшно. Бесценные ковры покрывал слой пыли толщиной с кирпич, мои ноги тонули в нем, зато миссис Блэк меня не услышала и продолжила спать за шторкой на портрете. Я пробрался в гостиную, придвинул кресло к окну и закурил. Камин затапливать не стал, равно как и зажигать свет, потому и просидел здесь весь вечер так, словно меня не было, словно я призрак. Смешно поверить — призрак, призрак, меня нет, я невидим, ну точно под мантией-невидимкой прячусь. Мантией вот как раз можно воспользоваться, проникнуть в этот особняк и узнать все. Или домой к Рону прийти невидимым. И что я ему сделаю? Нет, если уж воевать, то с открытым забралом. Я ведь и приглашение, считай, получил и от Дафны, и от того верзилы-охранника. Джинни и Рон... они оба что-то знают, что-то скрывают и боятся этого. Джинни и Рон. Мой мир рухнул, а осколки можно свободно загнать себе под ногти, потому что это невозможно, невозможно, чтобы Джинни... И Рон. Я вдруг почувствовал, что глаза подозрительно щиплет. К черту. Меня все достало, кто бы знал, как достало! Я раздавил сигарету о стол, с удовольствием ощущая, как пепел жжет пальцы, вскочил и вылетел из дома номер двенадцать на Гриммуальд Плейс, шарахнув напоследок дверью так, что с потолка осыпалась штукатурка, а миссис Блэк зашлась в приступе истеричного кашля. Я пришел в особняк вечером. Сначала, конечно, облазил весь дом в поисках бордовой мантии с капюшоном, ведь должна была она быть, раз Джинни... не нашел. На сердце немного отлегло. Хотел снова пойти к Рону, набить ему морду, потом решил, что пойду, когда выясню, что же в этом особняке вечерами творится. Но мне еще нужна была мантия. В итоге поступил просто: трансфигурировал свою старую парадную, которую еще в школе на Святочный бал надевал, в нечто жуткое и с огромным капюшоном, переоделся, капюшон опустил на глаза. Посмотрел на себя в зеркало. Этот молодец в отражении не имел со мной ничего общего, теперь даже ранняя седина на висках и круглые очки не выглядели так бюргерски зажиточно, как я давно привык. Более того — в глазах появился блеск, нехороший, скажем. Словно Поттер вновь на тропе войны, хоть статую с меня ваяй... Мелькнула кошмарная мысль напялить маску, но тогда один в один стал бы похож на Пожирателя, разве что не черного. Когда я, следуя дневным указаниям охранника, обошел особняк и оказался перед парадным входом, сначала решил, что это шутка. Вепри. По обе стороны от дверей высились огромные каменные вепри, к самим дверям вела лестница, а двери... да, так и есть, двери были точь-в-точь, как вход в Большой Зал Хогвартса. Хмурый субъект, подпиравший правого вепря, молча преградил мне дорогу, когда я, словно в наваждении, тронулся вперед. — Чудесная ночь, не так ли, Дерек? — быстро сориентировался я. Дерек продолжал пялиться на меня. — «Зеленые рукава». — Проходите. Я проследил за ним взглядом, когда он освобождал мне дорогу, и толкнул двери. Я оказался в просторном холле, залитом тусклым бордовым светом, и не успел оглянуться, как ко мне подскочила милая пожилая дама, боюсь, та самая леди Гришем, и попросила отдать ей палочку на временное хранение. Просьба была вежливой, однако отказа она не предполагала –, это чувствовалось, и остро, поэтому я, поколебавшись, отдал свою палочку, которую дама тут же спрятала себе за корсаж. Она очаровательно улыбнулась, сложила руку калачиком, и я, чувствуя себя полным идиотом, позволил увлечь себя куда-то вглубь дома. Ах да, мне завязали глаза. Не знаю, как я позволил, наверное, у меня слабость к вежливым старушкам. Мы вошли в какой-то зал, и меня затопила волна голосов, смеха и песен, и неясных звуков, которые я сначала не мог опознать. Леди Гришем не стала снимать с меня повязку, усадила на мягкий диван и пожелала... я идиотски заржал. Пожелала «крепеньких силенок и доброго сердечка». Беда с этими свихнувшимися бабушками. Я поднял руку, чтобы снять повязку, но мое запястье перехватили чьи-то прохладные пальцы, и меня не сильно, но уверено толкнули на спинку дивана. Я даже дернуться не успел, как мои губы раздвинул чей-то язык, нахально прошелся по зубам и деснам, быстро, словно даже крадя. Облизнул нижнюю губу. Исчез. Я сдернул повязку, но никого рядом уже не было, разве что... Ох ты, Мерлин! Я забыл о таинственной воровке поцелуев, потому что теперь увидел, что тут творилось, откуда эти звуки. Люди в бордовых мантиях, разного пола и возраста, знакомые и незнакомые, занимались тем, что яростно доставляли друг другу наслаждение. На любой манер, на любой вкус. Зал, размерами мало уступавший приемному залу в Министерстве, был задрапирован тяжелыми бордовыми тканями, всюду стояли эти диваны, а еще в воздухе витал сладковатый крепкий одуряющий запах, и им хотелось дышать и дышать. Какой-то наркотик, ну да. Уши терзала ритмичная музыка, а люди вокруг... ну они не стонали тут все, все же это... Я сглотнул. Недурно высший свет развлекается, нам бы так, еще бы быть уверенным наверняка, кто из них кто, потому что в полумраке и обознаться легко, хотя, впрочем, зачем знать? Не мое дело. Вон тот, худощавый, точно Малфой. И опознавать не надо – точно он. И кому принадлежат черные ладони, мнущие его затылок, тоже угадывать особо не приходиться. Не мое дело. Я, опустив капюшон чуть ли не до подбородка, поднялся с дивана. Пригляделся, до рези щуря глаза, пригляделся, по крайней мере, к тем, у кого лица оказались открыты. Вот сейчас бы палочка пригодилась, сейчас бы простенькое «Акцио, Джинни!», и все бы и узналось, разгадалось и развеялось, твою же мать. Оттолкнул какую-то девицу, приставшую ко мне с мокрыми поцелуями, залез с ногами на диван, чтобы обзор был лучше. Ну не ходить же мне от пары к паре, не снимать же каждого мужика или бабу друг с друга... — Герой, ты не расстраивайся. Милый. Я опустил глаза и увидел, что на диван присела не, кто иная, как Дафна. На ней тоже была бордовая мантия, которую я уже начал тихо ненавидеть. — Спускайся ко мне. Спрыгнул и плюхнулся рядом с ней. — Привет, Дафна, отлично выглядишь, рад тебя видеть! — жизнерадостно завопил я, а затем притянул ее за локоть и встряхнул. — Какого дьявола здесь происходит? — Стоило мне на пять минут отлучиться, а ты уже занервничал, — пожала плечами Дафна. — Где Джинни? — Откуда мне знать? Я еще раз встряхнул ее. — Зачем ты привела меня сюда? — Ты сам пришел, никто тебя не тащил. Хочешь выпить? Здесь запрещено курить, некоторые неаккуратно ведут себя, прижигают партнеров, того гляди следы останутся, — спокойно смотря на меня, говорила Дафна. Я поймал себя на мысли, что вглядываюсь в свое отражение в ее глазах. — Но можно заказать дельфийское вино или абсент. Если очень хочешь, могу принести вильфииин — напиток, достойный королей. Его готовят из молока женщин, яда индийских кобр и отвара листьев коки. По вкусу добавляют тыквенный сок, а переводится он как... — «Вывихнутый локоть Вивианы», или тому подобная чушь. — Не совсем, — улыбнулась Дафна. — Вильфииин — это медленная смерть, ведь если чуть спутать с дозировкой молока, умрешь медленно и мучительно. — Великолепно, — отрезал я. — Так как насчет моей жены? — А что насчет твоей жены? Она не здорова? — Прекрати, ты прекрасно понимаешь, о чем я. Где она? Дафна чувственно потянулась. — Ты же живешь с ней, не я. — Что это за общество? — А ты как думаешь? — Джинни здесь, да? — Послушай, — Дафна ласково провела прохладной ладонью по моему лбу. — Ты так расстраиваешься... правда, не стоит. Вон смотри, к нам уже мальчик идет, думает, что я тебя не устраиваю. Я хмуро воззрился на жеманного юношу, чье лицо узнавать не хотел ни за какие коврижки. Юноша подошел к нам, даже попытался присесть, но был отправлен мощным нокаутом на пол. Я чувствовал, что еще немного, и я начну крушить все подряд. — Гарри, ну зачем ты так? — Дафна ногой поддела подбородок юноши. — Понимаешь, у нас здесь принято заключать пари. Мы не хотим, чтобы наше общество очень уж распространялось, но новым членам всегда рады — знаешь, что-то вроде коллекции, и нам лестно, что в «Зеленых рукавах» состоят видные волшебники, ты даже не представляешь, какие известные и добропорядочные. — Ты говорила насчет пари? — Ну, это девичье, — мило улыбнулась Дафна. — Мы иногда с девочками решаем, кто же нам нужен здесь. Вроде развлечения. Иногда в подобном духе балуются и мальчики. Джинни сказала, что ты не купишься, я же — что купишься и еще как. Я откинулся на диване. Молча наблюдал за улыбкой Дафны, становящейся все шире и шире. Я, конечно, мог... как же мне этого хотелось, кто бы знал! Я мог вызвать сюда отряд авроров, чтобы зачистить весь этот клоповник, сорвать маски с чертовых извращенцев, а потом навешать на них всех собак, обвинить в чем угодно, Перси поможет найти в чем, просто потому что так хочу. Вот только я этого не сделаю. — Вы заключили пари на меня? — Ну да, милый Гарри, — она похлопала меня по руке. — Я должна была привести сюда великого Гарри Поттера. Сначала, разумеется, лечь под тебя, потом привести, но не суть важно. Просто так вышло, что мне этот план не понравился. Джинни не этого хотела, не собиралась она тебя в коллекцию «Зеленых рукавов» добавлять. И мне не понравилось, не люблю, когда меня используют. Я помолчал. — Зачем ты меня целовала? — Понравилось? Как ты угадал? Подглядывал? — У тебя духи ужасные, блевать тянет. — Ясно, — она приблизила ко мне свое лицо, почти касаясь губами моих губ. — Мистер Стрипотт по секрету сообщил мне, что счета одного господина заморожены. Данный господин занимает неплохую должность в Министерстве и обвиняется в финансовых махинациях, которые он осуществлял благодаря своему служебному положению. — Она отодвинулась и отпила зеленоватый напиток из бокала, который только что наколдовала. — Настоятельно рекомендую проверить свой баланс. — Ты хочешь сказать... — Ага. — Но я ничего не крал! — Гарри, да не ори ты так, — она притянула меня к себе. — Лучше подумай, кому это выгодно. Похоже, на тебя началась облава. — В результате которой... Дафна, что ждет меня в результате? — Откуда мне знать? — она хрипло рассмеялась. — Поищи, кому это выгодно. — Джинни... — начал было я. — Необязательно, — спокойно оборвала Дафна. — Только побереги свою жизнь, прошу тебя. В ту ночь я ждал Джинни до последнего. Она так и не появилась, и утром мне пришлось уйти на работу, куда в районе обеда прилетела наша сова с посланием от Джинни, в котором она просила не обижаться за то, что не ночевала дома, потому что ей срочно нужно было помочь с одним делом Флер. Что за дело, она не написала, но я и так знал, что все это ложь. Я заперся в своем кабинете, приказав Трейси никого не пускать. Она и не пускала, даже Рона, который с утра рвался ко мне уже дважды. Я начал с проверки своего баланса, и сообщение из Гринготтса не заставило себя долго ждать: мои счета действительно были заморожены, более того, гоблинами была назначена комиссия по расследованию моего случая. Это значит, что скоро все мои дела за последние месяцы будут проверены самым тщательным образом, и я даже не сомневался, что они что-то найдут, ведь понятно же, что все это грандиозная подстава. У меня приступ паранойи, но кому-то нужно от меня избавиться. По правде говоря, такое нужно многим, и я бы как-нибудь пережил, вот только никогда не думал, что и Рон с Джинни окажутся замешены во всем этом. И я решил, что не знаю, что делать. Нет, счета — хрен с ними. Только словно льдинка размером с хороший кулак провалилась куда-то на дно желудка, и теперь холодила меня всего изнутри. А Рон отказался говорить с Гермионой... а Джинни с Гермионой проводят много времени... Гермиона точно знает, что делать. Ну, всегда ведь знала. Я вскочил из-за стола, распахнул было дверь, заставив Трейси вздрогнуть от испуга... потом передумал. Не надо мчаться к ней через этажи, мало ли, люди и так смотрят с подозрением, хотя чихал я на их взгляды. И все равно. Я огладил мантию и сел обратно за стол. Написал изящную записку: Гермиона, мол, очень нужно поговорить, сложил пергамент конвертиком и запустил в специальное окошечко над дверью. Пока Гермиона добиралась, думал, как бы успокоиться, не сорвавшись в истерику. Я не был напуган, между прочим. Я ведь не верил особо во все это, в тайные общества, где трахаются друг с другом ближайшие знакомые, где Джинни трахается, и Дафна заодно, в то, что Рон что-то скрывает и боится меня, что против меня завели дело, что я остался без средств к существованию, а Джинни хочет меня убить. Не верил. Она вошла без стука, уверенно и деловито. Гермиона не любила министерские мантии, ходила по-прежнему в джинсах. Вообще многие из наших не любили, ни я, ни Рон, ни Дин, Перси только всегда идеально правильно одевался. Я улыбнулся ей и вдруг вспомнил, как она обжималась с Малфоем на приеме. Улыбка моя превратилась в ухмылку. — Привет, что случилось? — спросила она, внимательно наблюдая за мной. Можно подумать, будто Рон ей нашептал, что я конченый отморозок, ага. — Ты только не говори, что я все придумываю, что мне кажется, и нужно пойти разобраться. Все это я сам знаю, — без предисловий начал я. — Гермиона, я, может, и выдумываю, но не все, ты ведь всегда была за логику, так что поймешь. Есть доказательства, и мне нужен твой совет. Гермиона села на краешек стола. — Ты меня пугаешь. Давай выкладывай. — И еще не думай, что я бы стал... просто, похоже, я остался совсем один. Ты вот меня не бросила, помнишь, когда никого рядом не было, может, ты и поймешь? В общем, я бы не позвал тебя, если бы знал, что происходит. — Ну? Вступительная часть закончилась, Гарри, продолжай: так что случилось? — Не знаю, с чего начать, — проворчал я. «Может быть, с того, что гоблины заморозили мои счета и счет моих родителей? Или с того, что Джинни мне изменяет, а лучший друг предал меня? Или может быть — Джинни хочет меня убить?» Гермиона молчала. — Я... столько времени прошло, лет, а теперь я совершенно случайно узнаю, что есть некое общество для тайных утех кого ни попадя, Джинни в него вхожа, Рон вроде тоже. И знаешь, что самое паршивое? — я глупо хихикнул. — Они не хотят даже попытаться объяснить, что происходит, будто я враг или тупица. Вдобавок ко всему выясняется, что Джинни что-то задумала, и мне советуют быть осторожным. — Кто советует? — хрипло спросила Гермиона. — Ну какая разница, это не важно. Мне надо, чтобы ты проверила по своим каналам, кто стоит за моим делом в Гринготтсе. Я, конечно, глава аврората, но ведь вся проблема в том, что за мной теперь следят, за каждым шагом наблюдают, и мне очень проблематично будет самому пробивать информацию в банке, тем более, у гоблинов я и так еще со школьных времен, так сказать, на заметке: они ведь не простили ограбления и угона дракона, как им не объясняй. — Как ты помнишь, банк мы грабили вместе. — Но не тебя же обвиняют в мошенничестве. — Хорошо, — Гермиона осторожно провела ладонью по моему лбу. В ее глазах читалась забота и что-то еще, чего я понять не мог. — Мне нужны все документы: иск против тебя, официальное письмо, где тебя уведомляют о заморозке счетов, основание, на которое ссылается банк, сообщение о рассылке писем — тебе, департаменту магического правопорядка, отделу внутреннего контроля, приказ последнего о назначении комиссии, которая займется служебным расследованием, а также уведомление Гринготтса о назначении собственной комиссии. Я поперхнулся. — Гермиона, ты серьезно? — Как никогда. С ума сойти. — Где я все это найду? Я только сейчас по записке к мистеру Стрипотту убедился, что остался без средств к существованию. — Ты хочешь сказать, никаких официальных бумаг не было? — медленно проговорила Гермиона. — Ну... — Гарри, нельзя же быть таким наивным! Мало ли что тебе могли сказать, написать! Юридическую силу имеет только бумага с печатью и подписью ответственного лица. А ты уже собрался в мошенники заделаться! Я сегодня же свяжусь с банком. Только ты мне скажи, и честно — кто тебя вообще надоумил, что все вокруг враги? Что это за советы? И Джинни — что ты говорил о ней? О Джинни, если я и мог что-то кому-то сказать, так это Рону. И то не все, и уж точно не такое. — Джинни, боюсь, знает что-то, о чем не хочет рассказывать мне. Я хочу сказать... в общем, Гермиона, мне как-то легче и понятнее со счетами разбираться, с проверками, со слежкой, чем с тем, что у нас происходит с Джинни. Я пока не могу. Сказал — и тут же пожалел. Лишнее, лишнее, оно только нас с Джинни касается, оно вовсе не для ушей Гермионы, пусть даже она моя лучшая подруга. — Гермиона, вообще это все ерунда, — я неопределенно повел рукой в воздухе, сам себя считая придурком, каких мало. — Встретимся тогда вечером. Сможешь узнать? — Да, конечно, — рассеянно отозвалась она. — Ты с Роном говорил? Хотя, глупости, ты ведь только что сказал, что говорил... Почему ты считаешь его предателем? Что он сделал, Гарри? И вновь я почувствовал неловкость. — Поговори с ним сама. — Ага, и что я ему скажу? — Спроси про общество «Зеленые рукава». — Ну что ты все заладил: «Рукава, рукава!» — всплеснула руками Гермиона и соскочила со стола. — Вообще-то это древняя песня, сонет или любовный стих, по преданию написанный королем Генрихом для своей возлюбленной Анны. Довольно легкомысленного содержания, если ты понимаешь, о чем я. Что это за общество такое? Мне показалось, или в ее глазах действительно мелькнула паника? — Как раз под стать стиху, если ты права. — И Рон... — Я не знаю. Ему просто известно про общество, но когда я заговорил о нем, он и виду не подал. Хотя визитка «Зеленых рукавов» у него тоже есть. — Тоже? Гарри, откуда ты ее взял? — Да разве это важно? — я, сам не понимая, почему, все больше и больше злился. — Вы с Роном только выпытать хотите, кто мне визитку дал, кто насчет Джинни намекнул, кто про счета рассказал! Зачем вам? — Потому что это, по меньшей мере, странно, что ты так легко прислушиваешься к мнению чужих людей. Разве не очевидно, Гарри? — щеки Гермионы пошли алыми пятнами. — Ты поверил бог весть кому на вечеринке у Малфоев и теперь начинаешь подозревать всех нас. Я помолчал. — Маггловский король? — Что? — Стих про рукава сочинил маггловский король Генрих? — Ну да, — с запинкой ответила Гермиона. — Вообще-то королей-магов никогда не было, если не считать Утера Пендрагона, разве ты не помнишь из истории магии? Гарри, при чем здесь... — А не при чем, — я пожал плечами и отвернулся. — Спасибо, что зашла. — Гарри, ты что! — она схватила меня за плечи и попыталась развернуть к себе. Но я ее оттолкнул. Хотелось верить, что сильно. — Уходи, пожалуйста. — Гарри! — Я ни словом не упомянул о Малфое и его вечеринке. Однако ты знала. — Господи, ну и что? — Иди и дальше советуйся с Роном. Ты ведь советовалась? Потому так долго поднималась. Он все тебе рассказал, и теперь вы оба... как преграда. Вы ограждаетесь от меня. Я отдельно, а вы вместе, словно знаете, что все во мне вам чуждо, если ты понимаешь, а ты понимаешь, у меня сомнений нет. — Гарри... — прошептала она за моей спиной. Меня обложили, преградили все пути к спасению. Это неприятно, спору нет. Я немного поругался, поорал, права отстаивать свои пытался — меня быстро и грамотно зарубили. Банк действительно начал на меня облаву — действительно, потому что официальные бумаги по первому требованию стали поступать чуть ли ни ежечасно, и в каждом письме удручающе вежливо растолковывалось, в чем именно я был не прав, почему Гринготтс не может продолжить обслуживание моих счетов, почему отказывает в возможности забрать вклад, почему считает нужным начать расследование и так далее. На оперативке Перси, этот жлоб Перси, сухо объявил о создании комиссии для проведения внутренней проверки в связи «с неблаговидным поведением одного нашего сотрудника». Рон таращился на меня, я хотел его придушить за то, что он так таращился. А кое-кто из коллег завел привычку спешно обрывать разговор, стоило мне подойти, или перешептываться, или прятать глаза, если я оказывался поблизости. В общем, все всё знали и заранее предали меня анафеме. Кингсли вот-вот вызовет к себе, даже сомнений нет. Один мистер Уизли мужественно жал мне руку, втягивал в разговоры и изо всех сил старался вести себя, как ни в чем не бывало, от чего мне становилось еще гаже. После недели мытарств я решил идти на поклон к Биллу — было чуточку унизительно просить человека, по общественному положению куда ниже, ходатайствовать за меня, однако раз друзья меня бросили, другого выхода я не видел. Билл, конечно, был любимым братом Джинни, потому о «Зеленых рукавах» я благоразумно решил умолчать, однако неожиданно он сам завел разговор об этом. — До меня дошли слухи, что ты появлялся в некоем обществе утех. Ты что, тоже повелся на эту новинку? — Если учесть, что я, похоже, последний, кто об этой новинке узнал, — то, да, повелся, — с вызовом сказал я. — Только не увлекайся, — спокойно продолжил Билл. — Насчет твоего дела я все уже выяснил. Тебя внесли в так называемый серый список, а счета временно заблокировали — управление Гринготтса так поступает, если у руководства возникают подозрения в добросовестности клиента по отношению к банку. Заметь, решение управления не зависит от политической обстановки и общественного статуса клиента, а также от величины его счета, значение имеет лишь безопасность банка. Так, в свое время заморозили счета Людо Бэгмена за его махинации на Чемпионате мира по квиддичу, а, например, фамилия Лестрейндж была и остается одной из уважаемых клиентов банка, несмотря на то, что права на счета и сейфы семьи предъявить больше некому. — Да, я уже понял, что рыпаться бесполезно и идти качать права как Герою магического мира — тоже. — Клиентов вносят в серый список обычно по сообщению надежного источника, Гарри, — игнорируя мое замечание, проговорил Билл. — Ты хочешь сказать, кто-то стуканул на меня? — Именно. — Можешь узнать, кто? — Я попробую. Гарри, ты учти, что гоблины Гринготтса вообще-то не склонны к чрезмерной доверчивости и непродуманности решений. Если они пошли на то, чтобы обвинить тебя в мошенничестве, значит, у них есть доказательства, — Билл устало потер переносицу тонкими пальцами. — Либо источник был супернадежный, такой, кому они доверяют, как себе, либо они, действительно, вскрыли что-то из твоих дел. — Ты ведь сам говоришь, что гоблины не склонны к доверчивости. Тот, кто меня подставил, наверняка что-то им предоставил — может, сфабрикованное дело, может, свидетельства, я не знаю... — Ну, с этим предстоит разбираться тебе, — твердо сказал Билл. — Я попробую выяснить, кто источник. Как в Министерстве? Что говорит отец? — Идет служебная проверка, они обыскивают мой кабинет и проверяют почту. Собирают сведения о моих связях. О результатах пока не сообщают, но Рон вчера остановил меня у лифта и сообщил, что они что-то нашли. Вроде как предупредил, только не пойму, зачем, ведь, что конкретно нашли, он так и не сказал. Мистер Уизли держится, как обычно, только все равно видно, что он растерян. Билл испытующе смотрел на меня и молчал. Мне его молчание и взгляд не нравились, как и многое в последнее время, но поговорить мне больше было не с кем, потому я продолжил, больше стараясь для себя, чем для слушателя: — Все так слаженно, дружно началось. Стоило мне пойти на эту чертову вечеринку, как жизнь перевернулась с ног на голову. Словно сговорились все, обложили по полной. Я даже Рона с Гермионой потерял. Все это похоже на борьбу за выживание, только с кем я борюсь, я не знаю. Да мне плевать вообще-то, Билл. У меня все было все настолько хорошо, весело, прекрасно, что перестало казаться настоящим. Словно я во сне или в сказке жил, или, допустим, как в компьютерной игрушке – все у меня было запрограммировано: герой идет вперед, берет все, что пожелает, и живет долго и счастливо до конца дней своих. У Лили такая есть, называется «Построй счастливый мир для хоббита Агги». Вот я и был хоббитом Агги. Игрушкой. А сейчас... вроде бы все рушится, а, Билл? Меня это злит, ты бы знал, как злит, а еще я растерян и напуган, потому что оставаться совсем одному давненько не приходилось. Но, знаешь, дышится легче. Когда найду того, кто все это затеял, я, пожалуй, пожму ему лапу, прежде чем придушить. Лицо у Билла было настолько растерянным, что мне даже стало жалко деверя. Я похлопал его по плечу. — Ты лучше расскажи все, что о «Зеленых рукавах» знаешь. — Не сказать, что много, — справившись с собой, сказал Билл. — Есть такое общество, где пресытившаяся публика может порадовать себя изысканными забавами. Меня как-то приглашали, ну знаешь, как это бывает, — в непринужденной обстановке кое-кто расслабился и начал нести лишнее. Мне это показалось любопытным, но лишь с практической точки зрения — одно вскользь упомянутое имя принадлежало нашему видному клиенту. Как выяснилось, этих наших клиентов там до хрена, впрочем, как и работников Министерства, причем, не самых последних. Я никогда не занимался шантажом, но тут, признаюсь, искушение было страшным — представляешь, как бы отреагировала наша добропорядочная общественность? Однако решил повременить, и правильно сделал — общество оказалось с душком. Информации точной нет, и не будет, наверняка, уж больно высокие у него покровители, но лично я думаю, что кто-то, состоящий в нем, как раз и занимается шантажом. В любом случае я оставил это. Я поднял брови, и Билл, бросив на меня короткий злой взгляд, вскрикнул: — Да, оставил! В конце концов, это не моего ума дело. Я мог бы, конечно, проследить за перемещениями крупных сумм и сопоставить кое-что с кое-чем, однако я не буду этого делать. Слишком опасно, слишком крупные фигуры в игре, меня проглотят и не заметят. — А если я скажу, что мои беды начались с «Зеленых рукавов»? Что Рон тоже знает об обществе и что он что-то замышляет? А если скажу, что и Джинни... — Ничего не хочу слышать, — отрезал Билл. — Ваши отношения с Джинни касаются только вас двоих. Да и не способна Джинни сделать что-то, что причинит тебе вред, об этом ты прекрасно знаешь. А у Рона может быть свой резон. Ты об этом не подумал? Или, по- прежнему, считаешь, что на тебе свет клином сошелся? Рон работает в аврорате, он вполне может вести собственное расследование. — Он обязан держать меня в курсе, как своего непосредственного начальника! — рявкнул я. — Да, конечно, — кивнул Билл и сложил руки на груди. — Конечно. Если только он не уверен, что ты тоже во всем этом замешан. Вот и поговорили. Так получилось, что я не пошел домой. Не хотелось мне. С недавних времен я завел привычку ночевать прямо у себя в кабинете. Хорошая, прямо скажем, привычка, но сегодня в Министерство я тоже не потащился. Меня ждал неспешный ночной полет на север Англии, где на пустоши, оградясь от всех мощными чарами, проживала чета Гринграссов-Стрипоттов. Я даже не думал, что меня пропустят, прилетел, потому что ничего лучше не придумал, однако барьер при моем приближении исчез, и Молния с легкостью пересекла границу над границей владений Дафны и ее супруга. Выходит, меня ждали. Я приободрился. Вереск тянулся подо мной сплошным темно-лиловым пятном, я устал смотреть на него. Не знаю, зачем Дафна ждала меня. Я направил метлу к пологому, открытому всем ветрам склону, на котором темнел дом Дафны Гринграсс. Наверное, предполагалось, что это будет величественный особняк, не хуже малфоевского, однако результат архитектурно-магических изысканий более походил на разорванный бомбой-вонючкой свадебный торт. Куча зданий, маленьких и совсем маленьких, облепляла огромный уродливый домище — тот походил на паука, бережно прижимавшего к себе всеми восемью лапами разные вкусности. Я долго раздумывал, где же у дома парадные двери, потом плюнул и спикировал прямо на палаточный городок, который, как позже выяснилось, оказался крытой парусиной галереей, в которой хозяйка выращивала какие-то там редкие сорта пихт. Я нашел ее. Дверь. Она была маленькой и цвета металлик, усиленно бившего мне по нервам из-за яркой подсветки — к косяку равномерно были прибиты светящиеся крылышки фей. Мне открыли, когда я только собрался постучать. Дафна, отпивая из высокого бокала какую-то зеленоватую дрянь, непринужденно взяла меня за руку и втянула внутрь. На ней была золотистая полупрозрачная мантия, потому мне простительно, что я с полминуты просто пялился и артачился, прежде чем пойти следом. Она провела меня в гостиную, старомодную, насквозь волшебную гостиную, увешанную паутиной с серебряными капельками росы, устланную зеленым бархатистым мхом, заставленную креслицами да пуфиками сплошь кровожадно- лиловой расцветки. Со стен на меня глядели многочисленные черно-белые колдографии, и люди, запечатленные на них, улыбались и махали шляпами, а с потолка свисала изящная люстра, казавшаяся невесомой в ажурной вязи тончайшего хрусталя, — с люстры же свисало чучело давным-давно усопшего садового гнома. — Ух ты. Здорово. Дафна вскинула подведенные брови. — Нет, правда. Я впечатлен. Наверное, большого труда стоило создать такой образ. Знаешь, чтобы сразу — и под дых. Люблю увлеченных людей. — Шутки закончились? — надменно поинтересовалась Дафна и вытянулась на одном из кресел. Крутя в тонких сильных пальцах палочку, она допивала содержимое своего бокала, потом наблюдала, как он наполняется сам собой снова. Мне выпить, между прочим, не предложили. Как и присесть. Я упал на ближайший пуфик, о чем тот час пожалел, — провалился в него как в трясину. Минут пять Дафна молчала, продолжая рассматривать меня. Я мало-помалу начинал нервничать. — Гарри, совсем плохо? Я могу помочь? От неожиданности я вздрогнул. Меньше всего ожидал услышать от нее такое. И я решился: — Расскажи мне о Джинни. Только без игр, прошу тебя, я смертельно от них устал. — Ну, пока еще не смертельно, — снисходительно поправила Дафна. Закурила вытянутую из воздуха сигарету. — Ты кури, не стесняйся. Мне очень жаль, но я ничего не могу с собой поделать — мне нравится играть с великим Гарри Поттером. Уж не обессудь. Вот сейчас сработали чары на границе наших владений, чары, сотворенные чертову прорву лет назад моими предками, которые слыхом не слыхивали о таком явлении, как Герой магического мира, — и, знаешь, я решила тебя пропустить, хотя представь, какая угроза моей репутации: я в доме одна, муж, как в классических анекдотах, отправился в командировку, — она чувственно вытянула ногу и коснулась стопой моей ноги. Рассмеялась. — Ну не дергайся же, Гарри, я знаю, что твою трепетную нежную душу это только злит. Ты считаешь меня зажравшейся актрисой, падкой на жеманство и дешевые эффекты, — ради Мерлина, считай так и дальше, но не проси меня не играть с тобой. Я делаю это честно, мой милый. — То есть другие, по-твоему, играют нечестно? — в тон ей ответил я. — А как же, — она пожала плечами. — Если смотреть фактам в лицо: тебе изменяет жена, тебя ограбили, лучшие друзья кинули, а на работе на тебя началась травля. Я думаю, это нечестно. — Ты сгущаешь краски. — А что, это можно назвать «слегка лукаво»? — Я о фактах. Я не видел Джинни ни с кем, и только по твоим словам она вхожа в «Зеленые рукава». Рон и Гермиона от меня что-то утаивают, но я не назову их предателями. — Прелестно. Гарри, ты так прелестно сам себя успокаиваешь, что не могу удержаться от зависти. Я не буду ничего говорить, хорошо? — Откуда ты знаешь, что я поссорился с друзьями? — буркнул я. — Милый, за тобой с недавних пор ведется столь пристальное наблюдение, ты бы знал... — она мимолетно улыбнулась. — Мне крохи информации тоже перепадают. Ах, да. Тебя ведь хотят убить, Гарри, ты знал? — И? Дафна помолчала, потом наклонилась ко мне. — А ты молодец, — отбросив шутливый тон, сказала она. — Придерживаешься амплуа тертого парня, героя, и все равно молодец. Ты ведь испугался, но вида не подал. Надеюсь, ты понимаешь, что на этот раз все серьезно, — знаю, твоя секретарша Трейси порой только и занимается выбраковкой писем с угрозами от твоих фанатов, но в этот раз, как видишь, одними угрозами не обошлось. — Да, понимаю. Я другого не пойму, — я схватил ее за локоть и притянул ближе. — Дафна, откуда ты столько знаешь обо мне? Почему помогаешь? — Ответ «я без ума от Гарри Поттера» не подойдет? — В другой раз. — Ну тогда... Гарри, мне просто скучно. Я оказалась в курсе событий — не спрашивай, как, тут очень легко догадаться, ведь Гринготтс и «Зеленые рукава» важная часть моей жизни, не могло получиться так, чтобы я не была в курсе. Не буду лгать, что захотела помочь по доброте душевной. А еще, как я уже как-то говорила, я не люблю, когда меня используют. Джинни меня использовала –, очень жаль, ведь пари, которое мы заключили на тебя, было таким заманчивым. Ее глаза были совсем близко, и я знал, что не стоит в них вглядываться — глубокие, синие, утонуть в таких запросто, и не выберешься потом. — Я не хочу, чтобы ты мне помогала, — спокойно произнес я и отпустил ее. — Как знаешь, — хмыкнула она. — Будешь шоколадные кексы? Мне их печет соседка, милейшая леди, я уже устала ей говорить, что не ем шоколад. — Нет, спасибо. — Уверен? Мой муж их обожает. — И все же я откажусь. Дафна ласково улыбнулась и поднялась. — Пойдем, тебе пора домой. В следующий раз нам здесь не стоит встречаться, вдруг мистер Стриппот скоро вернется, к тому же они теперь знают, где тебя искать. Пожалуй, лучше я сама с тобой свяжусь. А теперь иди. Дом у тебя под сильной защитой, туда они не сунуться, но ведь тебе еще добраться нужно, потому предлагаю аппарировать прямо из пихтовой галереи в Годрикову впадину, а дальше будешь прорываться, тут уж ничего не поделаешь. И еще один совет — я такая врушка, Гарри, я ведь только что обещала не помогать тебе! — она рассмеялась, однако глаза ее остались серьезными. — И все же еще один совет: с нынешнего дня, прежде чем приходить к кому-нибудь в гости, проверяй, не следит ли кто за тобой. Иди. Ничего не понимая, я медленно поднялся с пуфика, вернее, выкарабкался из него. Дафна взяла меня за руку и повела к двери, совсем не той, в которую я вошел, а к неприметному алькову, из которого на галерею с пихтами вилась лесенка. — Что происходит? — Гарри, перестань. Ничего не понимая, я медленно поднялся с пуфика, вернее, выкарабкался из него. Дафна взяла меня за руку и повела к двери, совсем не той, в которую я вошел, а к неприметному алькову, из которого на галерею с пихтами вилась лесенка. — Что происходит? — Гарри, перестань. Дафна все также молча и целеустремленно тащила меня за руку мимо чахлых, слабеньких ростков пихты, что одиноко тянулись к свету, без шансов этот свет когда-нибудь увидеть, ибо загублены были, несмотря на трепетное отношение, еще во младенчестве. У выхода Дафна остановилась, долго прислушивалась к чему-то, потом, вынув преступно незамеченную мною палочку из широкого рукава, сотворила заклинание Присутствия. Ничего. Только после этого она открыла дверь и повернулась ко мне. — Защита на границе наших владений сработала через полчаса после твоего прихода. Их трое, Гарри, и они не постесняются взломать дверь дома главы информационного сектора Гринготтса. Если уже не взломали, ты не слышал? Они ищут тебя, и мне совершенно не интересно знать, что они хотят с тобой сделать. Давай, иди. Будь осторожен. Я выслушал все это с величайшим вниманием, затем, вытащив палочку, молча ломанулся назад. Бедные уродцы-пихты трещали, ломаясь, под моими ногами, тут уж ничего не поделаешь –, я торопился. Их, и, правда, оказалось трое. Три луча Конфундуса, перекрещиваясь, пронеслись над моей головой, — весело. Я прямо с пола, куда поспешно рухнул, уклоняясь, срубил одного Петрификусом, у второго палочка выскочила из рук — подоспевшая Дафна воспользовалась Экспеллиармусом, вот счастье-то моим поклонникам, если бы они здесь были. Потом она ударила заклинанием — темным, как я сразу понял я, довольно мощным и даже чуточку запрещенным — ударила, и больше ее жертва не встала. Третьего я просто встретил ударом локтя под подбородок и, аккуратно вытащив палочку из ослабевших пальцев, усадил на останки одной из погибших пихт — для беседы. — Ну наконец-то, — я присел на корточки и заглянул напавшему на меня волшебнику в глаза. Придурки конченые. Все трое были в бордовых мантиях с капюшонами, знакомыми мне по обществу «Зеленые рукава». Они меня, что, совсем за идиота держат? — Наконец-то объявился кто-то, кому я смогу задать исчерпывающие вопросы, на которые, надеюсь, он даст не менее исчерпывающие ответы. Кто ты, красная шапочка? Что вам от меня нужно, и кто вас послал? Волшебник, переводивший взгляд с меня на Дафну, вдруг заржал. — Да пошли вы оба. Я поймал его взгляд, и он захлебнулся смехом. — Думаешь, мы одни? — с надрывом вопросил он, пятясь к стене. — Сейчас неплохая компания нагрянет. Брас их вызвал сразу, как мы барьер преодолели. Он как-то странно глянул на Дафну и добавил: — Брас это тот, кого она вырубила. — Нам пора, — безмятежно улыбнулась Дафна. — А этот? — спросил я. — Отправим в обморок и оставим. — Возьмем с собой. Я хочу знать, что ему известно. — Как хочешь, — Дафна нетерпеливо передернула плечами. — Сам же его потащишь. И я потащил. Мне, в самом деле, хотелось устроить допрос с пристрастием. На полдороге к пихтам нас накрыли. Выглядело это примерно так же, как налет Пожирателей на свадьбу Билла и Флер, вот уж не ожидал, что снова удостоюсь такой чести. А игра, похоже, велась на поражение, не нужен я им был живой, они меня и вправду убить хотели: заклятия разрывали несчастные пихты на ошметки, обрывки парусины хлестали по лицу, а осколки от разлетавшейся мраморной плитки, которой Дафне вздумалось застелить полы, едва не попадали в глаза. Очки у меня ведь давно разбились, и я бежал, кляня всех на свете. Давненько такого адреналина не чувствовал, признаюсь, даже дух захватывало. Ввести что ли регулярные давилки врагов в свое расписание главы аврората? В меня попали. Какая-то зараза зацепила Режущим, и теперь на шею стекала теплая струйка крови. Ко всяким дурацким мыслям прибавилось еще воспоминание об отрезанном ухе Джорджа, и я, покачнувшись, остановился, чтобы стряхнуть того козла, которого тащил с собой для допроса, и прикончить преследователей. Мы, кстати, здорово от них оторвались. Двое, передовой отряд, так сказать, были еще только в начале галереи, эти уроды просто швырялись на бегу заклинаниями не глядя. — Круцио! Один упал, второй поспешно спрятался за огромную кадку. Сверкнули новые вспышки, и из-за угла появилась еще парочка. — Гарри, не расстраивайся, ну же... — тонкая рука обвила меня сзади, разворачивая и заставляя опустить палочку. — Гарри, милый Гарри, порой ты так меня удивляешь, так злишь, так восхищаешь. Ты очень юн, ты знал об этом? Дафна прижалась ко мне, крепко, отчаянно, запрокинув голову и запустив сильные пальцы в мои волосы. — Это же надо столько себя сохранить после того, что тебе подкидывала жизнь. Ты юн, ты ведешься, ты сражаешься с ветряными мельницами, вскакиваешь на боевого коня по первому зову медных труб и тазиков... Она коснулась моих губ своими. — Тебе не кажется, что ты немного не вовремя с признаниями? — неловко пробормотал я. Она улыбнулась и прижалась ко мне сильнее, терпко и властно целуя, и я... ага, над нашими головами летели заклинания, моя спина была открыта, хоть подходи и пинай, воздух вокруг дрожал от буйства чар, однако я обхватил Дафну руками, заставляя прижаться еще крепче, и уже сам принялся целовать ее так, словно объявили конец света. А потом Дафна оттолкнула меня и кивнула на лежащего рядом волшебника — моего пленника. — Он мертв. В него попали в самом начале, а ты ничего не понял и тащил его мертвого. Я сглотнул. Вроде да, был какой-то толчок у двери на веранду, когда я вывел его первым... но как же я не заметил, что буксирую мертвяка на автопилоте? — Могла бы раньше сказать, — проворчал я. — Зачем? Ты так увлекся... Кстати, сзади. Я стремительно обернулся, одновременно выкинув руку с палочкой. Сзади маячил хмырь, как раз замахивавшийся чем-то похожим на дубинку, Мерлин знает на хрена он с собой такую тяжесть волок, и очень славно все вышло: моя палочка вспорола ему щеку, и жестко вспорола — прямо до зубов, потому мне оставалось только с трудом выдергивать палочку обратно вместе с парой кусков мяса и смотреть, как хмырь катается по полу от боли. — Двигаем, — велел я Дафне и... Я думал, что велел. Дафны рядом не оказалось. Когда я повернулся, ее уже и след простыл. — Дафна! — Остолбеней! Пока отвлекался на глупости, меня срезали. Я ничком повалился на пол, лицом пропахивая мраморное крошево. Очки погибли окончательно, кожа вокруг глаз онемела, но я все равно чувствовал мелкие осколки, застрявшие в ней. Мне отдавили пальцы, чтобы я отпустил палочку, перевернули на спину. Теперь я понимал Денниса Криви. Меня едва не тошнило от беспомощности, я захлебывался в ней, тонул и захлебывался. Их, этих чертовых психов-волшебников, было всего двое, остальные, получив команду, забрали своих, подобрали раненых и труп и свалили. А эти двое... вот радости-то — никто даже слова не сказал против меня, вообще никаких претензий не выдвинул, мол, Поттер-сука, ты был не прав, нет, они просто отколошматили молча, словно приказ получили такой — искалечить и бросить. Я думал, меня хотят убить, ведь они гнались за мной, не церемонясь с заклинаниями, могли сто раз попасть и прикончить на месте. Но они просто били. Поначалу, пока я не мог пошевелиться, пинали, куда попало, работая, можно сказать, не на страх, а на совесть. Потом я сжался в комок и закрыл голову руками. Одна только мысль стучала в виски, мысль, за которую я усиленно держался, чтобы хоть как-то отвлечься от боли, пока не придет счастливый момент и я не потеряю сознание, — какого хрена они все делают молча? Почему не убивают, если убить хотели? Зачем вообще все это? В конце концов, когда перед глазами начали маячить пятна самых разных занятных цветов и я успел трижды проклясть свою аврорскую выдержку, мозг услышал истерические команды тела и успешно вырубился. Я провалился в обморок с надеждой, что после этого им станет скучно и они прекратят колотить меня по голове ногами, уроды этакие. Не знаю, сколько потом времени прошло, но очнулся я у себя дома, в Годриковой впадине. Я лежал на нашей с Джинни кровати и первое, что увидел, когда открыл глаза, было заплаканное лицо жены. — Как я здесь оказался? — на то, что это мой голос, я бы в другой ситуации не поставил и сикля. — Гарри! — Да. Джинни вытерла слезы. — Утром я нашла тебя в саду. Ты лежал на скамейке у пруда. Что случилось, Гарри? Кто это сделал? Я лечила тебя, как умела, но, по-моему, нужно слетать в Мунго, пригласить лекаря. Ты пока лежи, я мигом. — Я жив? — прохрипел я. Джинни молча обняла меня. — Кто это сделал с тобой? Где ты был? — На работе. Неудачный рейд. — Где остальные? Ты был там один? Как ты оказался в саду? — Мне вот тоже интересно, — я, поморщившись, сделал попытку отодвинуться. Джинни отстранилась. Я держал ее взгляд, сколько мог, но все же отвел глаза. — Что происходит, Гарри? Что с тобой? — Меня избили, ты же вроде видишь. — Вижу. Но что происходит с тобой? Рон и Гермиона рассказали мне о твоих неприятностях, я немного удивилась, что ты со мной не поделился. Есть чему удивляться? В чем ты меня подозреваешь? — Джинни, сейчас не самое лучшее время, чтобы выяснять отношения. Мне, если ты не понимаешь, немного нездоровится. На самом деле, чувствовал я себя вполне сносно – видимо, Джинни и правда постаралась в лечении. Только говорить ни о чем не хотелось, хоть режь. Не готов я был. Сначала нужно все обдумать... Да ладно. Себе уж можно не врать. Просто мне вроде как было чуточку стыдно перед ней. — Я не хочу ничего выяснять, — спокойно сказала Джинни и взяла меня за руку. — В чем ты меня подозреваешь? Гарри, я не знаю ничего о «Зеленых рукавах». Я не шарилась в твоих бумагах. Я не изменяю тебе. Я не желаю твоей смерти. Именно в этом, правда? Весь перечень? — Рон, зараза, уже все выложил? — Нет, не он, зараза. Билл. — Еще одна зараза. Я ведь хотел с тобой говорить, спрашивал тебя, а ты сделала вид, что все это пустяк и выкинула визитку «Зеленых рукавов». Джинни, я знаю, что ты не посещаешь тренировки по средам и пятницам. Но ты пропадаешь в эти дни, даже не дни, — вечера. Ну кто тренируется по ночам? Думаешь, я совсем кретин? Хотя правильно думаешь, я ведь столько времени ни о чем не догадывался. Скажи, что ты искала у меня в кабинете? Кроме тебя там быть просто некому. Она молча смотрела на меня, все так жедержа за руку. Я не мог понять, что означает ее взгляд – она никогда раньше так на меня не смотрела, словно... внезапно я почувствовал себя самым уязвимым человеком на земле. — Гарри, Оливер Вуд предложил мне вести обзоры квиддичных матчей и быть консультантом его команды. По средам и пятницам я встречаюсь с ним. У нас немного неформальные отношения, не совсем рабочие и даже не дружеские, но я не изменяю тебе. Гарри, он понимает меня, с ним я могу быть кем хочу, могу говорить о чем угодно, и он меня выслушает и поймет. По средам и пятницам я получаю чуточку свободы — пусть будет так. Но это не значит, что я не люблю тебя и детей. У меня голова пошла кругом. Лучше было не начинать этот разговор, господи, я ведь знал, что лучше было не начинать. Говорят, что мы чувствуем свою душу только тогда, когда она начинает болеть. Сейчас моя душа разрывала меня изнутри. — Гарри, я люблю только тебя, — Джинни наклонилась, вглядываясь в мое лицо. — Всегда любила и люблю, ты ведь знаешь. Но Оливер мне дорог – прошу тебя, не предпринимай ничего против него. — И ты хочешь, чтобы я поверил, что не ты все это затеяла? — хотел крикнуть я, но вышло, что промяукал, как неделю не жравший котенок. — Ты вместе с Вудом. Вы хотите меня убить. — Гарри, не сходи с ума. — Что будет с детьми? Что ты хочешь с ними сделать? Джинни посмотрела на меня с жалостью и высвободила свои волосы, за которые я схватил ее. Сейчас я был слабее того же котенка. — Успокойся, пожалуйста. — Это ты подстроила так, чтобы наши счета заблокировали? Ты что-то налгала гоблинам, да? Несколько секунд Джинни смотрела на меня, потом поднялась с моей кровати. — Кто это женщина? — ровно спросила она. — Какая женщина? — Та, в которую ты влюбился... — Хватит пороть чушь, — перебил я. — ...на которую ты повелся, к чьим словам ты прислушиваешься, та, что настраивает тебя против семьи. Кто она? Чтобы не смотреть на Джинни снизу вверх, я тоже попробовал встать. После пары попыток у меня получилось. — Гарри, послушай... — Нет никого. Ты все выдумываешь, пытаешься сделать меня виноватым, а самой уйти от вины. Где дети? — В саду играют — Отлично, — у меня дрожали ноги, все тело настойчиво просило уложить его обратно. — Я убью твоего гаденыша! Ты была нужна мне, а тебя не оказалось рядом. Не подходи ко мне! Джинни молча приближалась. — Не подходи... Она обняла меня за талию и мягко уложила обратно. — Я убью его, слышишь?.. Сделаю так, чтобы... а когда он будет просить, я врежу ему и скажу, что это за мою жену... вам не удастся... нес Колина на руках, Деннис хочет всех нас убить за это... я ведь люблю тебя... Последним, что я запомнил, прежде чем окончательно потерять сознание, было прикосновение губ Джинни к моим воспаленным векам. Когда я снова очнулся, никого рядом не было. Стояла ночь, спальню заливал невыносимо яркий лунный свет... Я, помню, еще долго соображал, где Джинни, раз такая прекрасная лунная ночь. Придурок. Потом я поднялся, в темноте нашел свою одежду, мантию, захватил пару мелочей и ушел из дома. Прежде нужно было, наверное, заглянуть в спальню мальчиков, к Лили заглянуть, но я этого не сделал, и назад уже не вернуть. Я перестал выходить на работу. Зачем? Мне удалось найти жилье в Лондоне по моим сегодняшним средствам, и теперь я проводил дни напролет, разглядывая серый облезлый потолок. Я все думал, как же мне добраться до Вуда и прибить его. Потом я стал думать, как отыскать Дафну. Вдруг захотелось увидеть ее. До дрожи, до разбивания кулаков о стену. Захотелось, чтобы она была рядом. Похоже, она осталась последней, кто мог быть со мной рядом. Ничего лучшего не придумалось, чем отправить ей Патронуса. Но должно было получиться — Патронусы отыщут адресата где угодно и сообщат что угодно, причем лично. Но я медлил, не знаю почему, но медлил. И все правильно вышло, ведь Дафна нашла меня сама, как обещала. Она вообще держит слово, это заметно. Я проснулся как-то ночью — убогую комнату заливал холодный серебристый свет, он слепил мне глаза и потому я не сразу разглядел прекрасное создание, явившееся ко мне в гости. Оно, безусловно, было совершенным, своеобразным, как сама Дафна, которая пошла тем же путем, каким собирался идти я. Она послала ко мне своего Патронуса. — Не расстраивайся, Гарри. Я иду. Вообще Патронус — очень интимная штука, правда? Это я к тому, что не стоит слать Патронусов к кому попало, мало ли о чем этот кто попало сможет про вас по ним догадаться. Мне вот не повезло, моего Патронуса каждый дурак знает, его описание даже в школьные учебники включили. Патронус Дафны... в общем, я бы постарался его особо не демонстрировать на публике. Не знаю почему, самому смешно. Она пришла ко мне наутро, аппарировала прямо в квартирку, благо охранных чар я по дурости не наложил, а скромностью Дафна не отличалась. Сразу прошла на кухню, где я пил кофе с гренками и разбирался со своими планами на ближайшее время. Пока ничего четко не решил, но наметки все же были. Перво-наперво я собирался связаться с Биллом, выяснить, что он узнал об информаторе. Чтобы было от чего плясать, потому что устанавливать за Джинни слежку просто так мне не хотелось. Я поднял парочку знакомых: возможно, когда их уломаю, они попробуют узнать, кто на меня роет в Министерстве. Сидеть сложа руки я не собирался, хотя, похоже, остался совсем без поддержки. Глупо стенать, чем я такое заслужил, но вокруг меня образовался вакуум. Да господи, я сам его сотворил. Например, тем, что многие годы наслаждался звездной болезнью, старых друзей посылал, а всяких выгодных козлов напротив приваживал, чувствовал, что если у меня все хорошо, значит, я это заслужил, ведь я Избранный магического мира, спаситель хренов. Это дешево, это паршиво, но, кстати, я не раскаиваюсь, что зажрался. Толку-то нет корчиться от раскаяния. Надо теперь делать то, что у меня лучше всего получается — постараться остаться в живых. — Привет, Дафна, как дела? — сказал я не оборачиваясь. — Ты в прошлый раз так прелестно ушла, я не ожидал, что снова тебя увижу. — Но ведь увидел, — Дафна налила себе кофе и села рядом. — Прости, что так долго. Мне нужно было избавиться от мужа, чтобы прийти к тебе. — Избавиться — в смысле?.. — Нет-нет, не в том, — Дафна ласково улыбнулась. — Я просто сказала ему, что уехала к сестре. Кстати, это правда, и я приглашаю тебя пойти туда со мной. — Малфой тронется умом от счастья. — Понимаешь, какая досада — Драко совсем не с руки сдавать тебя, милый. — Потому что он состоит в вашем обществе? — И по этой причине тоже. Тебе нельзя долго оставаться на одном месте, тем более если ты не думаешь о защите. Мне тебя найти не составило труда, и не думаю, что тем, кому ты так нужен, будет трудно. А Малфой-манор одно из самых безопасных мест в Англии. Ты мог бы пойти в свой дом на Гриммаулд Плейс, но ты ведь этого не сделаешь? Джинни знает о нем. — Почему ты мне помогаешь? Дафна улыбнулась и промолчала. — Хорошо, — я откинулся на стуле. — Допустим, я пойду с тобой. Жизнь становится все роскошнее, я ведь доверяю тебе. Только куда ты исчезла в прошлый раз, когда на меня напали в твоем доме? — Гарри, ты ведь не думаешь, что я тебя бросила? Они тебя не убили, как собирались. — Хочешь сказать, благодаря тебе? — Конечно. — Ничего не хочешь объяснить? — Прости, пока нечего. — Ты уже дважды попросила прощения. Я начинаю подозревать тебя. — Гарри, спроси меня еще раз, зачем я помогаю тебе? — Зачем ты помогаешь мне, Дафна? — Ответ «я без ума от Гарри Поттера» сегодня подойдет? Она смотрела на меня без улыбки, беззащитно и мягко, так, что у меня сердце щемило. Сейчас она была настоящей — бледной, немного уставшей, немного испуганной, той, которой мне отчаянно хотелось верить. Потому что знал, что не могу верить никому из тех, кто делил со мной последние счастливые годы. Я был счастливым ублюдком, у которого небо под ногами, а мозги на предприимчивой волне. Теперь нечего удивляться, что я остался один. А Дафна пришла ко мне сама. Я не искал с ней встреч, она не была выгодным знакомством, она просто ввалилась в мою жизнь и, когда та пошла прахом, заставила злиться и бороться. Последнее дело доверять Дафне Гринграсс. — Я люблю Джинни. — Замечательно. — У нее все по-честному, она честно понимает обо мне больше, чем я сам. Она и вызов-то бросает по-честному. Усмешка тронула губы Дафны. — Гарри, не оправдывайся, я верю. Только так получилось, что сейчас я понимаю тебя больше, чем она, правда? — Забавно. Джинни сказала, что Вуд понимает ее. Она права, наверное, но не знаю, зачем ей это нужно. — И сейчас не знаешь? — Нет. Я представляю, что ты сейчас скажешь: дескать, всем необходимо понимание, без него мы чувствуем себя одинокими и потерянными, как те дикобразы в пустыне, которые прижимались бы друг к другу, чтобы согреться, если бы не боялись уколоться. Ты скажешь, что Джинни пришла к Вуду, потому что он, в отличие от меня, не тешится в своем геройском эгоизме, а я пришел к тебе, потому что ты, в отличие от нее, принимаешь меня со всем этим звездным дерьмом. Поэтому ничего не говори, Дафна. Я не хочу, чтобы меня понимали и жалели, мне нужно, чтобы ты была рядом. — Я рядом, — просто сказала Дафна. — Вот и хорошо. Я допил остывший кофе, доел гренки и отправился к Биллу. Не получилось. Мне не удалось даже попасть к нему домой, не то что расспросить. Возле Ракушки меня поджидали авроры, а я их заметил в последний момент. Вот молодцы, моя школа. Успел аппарировать, но понял, что не успел бы, если бы у них не было команды дождаться приказа. От кого и какого – сомнений не возникало: Рон появился за секунду до моего исчезновения. Значит, Билл отпадает. Не знаю, как выйдет с моими стукачами в Министерстве, до них еще добраться нужно. И если дело обстоит так же хреново, придется мне, видимо, менять внешность и сматывать за границу. — Гарри, нам пора, милый, — промурлыкала Дафна вечером, когда я вернулся, злой и голодный. – Астория начинает раздражаться, если ужин сервирован на большее количество людей, чем присутствует за столом. Драко разрешил нам аппарировать прямо к воротам. Помниться, на них какие-то охранные чары, еще Люциус их накладывал, но, думаю, гроза и бич Пожирателей Смерти с ними справится. Я угрюмо воззрился на нее. — Только не надо в меня ничем швырять, — Дафна чувственно потянулась. Похоже, она целый день провалялась, куря свои вонючие сигареты. — Если мы хотим успеть к ужину, тебе лучше быстренько собрать вещички и свои рисунки. Хотя, наверное, недавно она не побоялась посетить душевую в этой квартире, потому что на ней была какая-то подозрительно знакомая футболка, а ее распущенные волосы влажно блестели. — Это не рисунки, а схемы. При расследовании главное уметь видеть общую картину. Рисование схем и графиков этому способствует. Ты надела мою футболку? — Тебе не нравится? — То, что ты надела, или как она смотрится на тебе? Нет. — В каком случае нет? — улыбнулась Дафна. — В обоих. — Тогда перестань таращиться на меня. — Тогда сними ее, — передразнил я и тут же пожалел. Улыбка исчезла с губ Дафны, закралась в ее глаза. Она еще раз потянулась и села на диване, примерно сложив руки на сведенных коленях. Лукаво взглянула на меня из-под челки. Я сделал шаг. Смотрел ей в глаза, сам не понимая, что происходит, да и не желая понимать. Я не заметил, как опустился на колени. Ее лицо оказалось напротив, и я увидел ее новый взгляд. Настоящий, как тогда, на кухне. Все наносное исчезло из него, Дафна осталась беззащитной, обнаженной, и она позволяла мне видеть ее такой. Дафна смотрела на меня, как Ева смотрела на Адама в первый день изгнания из Рая. Я вдруг почувствовал себя глупо. Понимал, что сейчас произойдет, да последний кретин бы понял, но не знал, почему это случится. Дафна ведь не казалась мне красивой или желанной, было в ней что-то неприятное, вот как в ее прекрасном Патронусе, но сейчас меня скручивало изнутри, так я хотел ее. Дафна — то же, что ее редкий наркотик, как бишь его название: тошнит от него, тянет к нему, убить готов его и за него. И все же какая красивая... И вряд ли связным мыслям было место, я потом, если захочу, буду думать. Я положил ладони на ее прохладные лодыжки — гладкая кожа будто наливалась теплом от моих рук, — потом начал подниматься выше, переходя на внутреннюю сторону бедер. Она смотрела на меня не отрываясь, открыто, честно и беспомощно предлагая себя. Наверное, мне надо было поцеловать ее. Наверное. Я задрал ей футболку и опрокинул на диван. Мы опоздали на ужин. Во-первых, чертовы ворота никак не поддавались моим заклинаниям, Дафна сто раз надо мной посмеялась, прежде чем соизволила помочь. Во-вторых, мы с ней еще долго говорили. Тогда у ворот она снова стала такой, какой я ее знал, а когда мы лежали с ней, тесно прижимаясь друг к другу на узком диване, она была незнакомой Дафной Гринграсс. Она говорила просто и смеялась искренне, она не рассказывала о себе, как многие в минуты близости, она говорила о пустяках, о ерунде, и мне было легко. Я просто слушал, а может, любовался ею, такой незнакомой и удивительной. Я немного запомнил из услышанного, но одна вещь отчего-то глубоко увязла в памяти: может быть, затронула что-то в душе. — Иногда этот безумный-безумный мир дарит иллюзию свободы и силы, чтобы мы могли поднять головы и вдохнуть полной грудью. Нам нечего вопить, когда после нас бьют по голове и запихивают собачье дерьмо в глотки. Нам нужно лишь сказать: «О, клево, мир выбрал меня», потому что для остальных он пролетел мимо. Не самая оригинальная мысль, в историю не войдет, но какая уж есть. Потом Дафна повернула голову и долго смотрела на меня, и я подумал — хрен с ними, со всеми этими бедами, что свалились на меня. Я счастлив. В Малфой-маноре меня встретили подчеркнуто любезно, что вполне меня устраивало. Правда, поздно вечером в приватной беседе Малфой потребовал, чтобы я катился отсюда как можно скорее — правильно, теперь со мной ему водиться вроде бы было не с руки. Я пообещал, что укачусь. А потом случилась дурацкая вещь. Ложась спать в выделенной мне роскошной спальне, я вдруг вспомнил, что беспокоило меня весь вечер, зудело на краешке сознания. Вспомненное показалось таким идиотизмом, что я быстренько отбросил эту мысль. Однако она не оставила меня в покое. Министерская лиловая папка с инициалами Рона Уизли. У него таких было десяток, и в одной из них я увидел визитку «Зеленых рукавов», когда приходил к нему за советом. Наверное, это не имеет значения, но такую же папку я заметил сегодня в сумке Дафны. Не знаю, отчего, но в Малфой-маноре, в жутком, совершенно жутком для меня доме, который я в свое время сжег бы, если смог, я странным образом почувствовал себя счастливым. Не так, как все эти годы, а счастливым, словно этих лет и не было. Будто я вернулся в то паршивое, запутанное время, когда на моих плечах лежали заботы о магическом мире. Кого угодно подобная ответственность вогнала бы в в тоску и свихнула мозги. Но тогда я был счастлив, потому что жизнь казалась простой, как наш Хагрид: иди, Гарри, побей всех плохих, и все будет отлично. Просто. Я и не представлял, как скучал по тому времени. Дафна навела для меня справки в Гринготтсе, и теперь я знал, кто меня подставил. Паршиво, сам не догадался. Билл, кто еще. Он ведь меня чуть ли не носом ткнул, он ведь очень умный, Билл, знает, что наиболее темно под пламенем свечи, а я ни за что на него не подумаю, раз он мне сам подсказки дает. Для кого он так старался — мне не хочется узнавать. Не надо быть светочем мысли, чтобы выстроить стройную версию, где все сходится идеально: и Джинни с понимающим ее Вудом, и пропажа денег, и ненавязчивое желание меня убить. Только «Зеленые рукава» никак не вписывались, тут Джинни перемудрила что-то. А вот то, что она отвадила от меня Рона и Гермиону, определенно, ее большой успех. Я не буду с ней бороться. Я пока не могу. Может быть, заберу детей, не знаю. Честно, мне не хотелось ни о чем думать, планы свои дальнейшие развивать. Я чувствовал опасность, суету вокруг себя, дела мои обстояли в высшей степени хреново, ведь уже и Министерство объявило меня в розыск. Все как в старые добрые времена. Мне не хотелось думать и решать, что делать. Пока я купался в остром ощущении обновления. Вообще вел себя как долбаный мудак. Дафна была рядом. Это чувство щекотало нёбо, казалось неуловимым и раздражающим. Приятным. Глухота от того, что Джинни, выходит, ненавидит меня настолько, что хочет убить, и удовольствие от того, что Дафна теперь рядом. Она опасна, для мужских сердец опасна, я это знал. В такую влюбишься — и сразу в омут. Дафна поглотит тебя без остатка, заставит забыть о своей жизни и дышать только ею. Мне это не нужно. Господи. Она не приходила ко мне. Если бы она так делала, все стало бы намного легче, мы бы называли друг друга любовниками, я бы брал свое, она — свое, и никто никому не оставался должен. Только она не приходила, а я с ума сходил от желания дотронуться до нее. Потом мне стало стыдно. В конце концов, она тоже имеет право на выбор. Дафна, кстати, нашла решение. Раз я не озадачился, она сама разобралась с моими проблемами, однако, признаться, на свой извращенный манер. В общем, она предложила оформить дарственную на ее имя, доверив ходатайство ее мужу, Лансу Стрипотту, который станет моим поверенным и переведет несуществующие суммы с моих счетов на счета Дафны. Если операцию проведет настолько надежный человек, гоблины ничего не заподозрят, ведь фактически мое золото недоступно, а мистер Стрипотт может аргументировать свои действия, скажем, желанием уберечь вклад, потому что до него дошли слухи, что я, гад этакий, собираюсь снова ограбить банк. — Почему он не переведет деньги на собственный счет? Почему на счет своей жены? — Милый Гарри, Ланс никогда не кладет на свои счета большие суммы, — Дафна придирчиво выбирала яблоки из большой корзины, принесенной ряжеными эльфами. — Все операции он осуществляет через подставных лиц. Самое респектабельное из них — это я. — Он тебе настолько верит? Она подняла глаза и улыбнулась. — Как и ты. Забавно, правда? Не то слово. Я задумчиво смотрел на ее безмятежное лицо. Не то слово. В тот вечер я предпринял небольшую вылазку. Вернулся в еще большей задумчивости, чем уходил. Не то, чтобы стало совсем хреново, но дебелая эйфория, в которой я пребывал последние несколько дней, помрачнела, ссутулилась и вообще практически перестала быть эйфорией. Я больше не чувствовал себя тем самым Гарри Поттером, я вернулся в жизнь Поттера, прекрасно понимающего, с какой руки есть, под какую вставать, а какую отрывать с мясом. Время ветряных мельниц прошло. Утром, когда я крался мимо кабинета Малфоя, чтобы не заходить к нему, не здороваться и не строить из себя крутого чувака, мне не повезло. Малфою вздумалось открыть дверь и пригласить меня зайти. Он сидел за своим письменным столом, застегнутый на все пуговицы, строгий и деловой. Перед ним был поднос с завтраком, и он очищал скорлупу с яйца. Повязав накрахмаленную белоснежную салфетку на шею, подумать только. Кретин. — Как настроение, Поттер? — Отличное, — осторожно ответил я. — Моим гостеприимством злоупотреблять заканчиваешь? — Э-э... — Да ладно, не жмись, — жизнерадостно сказал Малфой. — Знаю я, что ты скоро уходишь. Хочешь, значит, мою родственницу от семейного очага увести? Я отодвинул стул и сел. Сложив ладони домиком, внимательно посмотрел на Малфоя. Он занервничал. — Ну, раз деньги свои переводишь на счет Дафны, логично, что вы собираетесь долго и счастливо их проматывать где-нибудь в Доминиканской республике, нет? — И давно ты начал строить предположения на мой счет? — съязвил я. — Вообще-то у меня семья. — Это малявка Уизли что ли для тебя семья? — Джинни Поттер, ты хотел сказать. Ага, мы уже тринадцать лет женаты, рад, что ты в курсе. Кто тебе про мои планы рассказал, интересно знать? И главное, зачем? — Поттер, ну не будь таким наивным, ты же в моем доме, конечно, мне известно обо всех планах, — лениво сообщил Малфой. — Желаю удачи, все дела. Правда. Хочешь, расскажу, как я на Астории женился? Не хочешь? Ну и ладно. У меня очень красивая жена, и сынишка ей под стать, вообще моя жизнь – повторение истории моих родителей, чем я восхищаюсь. А ты не сильно ведись на Дафну, хорошо? Не прислушивайся к ее словам, охламон ты этакий. На, возьми, — Малфой небрежно, аристократически, даже чуточку брезгливо подтолкнул мне серебряную шкатулку, вытащенную им из стола. Шкатулка была старинной, с изумительными вставками черной эмали по уголкам — а внутри лежал золотой галеон. Один единственный. — Что это? — Знак дружеской воли, можешь так считать. — Какой, на хрен, дружеской? — Ну хорошо — житейски-издевательской, — отмахнулся Малфой. — Когда останешься без штанов, помяни мое слово, еще меня поблагодаришь. — Хватит нести чушь. — Хватит, так хватит, — легко согласился Малфой. Вообще сегодня он был подозрительно покладистым. — Не смею тебя больше задерживать. — То есть «вали отсюда, Поттер, я не собираюсь ничего тебе объяснять»? — Именно. — Нажать на тебя, что ли, как думаешь, Малфой? — Ну попробуй. — Я знаю, с кем ты трахаешься в Зеленых рукавах. — И что? Я сузил глаза. — Астория не сильно будет переживать? — Сильно, — кивнул Малфой. — Но я тебе скажу, Поттер: каждый мужчина хоть раз должен пережить такое. Чтобы эта самая жизнь не превратилась в унылое не пойми что. Ужасно, по-моему, ты так не считаешь? Я помолчал. Грустно спросил: — Дафна, да? — Вот молодец. Догадался. Она пришла ко мне ночью. Я не знаю, почему, она просто пришла. Мягко ступая босыми ногами по бархатному ковру, Дафна подошла к кровати, прекрасная и желанная, ласково провела рукой по моим волосам, лицу. Я тосковал и смотрел на нее с этой тоской — затаенной, злобной, самой болезненной, — а она, печальная, смотрела на меня, пока скидывала сорочку к ногам. «Дафна щелкнула пальцами», — именно так я думал, когда озарения одно за другим посещали меня, когда я мучился ими, гнал и звал обратно. «Дафна щелкнула пальцами», — думал я и теперь, когда она, не сводя с меня проникновенного (лживого, твою мать!) взгляда, опускалась на колени и раздвигала мне бедра. Дафна щелкнула пальцами — и я снова вижу визитку, которую она оставляет на моем столике у Малфоя. Дафна щелкнула пальцами — Джинни выкидывает визитку. Выкидывает, потому что искренне считает ее пустяком. Джинни обыскивает мой кабинет — Джинни не могла этого сделать, потому что в это время была с Вудом. Дафна щелкнула пальцами — Рон ничего не знает о «Зеленых рукавах», но накануне моего визита у него побывала Дафна Гринграсс, которая вложила визитку в одну из его папок. Позже она забирает папку и становится осведомителем Рона. Рон начинает расследование, потому что Дафна предоставляет информацию, что я, пользуясь служебным положением, занимаюсь шантажом высокопоставленных лиц. Рон пытается доказать, что это не так, однако мое поведение говорит об обратном. Все идет по плану. Дафна щелкнула пальцами — и у Дафны ломается ноготь, когда она дергает застежку на моих джинсах. Стоп, это происходит сейчас. Дафна щелкнула пальцами — те ребята, что напали на меня, узнают, где я, потому что Дафна приглашает их. Они не убили, ведь Дафна не давала им такого указания. Дафна щелкнула пальцами — мои счета заморожены по наводке Ланса Стриппота, главы информационного сектора банка. Он подставное лицо Дафны. У них деловые отношения в браке. Его руками Дафна получит неограниченный доступ к моим деньгам. Дафна щелкнула пальцами — какая замечательная идея ограбить Гарри Поттера. Замечательная. Ее светловолосая головка ритмично двигалась, я смотрел на нее, полуприкрыв глаза, и хладнокровно просчитывал, как же отрезать ее и сварить. Сраный Дон Кихот нашел свою Дульсинею и получил пинком в зубы. Отлично. Зато всегда можно будет потом самого себя обмануть, что жизнь удалось, я пережил то, что должен пережить каждый мужчина, как там говорил Малфой? Безумный мир выбрал меня, так, да, говорила Дафна? Все отлично. Я рывком поднял Дафну на ноги и нежно поцеловал. А потом мне осталось ждать, когда же Дафна решит довести дело до конца. Она не сильно торопилась, все больше была рядом, почти не оставляя меня одного. Это не казалось навязчивостью, я просто чувствовал, что она рядом: не держа за руку, не смотря в глаза, не разговаривая, она делала свое присутствие незримым. Радостным и в то же время невыносимо тоскливым. Я заходил в комнату, а она уже была в ней, садился за стол, а она закуривала свои ужасные сигареты напротив. Ее запах стал мне родным. По-моему, это уже звоночек. Мне нужно было уйти, дождаться, когда Дафна возьмет мое золото, и уйти. Я не верил, что она ни о чем не догадывалась, не знала, что я все знал. Я прочел ее мысли. Только мне, наверное, нужно было еще узнать, почему она... да. И почему я. Зачем такие сложности? Неужели я настолько богат, чтобы столько усилий потратить на мое ограбление? Или дело в другом? Наверное, нужно было узнать. Только я ничего не узнаю, ни о чем не спрошу и запрещу Дафне объяснять. Дафна решилась через две недели. Стояло раннее утро, умытое небо просилось в окна, а обнаженная Дафна, высвободившись из моих объятий, решилась довести дело до конца. — Мистер Стриппот подготовил доверенность. Тебе нужно лишь поставить подпись, милый Гарри. Помнишь, да, про наш договор? Мой муж весь извелся от неопределенности, не хочет подставляться, но уговорить его не составило большого труда: он и половину не понимает из того, что происходит. — Зачем ты помогаешь мне, Дафна? — Увы, Гарри, ответ все тот же. Я без ума от Гарри Поттера. Я сделал вид, что внимательно читаю документ. — Ты верь мне, Гарри. Не всегда, но верь. Правда? Я бы хотел. Кто бы знал, как я хотел. — Знаешь, бордовые мантии — это было слишком. Все шло нормально, я бы даже сказал, на высшем уровне, я ни о чем не догадался, но бордовые мантии все испортили. Вроде как перестаралась ты, Дафна, хотела как лучше, но перестаралась. Когда те парни, что напали на нас, кривились из-под своих бордовых капюшонов, мне пришло в голову, что это попахивает дешевой пьеской. «Дешевая актриса», ты ведь так о себе говорила, да, Дафна? Ты блестящая актриса. Но, прости, хреновый режиссер. Мне было стыдно смотреть в глаза Дафны — паршиво, но я испытывал безумный стыд, почти до судорог, до желания убежать, спрятаться, вот идиотизм. Я не должен был делать то, что делал. Не должен был, и все. Но по-другому ведь было нельзя, правда? — О. Гарри, пожалуйста, не мни так сильно доверенность, Ланс очень над ней старался. Спасибо, — ровно сказала Дафна. Я наконец осмелился взглянуть ей в глаза. Она спокойно встретила мой взгляд. — Выходит, истина раскрыта, да, милый Гарри? Мне очень жаль, что все закончилось. Жаль, что вообще началось. И это правда, милый. — Я верю, — хрипло ответил я. — Замечательно, что ты обо всем догадался. — А теперь ты врешь. — Да, — кивнула Дафна. — Вру. Я люблю тебя, только ты не благодари за это. И не надейся, хорошо? И не сердись. — Я сам все выдумал. Верил тебе и выдумал все. — Зато теперь Дон Кихот ценит то, что имеет, правда, милый? — Дафна не спеша завернулась в простыню, взяла кончиками пальцев свои домашние туфли. Поправила волосы. Небрежно, легко... я сжал руки в кулаки. — Дон Кихот невыносимо, чудовищно счастлив, ведь он вернул себе все, что, как думал, потерял: любимую жену, друзей, карьеру, деньги. — Это не так. — А ты думай, что так. Ведь просто. Она улыбнулась в последний раз, улыбнулась — и в уголках ее рта заиграли крошечные смешинки, любимые смешинки. — Я пойду. Я бы мог ее остановить. Нет, не мог. Единственная радость, запомнившаяся от моего прощания с домом Малфоя — я накостылял Малфою по морде и по почкам, сам получил жилистыми кулаками по мозгам, в общем, отвел душу. Мы поквитались за все наши не случившиеся драки, Малфой потом, расшатывая выбитый зуб, долго ржал, говорил, что мечта, так и так, сбылась, заветная. Я, по правде сказать, поддержать разговор не мог, Малфой, скотина, мне голову разбил, но был с ним согласен на все сто процентов: мечта сбылась. Взрослые мужики, но мечты должны сбываться, да? Астория, слава богу, ничего не видела, а Дафна накануне уехала от Малфоев, так что обошлось без последствий. На прощание мы нанесли непоправимый ущерб коллекции фамильного виски, и я, расшаркавшись с Малфоем, отправился домой. Вернулся. Прошло около месяца, и я сидел с Роном на единственной скамейке Гриммуалд Плейс в окружении квелых голубей, листьев и сигаретных окурков. Это было отлично: Рон жизнерадостно рассказывал что-то о последнем рейде, о двух придурках, разгуливавших в бордовых мантиях и грабивших честной народ, я позевывывал и старательно поддакивал. Рон, молодчина, умел закрывать глаза на мою уродскую угрюмость, вести разговор без малейшего намека на диалог. Рон — мой ориентир, если что, он напоминает о том, что в жизни кроме меня, драгоценного, есть еще другие вещи, куда более стоящие. Мистера Стриппота задержали свои же гоблины. Господи, Гермиона его разорвала, как боец сумо балерину. Это ведь Гермиона предоставила владельцам банка доказательства странных взглядовмистера Стрипотта на методы личного обогащения. Нашла, упаковала поизящнее и предоставила. Войдя в раж, устроила в банке развернутую наступательную кампанию, совсем как в то время, когда продвигала свое ГАВНЭ, довела парочку гоблиновских руководящих лиц до сердечного приступа угрозами дойти до Визенгамота и наказать их за предвзятость, непрофессионализм и резкость, с какими они обошлись с главной Аврората, великим Гарри Поттером, Героем магического мира. В итоге мне пришлось принять тонну извинений, подарков и обещаний всяческих льгот как «первому клиенту». Но ничего — было даже чуточку приятно. Рон говорил, что опять я вокруг себя вселенскую шумиху поднял. Я не возражал. — И что она? — Не знаю. Мы пока наедине ни разу не оставались, она не хочет, детей рядом держит. Рон почесал нос. — А дети что? — Да дергают, как обычно. Куда я без них? У Лили зуб выпал, теперь Зубную фею ждет. Но, думаю, она опять колдует, потому что каждую ночь подкладывает под подушку новый зуб. Или у соседских детей вытаскивает, тоже может быть. Джеймс сломал мою метлу, а Ал по вечерам приносит мне молока. — Молока? — Ага. Говорю ему, что не хочу, но он просто ставит на тумбочку и уходит. Сначала посмотрит, конечно, фирменным взглядом, потом уходит. Кажется, Рон, это он переживает так. В общем, все нормально. — Однако Джинни по-прежнему с тобой не разговаривает? — Почему? Разговаривает. Утром просит раздвинуть шторы, на ночь желает спокойной ночи. — М-да. — Вот-вот. Рон помолчал, потом опасливо спросил: — Хочешь, я с ней поговорю? — Нет, я уж как-нибудь сам. — Ага, — с облегчением выдохнул Рон. — Ну, потом расскажешь, как все прошло, мне пора. Гермиона хочет Рози и Хьюго в Шотландию свозить, призраков посмотреть. — Хорошо. Счастливой дороги. — Кстати, твой отпуск заканчивается в понедельник. Во вторник ждем тебя на работе. Вроде бы листья летят. Я поднял взгляд на небо. — Какой отпуск? — Заслуженный, какой еще, — шутливо проворчал Рон. — Приказ же подписали, все дела. — Перси постарался? — Ну а кто еще? Он, как глава магического правопорядка, должен прикрывать своих сотрудников, которые вдруг решили, что хотят отдохнуть. Если сотрудники ценные, конечно. — Я ведь не отдыхать хотел. — Это точно. Ты дел наворотить собирался, — Рон хлопнул меня по плечу и улыбнулся. — Но ведь все позади. Не раскисай, Гарри. Я и не думал. Все действительно было позади. Новый поворот обернулся крутым зигзагом, и все вернулось на круги своя. Что не так уж плохо, если подумать. Нет, правда, не плохо. Вечером я взял Джинни за руку и увел в спальню. В конце концов, она моя жена. Я не хотел, чтобы мы стали чужими, никогда не хотел, но вот эта преграда — колючая, прозрачная, но такая прочная — могла остаться между нами навечно. В конце концов, она моя жена, я же говорил? — Как хорошо, что ты любишь меня, — шептала она после, когда, измученная, с искусанными губами, ластилась ко мне. — Тебе надо было только помнить об этом. Я поцеловал рыжую макушку и прижал свое сокровище к себе крепче. *** Что сталось с Дафной, я не знал. Прошло несколько месяцев, о ней не было ни слуха, словно она исчезла так же внезапно, как появилась. Это я преувеличиваю, я лишь свою жизнь имею в виду: появилась в моей жизни и исчезла внезапно. Но мистер Стрипотт ее заложил, конечно, он вообще постарался за собой кучу народу увлечь. А мы все не могли ее отыскать. Честно, это к лучшему, и я почти свыкся с мыслью, что она сбежала за границу. Однако она меня нашла. Как и обещала когда-то: я сама тебя найду. Нашла. Это замечательное качество – так держать свои обещания. — Гарри, привет, милый. Я вздрогнул, услышав ее голос. Нас, начальников отделов, потащили на какое-то собрание, где Перси заливался соловьем о важности чего-то там прогрессивного и значительного, бог весть чего – наверное, новый закон хотел протолкнуть. Собрание проходило в атриуме Министерства, все зрелищно и многолюдно, ведь кроме начальников заставили присутствовать репортеров, зевак и представителей абсолютно всех обществ, в которые так обожают вступать наши волшебники от нечего делать. Были здесь и «Права и потребности великанов-изгоев», «Свободные домохозяйки», «Дети магмира», «Защита от посягательств на Пивза», «СРО», или «Свидетели Рождения Огнесвинок» и так далее. Дафна наверняка представляла «Зеленые рукава». Ну если бы она думала кого-то представлять, то обязательно бы представляла. — Что ты тут делаешь? — пробормотал я, оборачиваясь. Она стояла очень близко, почти касаясь меня, улыбалась и вообще выглядела неплохо. — Захотелось тебя увидеть, ну что ты, Гарри, расстраиваешься опять? Здесь можно курить? — Нет. — Ну не хмурься, тебе не идет, — она вытянула из воздуха сигарету и закурила. — Будешь? — Давай. Мы курили, и постепенно вокруг нас образовалось очень милое пустое пространство — едкий дым на неподготовленный организм действует, как удар по башке, я-то помню свои первые впечатления. — Как дела? — Как видишь. — Ага, отлично, значит? — Ну да. Она промурлыкала: — Милый, ты ведь хочешь, чтобы я составила компанию своему мужу в Азкабане? — Конечно. Очень любезно с твоей стороны, что ты сама пришла. — Ты не сильно огорчишься, если я скажу, что не смогу остаться? — безмятежно продолжила Дафна. — Признаться, нет. Но тебе не выбраться, Дафна. Мистер Стрипотт охотно и многословно давал показания, так уж вышло. — Не нужно оправдываться, Гарри. Я ведь заслужила, да? Ну скажи — да, заслужила. Молчишь? — она прикрыла глаза. — Молчи. У меня метастазы по всему делу. Я минуту молчал, осознавая услышанное. Дафна курила. — Что? — только и мог прошептать я. — Это маггловское заболевание. Что, не слышал? Знаю же, что слышал. Она открыла глаза. Мимолетно улыбнулась. Близко... Я навсегда запомнил ее такой — красивой, как сейчас. А потом произошло сразу несколько событий. Хлопнуло изумрудное пламя, разом во всех каминах, пара авроров вдруг упали, как подкошенные, со всех сторон (откуда только взялись, а вернее, ясно откуда — через каминную сеть) полетели заклинания вперемежку с пулеметными очередями. Кто-то истошно вопил, Рон укладывал людей на пол, куча народу бестолково носилась, и вообще хаос стоял полнейший, хотя ранен пока никто не был – нападавшие просто пугали. Здорово нападавшие постарались, тупо, но здорово. Впечатление создали, что их тьма тьмущая, а на деле было их всего двое, как позже выяснилось, тут по-любому уважать начнешь таких отчаянных. Старые знакомые, между прочим. Говорить, кто, нужно? Деннис Криви и его Клэр. Идиоты. Их ведь срубили сразу, я и срубил, ничего они так и не добились, а Аваду никто не отменял. Не было другого выхода, так всегда себе говорю. А Дафна... Дафну уже не помню. Вроде она подходила после. Вроде прощалась. — Гарри, милый, давай я тебя поцелую и ты уйдешь. Не оглядываясь. Я так и поступил. Помнится, в детстве, когда играли В рыцарей, верных только одной, — Были мечты о святом Граале, С честным врагом — благородный бой. Мы возвратимся из дальней дали Стремя в стремя и бронь с броней. Помнишь, как в детстве, когда играли В рыцарей, верных всегда одной. Р. Мандельштам