* * *
Большой зал оказался еще круче, чем старшие братья рассказывали. Не просто большой – огромный! С красивым потолком, по которому уже шла большая белая луна, с ровными длинными рядами столов и сотнями сверкающих свечей в воздухе. Ученики за столами притихли, когда распахнулись высоченные двери, впуская толпу первогодок. А на другом конце длинного прохода на табуретке покоилась Шляпа. – Я буду называть имена, а вы по очереди выходить вперед, надевать шляпу и садиться, – сказала женщина в очках, профессор МакГонагалл. Перси говорил, что она очень строгая, но справедливая, а Чарли беззлобно называл ее старой кошкой. – Джорджи, а если мы попадем на разные факультеты? – Фред испуганно покосился на брата и переступил с ноги на ногу. – Не попадем! Мы же всегда вместе, – он уверенно сжал ладонь близнеца. Профессор вызвала первым Фреда. Тот вышел вперед, чуть не запнувшись, нахлобучил огромную шляпу и сел на грубо сколоченную табуретку, так похожую на те, что делал дедушка Септимус. – Гриффиндор! – задумавшись буквально на секунду выдала Шляпа. Фред радостно вскочил и устремился к Чарли и Перси, но уже у самого стола остановился и напряженно замер, наблюдая, как на табуретку садится брат. «Может, Рейвенкло? Ты очень способный мальчик,» – Джордж слышал тихий шепот в самое ухо. Он испугался. Зажмурился и забормотал быстро, захлебываясь словами. «Только к брату, пожалуйста, я хочу быть с братом...» – Гриффиндор! Тем вечером, укладываясь спать в башне факультета, Джордж ткнул близнеца под ребра и засмеялся. – А ты боялся, дурень. Вдвоем нам ничего же не страшно, забыл?* * *
– Она меня послала. Представляешь? Меня! – Джордж плюхнулся в потертое кресло в углу гриффиндорской гостиной и схватился за голову. Фред только неопределенно пожал плечами, закидывая в рот всевкусные волшебные драже и перелистывая «Квиддичные тактики», одолженную после тренировки у Вуда. Проблемы на любовном фронте его почему-то совсем не интересовали. Джордж даже порой задумывался, а нет ли у братца тайной страстной подружки. Хотя какие там тайны, у Фредди-то. У него ж на лице всё всегда написано, как на раскрытом свитке. – Анджелина сказала, что ей ты нравишься, – насмешливо выдал Джордж, а Фред подавился конфетой. – А она мне – нет. Джордж еще больше призадумался о личной жизни брата, который в последнее время отдалился и замкнулся. А Фред решил, оно и к лучшему, что Джонсон все-таки послала его брата ко всем фестралам. Тот пару дней для приличия пострадает, а потом снова будет уделять все свое внимание ему. Вдвоем им ничего не страшно. Даже эти непонятные и нездоровые желания, так пугающие Фреда в ночи, когда он лежал за закрытым пологом кровати и пристушивался к размеренному дыханию брата, казались не такими уж пугающими, когда Джордж смотрел на него и улыбался.* * *
Квиддичная раздевалка давно опустела, а они так и сидели на полу: Фред, прислонившись спиной к стене, а Джордж перед ним, между разведенных ног. Сидеть так Джорджу было неудобно: и без того саднившая спина неприятно затекла, руки замерзли, грязная мокрая спортивная мантия неприятно липла к телу. – Дай я посмотрю, наконец! – не выдержал напряженного сопения брата Фред. – Может, тебе к Помфри надо? Джордж что-то протестующе замычал, но брат его не слушал, задрал мантию до самой головы и уставился на огромный багровый синяк, расползавшийся от левой лопатки на ребра и вниз, до поясницы, где потом скрывался под резинкой спортивных штанов. Фред приствистнул и попытался дотронуться до гематомы пальцами. – Тшш, тихо-тихо, не буду трогать, – попытался успокоить он зашипевшего от боли Джорджа. – Хорошо тебя приложило. Давай все-таки к Помфри? Вдруг перелом. Джордж ничего не ответил, только нагнулся вперед, полностью стаскивая опостылевшую мантию. Изогнулся, вытянул руки наверх, открывая ребристые бока, по которым раньше Фред не преминул бы пробежаться пальцами – Джордж не боялся щекотки, но всегда неудержимо и заразительно смеялся, – отчего между лопаток пролегла невообразимо притягательная ложбинка. И Фред не сдержался. Уткнулся в нее губами, слизывая скатывающиеся капли дождевой воды и пота. Провел руками по ребрам брата, скользнул на живот, под кожей которого чувствовались рельефные мышцы. Джордж дернулся было, но затих, когда мягкие губы невесомо скользнули к свежему синяку, очерчивая его контур. В этом было что-то неправильное. Так не должно было быть. Разве родной брат может так прикасаться к нему? Разве может целовать и вылизывать спину? Шарить руками по груди и животу, настойчиво пробираясь все ниже? Не может. Не должен. – Ты чего делаешь? Прекрати! – Джордж опомнился, выпутал руки из мантии и попытался отстраниться. – Мы же братья, мы же парни, в конце-то концов! – И что? Разве кто-то может знать тебя и твои желания лучше, чем собственный брат? – Фред только крепче прижал к себе близнеца, заставляя откинуться ему на грудь, и заскользил губами по плечу, перемежая поцелуи легкими покусываниями. – Любить брата – самое естественное, что есть на свете. – Но не так же! – Джордж зажмурился, когда рука брата соскользнула с его живота и забралась в штаны. Сжал зубы и тяжело втянул воздух. – Это неправильно. Но Фред его не слушал. Присосался к шее, оставляя яркий саднящий засос, правой рукой с силой сжал сосок, а левой уверенно пробрался под штаны и трусы и обхватил полунапрягшийся член Джорджа. Как можно противиться напористым движениям уверенных рук, которые безошибочно угадывают все, что тебе нравится? Вот и Джордж не смог. Плевать, пусть будет так, пусть это будет его брат. В конечном итоге ему всегда хотелось узнать, каково это – заниматься этим с собой. И если другим парням приходилось ограничиваться мастурбацией перед зеркалом в душевой, то у него было куда больше возможностей. У него был Фредди. Разрушить внутренние барьеры оказалось неожиданно легко. А разве могло быть иначе, когда знакомая до каждой черточки и косточки рука уверенно ласкала внизу, а над ухом раздавалось шумное горячее дыхание? И вслед за внутренними полетели к гиппогрифу в задницу барьеры внешние. Джордж даже не заметил, как они оба остались без одежды. Только протестующе всхлипнул, когда с его тела исчезли руки и губы брата, чтобы вернуться вновь, уже ничем не сдерживаемые. Пара быстрых заклинаний, – Мерлин, а Джордж и не думал, что они могут пригодиться даже для этого! – и он лежал, упираясь в холодный пол коленями и щекой, подставляясь под жадные поцелуи, спускавшиеся все ниже. Поясница, копчик... Когда руки Фреда легли на задницу, раздвигая половинки, а горячий язык скользнул между ними, Джордж застонал. В тишине пустой раздевалки это прозвучало пошло, совершенно по-блядски, но удивительно уместно. И он больше не сдерживался. Извивался на полу, стонал, просил не останавливаться. Но все равно вздрогнул, когда язык сменился на пальцы. Ощущения были новыми, необычными. И неоднозначными. Джордж приподнялся на локтях и обернулся. Фред сидел позади него на коленях, одной рукой гладил по пояснице, а второй растягивал. – Не больно? – не отрывая взгляда от, очевидно, занимательного зрелища спросил он. – Неп-приятно, – отчего-то заикнувшись ответил Джордж и поймал лукавый взгляд глаза в глаза. И почувствовал, как пальцы внутри него сгибаются, лаская стенки. О нет! Он ошибался. Ничего неоднозначного в этих ощущениях не осталось. Это было совершенно определенно лучшее, что он чувствовал за свою жизнь. Острое возбуждение расходилось по всему телу, заставляя поджимать пальцы на ногах, а руками скрести по полу. Но все хорошее рано или поздно заканчивается. Вот и Фред вытащил пальцы и, придерживая брата за бедра пристроился возбужденным членом. – Знаешь, сейчас мне даже страшнее, чем на первом курсе, когда Шляпа захотела пихнуть меня в Рэйвенкло, – Джордж глупо хмыкнул и поежился. – Мы ведь сейчас вдвоем? – Фред дождался непонимающего кивка. – Вот, а вдвоем нам ничего не страшно.* * *
План был тщательно продуман и трижды обсужден. Все расходники подготовлены, а метлы начищены. – Думаешь, это хорошая мысль? Мама расстроится, – Фред шумно выдохнул и покрепче перехватил метлу. – Ну расстроится, ну поругается месяц-другой. Она же мама, все равно простит, – Джордж пожал плечами и загадочно улыбнулся. – А я нам уже квартиру в Косом приглядел, над пустующим магазином. Там нам никто не сможет помешать ни заниматься «Вредилками», ни кое-чем более увлекательным, – он смешно и многообещающе пошевелил бровями и вскочил на «Комету». – Ну, хоть Амбридж насолим напоследок. Хотя, признаться, поджилки-то трясутся. – Не ссы, братишка. Мы вдвоем... – И нам ничего не страшно! – закончили они хором и, расхохотавшись, взмыли под самый потолок.* * *
Казалось, что кто-то наложил на него с десяток оглушающих разом. Мысли и чувства вылетели из головы, оставив там трепыхаться лишь одну. «Почему?» Он лежал на полу в Большом зале – совсем не таком волшебном и праздничном, каким тот был, когда они впервые вступили под его своды – и можно было подумать, что спит. Лишь приглядевшись становилось заметно, что левая рука вывернута под неестественным углом, что на правом виске большая трещина, что грудь не движется размеренно и неторопливо. «Почему?» Мама не могла остановить слезы; они все текли по щекам, оставляя влажные, чистые дорожки на грязном от каменной пыли лице, и капали на пол. Папа стоял молча, низко опустив голову. Братья стояли полукругом и тяжело дышали. А Джордж Уизли не мог поверить, что остался один. Теперь всегда будет очень страшно.