Под маской

За безразличием порою скрывается безудержное количество переживания и волнения. За холодностью взгляда и сомкнутыми губами иногда скрываются пламя в зрачках и слова, которые могут дать шанс и заставить улыбнуться. Руки сцеплены в замок, но в одну секунду хочется дарить объятия и переплести пальцы. Что сдерживает человека, что сковывает его сокровенные желания и заставляет прятать свои мечты, вместо того, чтобы добиться своей цели, находясь от нее порою в паре шагов? Что затыкает ему рот, чтобы помешать сказать то, что уже долгое время разрывает изнутри? Какие силы накинули на запястья цепи и оставили алые свежие раны, чтобы помешать прикоснуться к человеку, от одного взгляда которого теплеет в сердце и даже снега самой холодной зимы таять заставляет? Чаще всего все эти пытки над собою ставит сам человек. Он боится сделать шаг, произнести заветное признание и улыбнуться в ответ. А после бьется в агонии и корит себя из-за того, чего не произошло по его вине. Самое страшное, что шансы все исправить есть, но мы настолько втягиваемся в эти страдания, что упускаем все возможные пути, чтобы выбраться из пучины страхов. Мы будто заплываем все дальше в океан, теряя возможность в какой-то момент развернуться и уплыть к берегу, вместо этого мы думаем, что там, чуть дальше, справимся и увидим берег, но, уже теряя силы и глотая воду на середине водной глади, мы вспоминаем, что не умеем плавать. Мы отдаемся потокам влюбленности, которые подхватывают нас и придают сил, но потом мы понимаем, что заигрались, были поглощены безудержной мечтательностью и планами, а потом осознали, что для осуществления той самой мечты не предприняли, по сути, ничего. Подкармливая свои желания воодушевленными думами по ночам, мы забываем, что ночью нам все лишь снится, а днем снова, поглощаемые рутиной, выкидываем из памяти мысль о том, что «Можно бы было уже и сделать хоть что-то». Но в итоге делаем несколько шагов назад, надеясь на лучшее. Отступаем от цели, словно попятившиеся раки, а панцирем нам служит наш дом, в котором одиноко и иногда даже холодно. Что мешает нам признать в себе чувство, теплящееся в груди, и рассказать о нем человеку, который является причиной зарождения любви в нашей пылающей груди? Пока мы тянем время и думаем, что «У меня еще будет возможность во всем признаться», пыл в груди усмиряется, холодеет, а затем мы изнутри покрываемся сосульками, которые являются нашими слезами, замерзшими на душевном морозе. Лед режет внутренности, и мы имитируем смерть: заваливаемся дома, открываем окна нараспашку, впуская холодный воздух, и начинаем умирать. Перебираем все возможные варианты развития событий тогда, когда уже поздно. Было бы смешно от былой трусости, если бы ныне не было так грустно. Глаза щиплет примерно на том моменте, когда мы думаем о том, что сейчас бы могли валяться не на полу в одиночестве, а на кровати с любимым человеком. Как это называется? Трусы-самоубийцы? Мечтательные страдальцы? Одиночки, однажды струсившие перед самим собою? Это можно назвать как угодно, но суть такова: ты не имеешь права упустить шанс на счастливое будущее, если виною будет трусость или беспечность, неумение ценить время. Только спустя какой-то промежуток времени ты понимаешь, что счастливый билет с одинаковой суммой чисел с трех сторон отпустил на ветер, потому что оставил «На потом», и опоздал на вечернюю маршрутку, надеясь на то, что будет еще одна. Глупое сравнение, несущее в себе намного больше смысла, чем наше жалкое существование.

***

Чон Чонгук – парень, который появился на свет двадцать три года назад, в Пусане. Родители, заводя ребенка, не подумали о том, что содержать его им, собственно, не на что. Благо, у матери Гука были хорошие родители, которые помогли обеспечить молодым родителям их новорожденного милого внука. Когда бабушка и дедушка маленького Гукки покинули этот мир три года спустя, родители были уже в достатке: отец работал в престижной фирме, а мать брала подработку на дом, копаясь в бумагах, пока сын сладко сопит, и выдается свободная минутка. Есть ситуации, когда пылкая любовь двух людей затухает, и все уже близится к разрыву, а спасти союз мужчины и женщины помогает маленькое чудо, которое начинается с двух красных полосок теста на беременность однажды ночью, в ванной. Точно такая ситуация назревала в жизни у родителей Чонгука, когда он, словно спаситель, пустил корни у матери в животе и будто сказал: «Не нужно этого делать. Я – плод вашей любви» - и они послушали, не совершили опрометчивый поступок и жили счастливо. Шансы на исправление ошибок почти были утеряны, но маленькое, еще не появившееся на свет, чудо заставило две души снова слиться и обдумать все, что когда-то было сделано по глупости. Когда Чонгукки пошел в первый класс, в строгом маленьком костюмчике и с портфелем, который по размерам превышал рост самого мальчика, еще никто даже не подозревал, что в будущем он будет ловить восхищенные взгляды всех девчонок, прохаживаясь по коридорам школы. Такое внимание льстило юному парню, хоть он и не стремился к напыщенной популярности и так называемой школьной власти. Чон, в отличие от большинства учеников своей школы, любил и хотел учиться. Участвуя в разных конкурсах и выступлениях с работами, он зарабатывал похвалу и уважение от учителей, и, конечно, восхищение девушек, потому что «Он еще и умный!» Когда Чонгук ближе к семнадцати годам начал ухаживать за своей физической формой и посещать спортзал, сверкая своими мускулистыми руками на физкультуре, ученики могли строить ковчег и уплывать в Японское море, потому что девчонки, конечно, текли. Нечего скрывать, что внешность и ум достались Чону от его отца, тот в молодости пользовался в учебном заведении не меньшей популярностью. А от матери парню досталось доброе сердце, способное открыться отнюдь не каждому, и глубокий томный взгляд карих глаз, в которых, можно заметить, плещется одновременно и страсть, и нежность. Все особи противоположного пола, а иногда и не только противоположного, были готовы отдать все, лишь бы суметь вызвать у Чона чувство внутри и огонь в карих глазах. Только вот парень не желал завязывать отношения с каждым встречным и поперечным, чтобы найти того единственного человека, с которым захочется провести всю свою жизнь, а в старости смеяться друг над другом, потому что «Ты такой страшный, когда седой!» К сожалению, с этим у Гука никак не вязалось, так как все окружающие его люди были идеальными лишь с внешней стороны, а вот если посмотреть на внутренний мир, то можно увидеть лишь выцветшую ткань и прогнившие доски. Эти люди были испорчены изнутри, пропитаны запахом роскоши и денег, а глаза горели лишь тогда, когда им хотелось заполучить желаемое. Желаемым в этом случае был Чонгук, и сюда, если вдруг придет в голову, не подойдет слово «жертва», потому что у Чона хоть и доброе сердце, которое не видят другие, но внешне он твердый духом и достаточно гордый парень. Ни к чему скрывать, что Чон Чонгук – парень нетрадиционной ориентации. И совсем неважно, что симпатией он воспылал лишь к одной особи своего пола – остальные его попросту не привлекали и не притягивали взоры. С девушками у Чонгука были отношения пару раз, но никакого удовольствия они ему не принесли, исключая, разве что, первый опыт сексуальной жизни. В памяти Чона был один парнишка, который за короткое время перевернул что-то в Чонгуке, заставляя на минуту показать истинного себя, но потом все неожиданно прекратилось. Однажды Чонгук столкнулся на улице с парнем, ростом намного меньше самого Чона, который по случайности пролил на его пиджак горячий кофе. Тот парень, явно младше Гука, долго извинялся и пытался салфеткой вытереть пятно, а Чонгук завис. Он просто тупо смотрел на младшего, отмечая аккуратные пухлые губы и пронизанные добротой и нежностью глаза, в которые можно, казалось, смотреть с утра и до вечера, не прерывая зрительного контакта. Когда паренек поднял рыжую макушку и заметил на себе изучающий застывший взгляд, то тут же смутился и извинился еще раз, скрываясь за поворотом у кофейни. Чон еще минут пять смотрел ему вслед и бил себя по лбу за то, что по неведомой ему причине, не заговорил с тем парнем. Спустя какое-то время, Чонгук снова заметил того рыжего паренька в школьной библиотеке. Осведомившись у своих одноклассниц, смущенно прячущих взгляды, он узнал, что зовут рыжеволосого парня Пак Чимин, и он учится в этой школе. Дополнительной информацией послужили слова о том, что рыжий – не натуральный цвет волос, но это, скорее, было сказано с презрением и отвращением со стороны девушек, на что Гук лишь фыркнул и ушел, оставляя сплетниц наедине. Сначала Чон не понимал, почему не замечал Пака раньше, но потом оправдал себя тем, что привык не задерживать взгляд на ком-либо, если того не требуют обстоятельства. Мучили так же вопросы о том, почему этот парень вообще привлек внимание Чона, ведь обычно ни к кому еще он не проникался столь сильным интересом. Когда по воле судьбы они с Паком столкнулись в пустующем спортзале, оказалось, что Чимин Чонгука знает. Не удивительно, ведь о нем шепчутся все девчонки школы. Пак смущался и мало говорил, но зато Чонгук, на удивление, во время разговора почти не умолкал и много спрашивал Чима обо всем на свете. Друзей у Гука не было по неизвестным причинам, быть может, именно поэтому он много болтал – не было кого-то, с кем можно было бы говорить без цели, но для удовольствия. Они встречались от силы пару раз, но встречи длились долго. Чону почему-то с каждым взглядом на Чимина хотелось то держать его за руку, то прижимать к себе, но он себя одергивал, сам не понимая, что с ним, собственно, происходит. После долгих ночных размышлений, Чонгук понимает, что Чимин ему, кажется, нравится. Хочется сообщить об этом Паку как можно скорее, но Чон решает, что идеальнее всего рассказать о тревожащем чувстве ближе к выпуску – будет время подумать и понять. Когда пришло время Чонгуку распрощаться со школьной скамьей, Пак внезапно исчез. Источники, в лице школьных сплетниц, доложили Чону, что Чимин переехал в неизвестном направлении, не оставив никакой контактной информации. Вот тогда Чонгук понял, что не знает о младшем почти ничего, за исключением имени, фамилии, возраста и небольшом количестве увлечений, о которых узнал во время их последней встречи. Они ведь просто говорили обо всем и ни о чем, не затрагивая личных вкусов, не осведомившись глубже, что интересует каждого из них. Сначала Чон удивительно много переживал по этому поводу, а потом пришли результаты экзаменов, и наступил выпускной, из-за чего вся грусть понемногу забылась. Каково было разочарование парня, когда в институте его встретила та же самая участь «короля» учебного заведения, за которым девчонки бегают, таща за собой ведра для слюней и не только. Чонгук соврет, если скажет, что все еще не привык к этому. Сам того не желая, он начал зазнаваться еще во время выпуска в школе, а происходящее в институте тешило спрятанное самолюбие парня еще больше. После того, как он открылся Чимину, а тот исчез, Гук закрылся еще больше, пряча истинные чувства за холодной нерушимой стеной. Из высшего учебного заведения Чонгук вышел хоть и способным умным молодым человеком, но уже привыкшим к тому, что все под него стелятся и поддакивают, поддерживая мнение Чона. Люди говорят, что такие люди сильнее и способны занимать главенствующие места в крупных компаниях, хапая себе офис с панорамным окном. Тут можно поспорить, но в этом случае их мнение не опровергнуть, потому что как раз таким стал Чон Чонгук. Переехав в Сеул и обустроившись у друга, он создал положительное впечатление на первом собеседовании в компании и приступил к работе, постепенно поднимаясь по карьерной лестнице все выше и выше. Компания нуждалась в молодых и способных работниках, коим оказался Чон, поэтому директор с радушием принял его, впоследствии заверив, что Чонгук вполне может претендовать на главенствующее место после его смерти. Стоит ли упомянуть, что директор компании оказался неплохим другом отца Чонгука? Лучше стоит сказать о том, что это никак не повлияло на такой быстрый карьерный рост Гука – он и без помощи отца был умным и способным для столь быстрого продвижения, тем более что господин Чон клятвенно пообещал не вмешиваться в жизнь сына с помощью, пока тот не обратится с просьбой самостоятельно. Успешно обустроившись на новом рабочем месте, Чонгук с малой помощью отца приобрел себе приличную квартиру недалеко от работы. Все в его жизни протекало тихо и спокойно, пока директор компании не объявил о том, что в скором времени желает уйти на покой и возложить всю работу на плечи лучшего сотрудника – Чон Чонгука. Чон, мягко говоря, от этой новости опешил, но достойно поблагодарил господина за оказанное доверие и погрузился с головой в изучение бумаг и подписание договоров. Фамилия Чон, как думал сам парень, чертовски красиво смотрелась над строкой «Директор компании» во всех бумагах, требующих подписи. Дела после того, как Гук влился в работу и взял на себя ответственность, пошли в гору. Поначалу он все время просиживал за столом в офисе и ставил подписи одну за другой, успевая только вливать в себя литры кофе, чтобы с непривычки не отрубиться прямо здесь, но в последнее время свободного времени оставалось больше, так как самый главный договор о сотрудничестве с соседней компанией был заключен. Складывая бумаги на столе и выключая свет, Чонгук был остановлен милой секретаршей, которая зашла уже в одежде и с сумкой – тоже собиралась вернуться домой. - Господин Чон, извините, мне сообщили, что вы просили сменить вашего младшего помощника? – девушка дождалась утвердительного кивка со стороны Гука и продолжила. – Хочу сообщить, что его заменили вчера, а на его место прислали паренька, который, говорят, успешно справляется со своими обязанностями. Просто вы сегодня утром были заняты, и я успела сказать лишь сейчас. - Спасибо, Сора, я учту. Надеюсь, что мы с ним сработаемся, - Чон вымученно улыбнулся и, пожелав секретарше удачного пути, поспешил на подземную парковку, где припарковал машину. Лисон – младший и уже бывший помощник Чона – был, как считает сам Чонгук, шумным парнем, который любил поболтать без дела, а заодно просрать пару важных бумаг. Если честно, то общество столь безответственного помощника ужасно надоедало, после его присутствия рядом не хотелось заключать никакой, даже самый выгодный, договор. Кидая сумку на заднее сиденье и заводя машину, Чонгук искренне надеялся на то, что новоиспеченный помощник окажется намного лучше, чем предыдущий, а еще на то, что сейчас приедет домой и упадет лицом в подушку. Чонгуку двадцать три, и у него холодная пустующая квартира. Отопление есть, но там по-прежнему холодно, потому что одиноко. Чон открывает дверь, впускающую его в собственное ледяное царство, и проходит внутрь, стягивая на ходу пальто и ботинки. Сил что-либо готовить на ужин нет, поэтому парень устало заваривает себе рамен и идет в гостиную, где заваливается на большой черный диван. В новостях вещают о маньяке, который завелся в районе Чона, на что парень фыркает и думает, что «Как таких уродов земля вообще носит». По телевизору совершенно ничего интересного, а рамен какой-то невкусный, но Чонгук упорно досматривает новости и доедает свой «полезный» ужин. Холодная постель уже кажется привычной, поэтому парень откидывается на подушки и сладко засыпает, думая о том, что завтра, быть может, день будет лучше. Ему снится парень с рыжими волосами, который извиняется и мило поджимает губы, и Чонгук, кажется, улыбается во сне. Утро встречает Чонгука солнечными лучами, которые наполнили всю комнату. Странно, ведь вчера весь день была плохая погода – весенние дожди напомнили о себе, проливая слезы почти каждый день с утра и до вечера. Чон улыбнулся бы солнечным лучикам, если бы не опустил заспанный взгляд на часы и с криками «Блять! Сука! Ну как так?!» не пустился на кухню, быстро заваривая кофе с зубной щеткой во рту. Просыпать Чонгуку не впервой, поэтому он, со знанием дела, надевает белую рубашку задом наперед, и по случайности ставит себе пятно на штанах подгоревшей яичницей. - Айщ, лох – это судьба, да? – спрашивает парень сам у себя, и хватает ключи от машины, закрывая дверь и спускаясь бегом по лестнице – снова забыл о том, что есть такая вещь, как лифт. На дорогах, к счастью Чонгука, почти нет значительных пробок, поэтому он довольно быстро добирается до здания компании и паркуется на привычном месте, забирая сумку и выходя из машины. Стоя в лифте, он мысленно дает себе пинок и даже не один, потому что дома ему в голову не пришло вызвать лифт, чтобы быстрее добраться до выхода из подъезда. Зато три раза на лестничных пролетах чуть шею себе не свернул, похвально. Кивнув в знак приветствия секретарше, Чонгук заваливается в офис и садится на мягкий небольшой диванчик, рвано выдыхая – устал копошиться. Все-таки, просыпать – дело трудное. Размышления Гука прерывает стук в дверь, и когда он произносит: «Да, войдите», в кабинет заходит секретарша, сверкая улыбкой. Взгляд девушки опускается на торс Чонгука, но ее волнуют не рельефные мышцы парня под белой тканью, а то, что рубашка на Чоне надета наизнанку. Сора вежливо скрывает смешок и смотрит на Чонгука. - Господин Чон, хочу познакомить вас с вашим новым помощником, - секретарша улыбается и смотрит на дверной проем. – Проходите, пожалуйста. Чонгук поправляет галстук и откашливается, ожидая явление помощника народу. Когда в дверях сверкает рыжая макушка, сердце пропускает удар, а галстук хочется затянуть как можно туже. Парни стоят напротив друг друга и сглатывают, кажется, в унисон. - Познакомьтесь, это – Пак Чимин, - слова звучат как приговор, а рыжик распахивает глаза как можно шире, что, по сути, невозможно из-за узкого разреза. Никто из них двоих не понимает, почему в сердце предательски кольнуло, когда они посмотрели друг другу в глаза. Быть может, просто сердце шалит?