Под маской

Голова разрывается на части от жуткой боли, во рту слишком сухо, а тело затекло. Чимин разлепляет глаза и пытается осмотреться, но не может сфокусировать взгляд и откидывается обратно на подушку, от чего в голове снова отдает болью. «Я что, вчера головой стены ломал?» - вымученно думает Пак и прикладывает руку ко лбу. Он повторно пытается посмотреть вокруг себя и понимает только одно – он не у себя дома. Судя по обстановке вокруг, он сейчас находится в спальне. Тут приятные темно-бежевые обои и минимум мебели, которая включает в себя небольшой шкаф, стол, диванчик и, естественно, саму кровать, на которой распластался Пак. Из вчерашних событий он помнит совсем немногое. Помнит, как заливал в себя алкоголь стаканами, как наткнулся на взгляд глубоких карих глаз, как пошел в туалет и наорал на какого-то парня, как чуть не упал носом в асфальт. А почему, собственно, не упал? Пак хмурится и пытается вспомнить хоть что-то такое, что могло бы объяснить его нахождение в неизвестной квартире. «Стоп. Карие глаза, крепкие руки... Чонгук?!» Чим ошарашенно распахивает глаза и вспоминает, как Чон гладил его по волосам сидя, кажется, в машине, и как Чимин... «О нет!». Пак отчетливее всего помнит, как путал пальцы в мягких волосах, и как целовал Чонгука. Щеки мгновенно покрываются румянцем, а рука автоматически прикладывается ко лбу. Ужасно неловко и стыдно за вчерашнее поведение. Хочется провалиться сквозь землю, потому что «Какого черта я вообще принял приглашение?» и «ЧОН ЧОНГУУУК!» Если исходить из воспоминаний, то он, скорее всего, сейчас у Чона дома. Показываться на глаза старшему ужасно не хочется, поэтому он думает о том, как бы так незаметно прошмыгнуть из квартиры и убежать далеко и надолго. Как только он пытается встать, в теле отдает безумной болью. В пояснице почему-то режет, а ноги не держат совсем. У Пака глаза уже больше, чем тарелки на кухне, а в голове путаница, потому что поясница болит подозрительно странно. В мыслях только самые непристойные варианты развития событий вчерашней ночи, а на щеках румянец еще сильнее прежнего. Чимин пытается улечься обратно на кровать, чтобы лишний раз не шевелиться, но он слышит, как дверь со щелчком распахивается, и от неожиданности резко валится на постель, громко застонав от боли. В комнату входит Чонгук, который одет в домашние серые штаны и выцветшую футболку. Пак морщится от боли и отводит взгляд. Он не знает: что можно сказать и как вообще сейчас себя вести. Он пытается сесть и придать себе более спокойное выражение лица, чтобы не показать, что у него что-то болит – слишком неловко, находясь в комнате Гука. - Проснулся уже? Чим кивает и отводит взгляд, вспоминая вчерашний вечер и не представляя, что может сказать в свое оправдание. – Иди, умойся и приходи на кухню. Чонгук на удивление спокоен и невозмутим, отчего у Чима мурашки по телу – как-то это все странно. Пак кивает и пытается встать, когда Чон снова скрывается в коридоре. Он выглядывает из комнаты, осматриваясь, а потом проходит дальше, в поисках ванной комнаты. Квартира у старшего оказывается ужасно уютной и просторной. Когда Чим находит ванную и смотрит в зеркало, то у него возникает желание незамедлительно прочистить желудок, потому что выглядит он скверно. Рыжие волосы растрепаны и торчат в разные стороны, на щеке красный след от подушки, а под глазами синяки. Пак тихо стонет от одного только представления о том, что о нем может подумать старший, а потом, умывшись холодной водой, упирается руками в ванной и вновь смотрит на себя. Дверь в ванную тихо приоткрывается, и заглядывает Чонгук. - Ты можешь принять душ, если хочешь, - он кладет Чимину в руки сменную одежду и чистое полотенце, слегка улыбаясь, - Вот, думаю, это тебе подойдет. - Чонгук, слушай, - Чим, опустив голову, начинает переминаться с ноги на ногу, а Чонгук вновь улыбается, наблюдая за смущением Пака. - Когда приведешь себя в порядок, приходи на кухню, - Чон уже почти скрывается, но потом вновь заглядывает и с ухмылкой продолжает. – Там поговорим. Дверь закрывается, а Чим, прикрыв глаза, выдыхает. Почему, когда старший начинает говорить, Чимин и слова вставить не может? Язык как будто отваливается, а подходящих слов совершенно нет. Гук прав, сначала ему надо принять душ, привести мысли в порядок, и только потом уже оправдываться. Нужно как-то популярно объяснить старшему, что «Я не хотел» и «Это случайно получилось»… И вообще, чего это он так странно улыбается? Неужели, теперь будет издеваться над Паком из-за произошедшего? Чимин стягивает с себя одежду и забирается в ванну, включает душ и наслаждается струями теплой воды. Вода помогает немного освежиться и взбодриться. Он не видит ни мыла, ни геля, ни шампуня и уже почти собирается выбираться из ванной, как вдруг его взгляд поднимается выше. Пак замечает на самой верхней полке навесного шкафчика гель для душа и тянется за ним, но рост не позволяет. Он тянется изо всех сил, но в пояснице вдруг резко и очень сильно колет, отчего Чим взвизгивает и чуть ли не заваливается прямо в этой чертовой ванне. Внутри как будто что-то оборвалось от невыносимой боли, а глаза сразу же заслезились. Громкий вскрик заставляет Чонгука напрячься, и поэтому ему приходится вскочить из-за стола. Он ворвался в ванную и увидел, что Чим стоит, схватившись за место чуть выше задницы. Гук ошарашенно смотрит на происходящее. Когда младший замечает опешившего Чона, то сразу же хватает висящее полотенце, прикрываясь им одной рукой. - Что случилось? – Гук смотрит прямо в глаза, а потом осознает, в каком положении застал Чимина, а взгляд невольно опускается на подтянутое тело Пака, которое хоть и прикрыто полотенцем, но отлично видно. - У меня поясница болит, я сейчас умру-у, - Чим стонет от боли, а Гук спохватывается и оказывается совсем близко с Паком. – Аагщ.... Младшему уже наплевать, он не может сейчас отодвинуть от себя Чона, потому что каждое движение приносит ему невыносимую боль, а еще ноги подкашиваются. - Ну-ка, давай, иди сюда, - старший бережно забирает у Пака большое полотенце и обматывает его Чиму вокруг бедер, стараясь не смотреть туда, куда не следует, а потом закидывает себе на плечо чистые вещи. - Ч-что ты делаешь? – кровь приливает к щекам, когда Чон аккуратно подхватывает его на руки, стараясь не причинять боли. - Пытаюсь помочь. Мне поставить тебя обратно? – Гук хмурится и смотрит прямо на Чимина. Его лицо слишком близко. Чим отрицательно качает головой и отворачивает лицо. – Вот и отлично. Старший заносит Чимина обратно в комнату, осторожно опуская его на кровать, а сам выпрямляется и смотрит сверху вниз. - Оденься. Только я тебя умоляю, сделай это аккуратно, - Чон устало выдыхает. – Я сейчас схожу за мазью и вернусь. - Ладно, - тихо отвечает Чим и пытается натянуть боксеры, не совершая резких движений. Одежда Чонгука висит на Чимине: футболка кажется безразмерной, а штаны слишком длинными. Старший приходит через пару минут с аптечкой в руках и вновь приближается к Чимину. - Не удивительно, что у тебя все болит. Я пока тебя вчера тащил из машины к подъезду, ты брыкался и толкался, поэтому раз десять точно упал. Гук садится рядом с младшим, а тот облегченно выдыхает, потому что все не так страшно, как он себе представлял. Но поясница все еще болит. - Зачем ты меня сюда притащил вообще? – возмущенно спрашивает Пак, разрешая себе взглянуть Чону прямо в глаза. - Если бы я оставил тебя в клубе, то, поверь, сегодня бы задница у тебя болела не от падений, - Гук хмурится, а Пак вспоминает, как вчера к нему липли всякие пьяные вонючие мужики. – Лучше бы спасибо сказал. - Прости, - Чим тушуется, потому что за последний час доставил Чонгуку слишком много проблем. - Айщ, давай, ложись и приспусти немного штаны, - младший поднимает голову и удивленно смотрит. На непонимающий взгляд Чимина Гук закатывает глаза. – Надо помазать, а то так и будет болеть. - Н-не надо, я и сам могу, - Пак пытается возразить и случайно дергается, морщась и шипя от резкой боли. - Я вижу, как ты сам. Если ты сейчас сам повернешься, то, скорее всего, развалишься, так что не пыхти и ложись, давай, - Чон говорит с приказной интонацией, а Чим понимает, что ему действительно придется послушать старшего. Младший покорно ложится на живот, смущенно слегка приспуская штаны и в который раз проклиная прошлый вечер. Гук выдавливает немного холодной мази на пальцы и аккуратно прикасается к пояснице Чимина. Кожа у младшего невероятно мягкая и нежная, отчего Чон невольно напрягается и сглатывает. Ему не по себе от такой близости, потому что тело странно реагирует на присутствие Пака. Прикосновения едва ощутимые, но у младшего мурашки по всему телу и в кончиках пальцев покалывает. Чон прикасается совсем неуловимо, но чтобы хоть чем-то помочь младшему, надо растереть, поэтому снова выдавливает чуть больше вязкой мази на руку и проходится ладонью по больному месту, надавливая чуть сильнее. - Аайщ, - Чим шипит и дергается, чем доставляет себе еще больше боли. - Не дергайся, я быстро, - у Гука успокаивающий голос, поэтому Пак вновь расслабляется и стойко терпит все «мучения» над своей поясницей. Когда Чон заканчивает, Чим быстро натягивает штаны обратно и кое-как, поворачиваясь, садится. - Чего уселся? Пошли, позавтракаем, - старший помогает Паку подняться и аккуратно ведет на кухню, придерживая за талию, хоть Чим в этом уже и не нуждается – он и сам может идти. Чимин садится за стол и смущенно смотрит на Чонгука, отвернувшегося к плите. Старший продолжает готовить яичницу, приготовление которой было прервано неуклюжим Паком, а сам Чим слегка зависает. У Гука сильные мускулистые руки, стройные ноги и подтянутая задница. Младший сглатывает и смущается своих же мыслей, утыкаясь взглядом в стол перед собой. Чон поворачивается и ставит перед Паком тарелку с аппетитной яичницей, а сам садится напротив. - Спасибо, - Чим не находит, что сказать, поэтому ограничивается лишь короткой благодарностью. – И за то, что помог, тоже спасибо. - Не бери в голову, - Гук улыбается и приступает к трапезе. Некоторое время они неловко завтракают в тишине, но потом старший решает задать волнующий вопрос. - Чимин, - начинает он, а младший смотрит во все глаза, чувствуя, что они будут говорить серьезно. Он уже пытается что-то возразить, но Гук заставляет его замолчать, поднимая руку. – Только не перебивай меня. Если я не скажу этого сейчас, то потом уже никогда не скажу. Пожалуйста. Чим внутренне пыхтит и дуется, но все же утихает, давая Чонгуку шанс начать разговор. - Я не знаю, помнишь ли ты все, что произошло вчера, но я хотел бы у тебя кое-что спросить, - продолжает Гук, а Чим невольно напрягается. – Это правда? - Ты о чем? – младший недоумевающе смотрит, не понимая, к чему клонит Чон. - Вчера, в машине, - щеки Пака мгновенно покрываются румянцем, потому что поцелуй он помнит прекрасно. Но Чонгук явно говорит не об этом. – Ты сказал, что скучал по мне. На кухне повисает напряженная пауза. Чимин распахивает глаза и смотрит прямо на Чонгука, а потом смущается и опускает голову. Пак не помнит момента, когда говорил вчера такое, но... Но правильно ли он сделает, если сейчас будет отрицать это? Он много думал о том, что скажет Чону, если тот все же решит поговорить. А Чимин почему-то чувствовал, что разговор неизбежен. Пак отбрасывает подальше все свои мысли и поднимает взгляд на Чонгука. - Да, - произносит он неуверенно и шепотом, отчего у Чона что-то щелкает внутри. Они смотрят друга на друга, и вообще все это со стороны выглядит ужасно странно. - Я тоже, - у старшего вылетает почти на автомате, и он не успевает подумать о последствиях. Узкие глазенки напротив уже в который раз становятся шире обычного, а Гуку хочется ударить себя за то, что вот так резко выпалил. - Почему ты уехал тогда? – сил скрывать обиду и любопытство уже нет, поэтому Чонгук принимает решение выяснить все здесь и прямо сейчас, с серьезным лицом откладывая вилку подальше – завтракать уже нет желания. Чимин молчит и боится заглянуть в глаза напротив. Чон настаивает на разговоре, разрушая все стены, которые Пак мысленно выстроил вокруг себя. Он не хотел поднимать эту тему и вообще обращать внимание на происходящее вокруг него в последнее время. Только вот сердце говорило совсем иное, а сейчас Чон просто дает Чимину шанс разъяснить все, что тревожит их обоих. - Тогда у меня был единственный шанс уехать оттуда. Отец ни с того, ни с сего предложил переехать в Сеул. Тогда я думал, что Сеул – это возможности, новая жизнь, и я не ошибся, – он высказал это на одном дыхании, отчего ему пришлось набрать немного воздуха. – Здесь у меня хотя бы появились друзья и какой-то смысл в жизни. - А я, Чимин? Почему ты не сказал мне об этом? - Гук возмущенно смотрит и, кажется, начинает злиться. Он от ярости сжимает кулаки, пытаясь успокоиться, но все тщетно. – Ты хоть можешь себе представить, как я чувствовал себя, когда не обнаружил тебя в школе, а потом и дома? Пак виновато потупил взгляд, осознавая, что на самом деле не подумал о том, что чувствовал Гук. Он ведь считал, что так будет лучше, и что Чон не особенно расстроится, если Чим уедет. - Почему я не знал о том, что у тебя нет друзей? – более спокойно добавляет Чонгук и разжимает кулаки. - Я думал, что ты об этом знаешь, это же было очевидно: я всегда говорил и гулял только с тобой, - бормочет Чим, а потом чуть тише добавляет. – Прости... - Дурак, какой же ты дурак... – Паку немного обидно, но он понимает, что Чонгук прав. – У меня ведь тоже никого ближе тебя не было, хоть мы и общались сравнительно недолго. Чимин удивленно смотрит, а Чонгук на непонимающее выражение лица младшего шумно устало выдыхает. - Вот что ты так на меня смотришь? – звучит слегка раздраженно. – Думаешь, что у меня были толпы верных друзей? - Н-но ты же был... – Пак снова бормочет, из-за чего старший кое-как разбирает сказанное. - Популярным парнем? Не смеши меня, - Чонгук улыбается, удивляясь такой наивности младшего. – Это жутко напрягало и бесило. Зато ты был не таким, как все остальные. Именно к тебе я тянулся, потому что ты видел во мне человека, а не красивую оболочку. Даже сейчас я сижу перед тобой офигенно красивый, а ты даже не смотришь на меня. Чимин становится еще краснее, а Чонгук тихо смеется в кулак, потому что Пак очень смешно смущается, а еще обстановка немного разрядилась, отчего им обоим на душе стало легче. Они смотрят друг на друга и глупо улыбаются. После того, как они доедают остывший завтрак, Чимин просит Чонгука довезти его до дома, потому что сам он вряд ли доберется в общественном транспорте со своей больной поясницей. Старший кивает и хмурится, потому что: «Он мог бы и не просить, я бы помог в любом случае». Они молчат, пока стоят в пробке, но это молчание угнетает уже не так сильно, как раньше. Они наслаждаются тишиной и пытаются осознать то, что произошло утром. На душе стало намного легче, как будто бы огромные глыбы льда внутри каждого из них растаяли от тепла, появившегося так неожиданно, но вовремя. Машина останавливается около многоэтажного дома, в котором живет Чимин, и старший для себя отмечает, что они живут не так уж и далеко друг от друга. Чонгук настаивает на обмене номерами телефонов, говоря чтобы тот позвонил, если вдруг понадобится помощь. Пусть Чимин и неловко мнется, но номер все же дает. - Завтра не ходи на работу, отдохни немного, - просит Чонгук, беспокоясь за состояние младшего. - А моя помощь точно не потребуется? Завтра никаких встреч? Никто не будет ругаться? – Чим засыпает вопросами, а Гук на это лишь улыбается. - Если понадобится, то я улажу все сам, все-таки не первый день работаю. Кто на тебя будет ругаться? Я же твой начальник, - Чимин глупо хлопает ресницами, а потом слегка улыбается. Внезапно он вспоминает, что все это время обращался к Чону на «ты» и испуганно смотрит на старшего. - Не переживай из-за этого, - Гук как будто читает его мысли, а потом продолжает. – Наедине можешь обращаться ко мне на «ты» - не люблю формальности. Пак аккуратно вылезает из машины и прощается с Чоном, захлопывая дверь. Чонгук устало откидывается на сиденье и прикрывает глаза. Сегодняшний день выдался очень тяжелым, но зато многое прояснилось, а у Гука камень с души упал. Теперь Чон видит, что Чимин все такой же, каким он его запомнил. Такой же добрый и милый, только вот боится открываться заново. Но это не самое страшное, думает Чон, и сжимает в руке мобильный телефон. Пак только что скрылся в подъезде, а Чонгуку уже хочется позвонить ему. Чонгук уже скучает.