Волк устал

      После соревнований всегда так — хочется лечь и не вставать. Сдохнуть, откинуть коньки, копыта, что там ещё... Потому что в каждую мышцу словно без наркоза воткнули сотни иголок, а по сосудам вместо крови пустили ядерную смесь из уксуса, спирта и песка. Именно так и в такой последовательности.       Аракита осторожно потянулся, проклиная про себя школу с её неудобными партами и стульями, края которых издевательски впивались куда только можно. Но нет сил даже выругаться, обозвать это извращение над мебелью каким-нибудь крепким словцом. А ещё хотелось забиться в самый тёмный уголок. Били по глазам ослепительные чужие улыбки. Одноклассникам ведь пофиг на разорванную в клочья гордость бывших чемпионов. У них лето, любовь-страдашки, последние тесты перед каникулами и прочая ерунда. У него — едкая боль в каждом сантиметре тела, пара выходных дней в клубе и вновь проснувшийся комплекс неудачника.       Время до конца занятий тянется долго-долго, движется крошечными шажками, ползёт тягучими масляными каплями. Вот бы последняя минута — и домой, в свой персональный тёмный угол. На велосипеде. Да, пусть всё тело ломит так, словно его перемололи ножами мясорубки, но, наверное, Аракита мазохист, раз так и тянет покрутить педали. Невыносимо медленно, да, пешком и то бы быстрее было, но как-то... помогает. Три года уже велосипед, ветер в лицо и тихий путь домой — его панацея. Помогает лучше погромов, истерик и запугиваний первогодок. Ведь эмоции выплёскиваются не целым взрывом, а потихоньку, улетучиваются со слабым летним ветерком. Только ехать надо одному — чтобы никто не видел хмурого выражения лица вместо привычной всем сумасшедшей улыбки.       Даже Фукутоми не надо это видеть. Пусть он и видел, наверное, всё. Уже знает его, Аракиту, с макушки до пяток и до самых едких ругательств.       — Сегодня после занятий проедемся вместе.       На плечо ложится тяжёлая ладонь, и Фукутоми немного сжимает его сквозь рукав формы. Аракита оборачивается медленно, лениво вглядывается в привычное безразличное выражение лица — вот что-что, а оно у Фукутоми никогда не меняется.       Проехаться вместе? Сейчас? Ведь всё наверняка перерастёт в небольшую гонку, с Фукутоми нельзя ездить вполсилы, просто так. Готов ли он для этого, для ядовитого адреналина, который вновь вскипит в венах, ведь после Интерхай прошло всего три дня? Отрава воспоминаний об изматывающих днях и собственном бессилии до сих пор ест мозг и что-то там, в грудной клетке.             Вот бы отказать, помотать головой.       Твой волк устал, Фуку-чан. У него ломит лапы и ноют обломанные в битве клыки.       Но Аракита только кивает и подписывается под тем, что волк-то он прирученный, выползет из своей норы на любой хозяйский приказ. Прав был Мачимия, ой как прав. Но пусть только попробует об этом кто заявить вслух — Аракита сразу вцепится тому в глотку.       Но опасался он зря — они медленно едут по знакомой до каждой ямки трассе, и Фукутоми не спешит рвануть в бешеном темпе. Он просто едет на десяток сантиметров впереди, и Аракита хмуро пялится на его спину, благодарный за то, что он не оборачивается, не видит его хмурый вид.       Фукутоми тянет его за собой, защищает от ветра — такое редко бывает, обычно ведь всё наоборот. Они останавливаются несколько раз: у ставших судьбоносными три года назад автоматов с напитками, на небольшой автостоянке и у входа в маленький парк.       — Отдохнём? — Фукутоми снова выдаёт хорошую идею, а Аракита снова молча кивает. Похоже, сегодня действительно всё наоборот, ведь обычно все затеи идут именно от него. Хотя лучше так, чем два дня тягостного молчания после собственного тихого: «Прости, Фуку-чан».       Они частенько останавливались в этом парке всей командой. Деревьев там чуть-чуть, но раскидистых, высоких, что тень от них — просто отличная, спасительная в самый жаркий день. А ещё там тихо и свежо. Самое то, чтобы упасть на мягкую траву, подремать, подумать о своём.       Аракита садится на землю неловко, словно в первый раз. И правда как-то непривычно, кажется, что последний раз он здесь был вечность назад. Как будто соревнования были давным-давно... Или уж энергии забрали сразу за пару лет. А вот Фукутоми просто падает спиной на траву и тут же прикрывает глаза. У Аракиты получается свернуться рядом только каким-то клубком. Перекатиться на бок, уткнуться лбом в твёрдое плечо — ну точь-в-точь как измотанный верный пёс. Пусть и подвёл хозяина, но так хочется, чтобы тёплая ладонь потрепала успокаивающе за ушами.       А в душе волк виляет хвостом, как радостный щенок, когда Фукутоми всё-таки сгибает руку в локте и тянется вслепую к его волосам, путается пальцами в прядях. А потом — переворачивается на бок, лицом к лицу, и утыкается подбородком в чужую макушку.       Твой волк устал, Фуку-чан. Но скоро он поднимется на перебинтованных тобой лапах и снова будет бежать рядом с тобой, скалясь весёлой ухмылкой.