Шрамы.

Кларк Гриффин похожа на свою тень – бледная, застывшая, с нервной дрожью рук, лихорадочным блеском глаз и отвратительным безразличием к происходящему вокруг. От былого величия смертоносной Ванхеды не осталось ни следа, и это категорически не нравится Онтари. Командующая похожа на себя чуть более, чем полностью. Она сильна, жестока, и при этом – несправедлива. Новой Хеде не то, чтобы плевать на свой народ, но ее народ – ледяной, а остальные кланы будто попали под ее крыло по ошибке, и вынуждены за это расплачиваться. Она бы давно отправилась из Полиса обратно домой, чтобы править оттуда, но здесь – небесная девчонка, увезти которую с собой означает начать новую бессмысленную войну. Онтари жестока, но не глупа, и она остается. * У Лексы не было шрамов. У нее были гладкая смуглая кожа и витиеватые татуировки на плече и спине, к которым так любила прикасаться по утрам Кларк. Вбитые в кожу темные чернила никак не ощущались пальцами, и блондинке было любопытно – больно ли это? – и немного завидно – она даже хотела когда-нибудь сделать себе что-нибудь в таком же стиле. После смерти Командующей все, что хочет сделать себе Гриффин – это вырвать свое разбитое вдребезги сердце, чтобы убрать, наконец, круглосуточно бьющуюся изнутри о ребра испуганной птицей боль. У Онтари шрамов было полно. Поздно вечером она приходит в ее покои и садится рядом, прямо на холодный каменный пол, с наслаждением вытягивая ноги и совсем не боясь за свою жизнь. В лунном свете белесые отметины на лице черноволосой видно особенно четко: ровные тонкие полукружья идут от виска к подбородку и переходят на шею. Кларк уверена – там, под одеждой, их еще больше. – И долго ты будешь страдать? – неожиданно спрашивает Онтари, и Гриффин вздрагивает, поначалу не зная, что и ответить, пока не произносит очевидное: – Мне больно. – И? – И я не знаю, как это убрать, – признается блондинка, и ловит внимательный, без какой-либо насмешки, взгляд. – Боль всегда можно смыть болью, небесная, – говорит Онтари и вкладывает в ее холодные ладони свой нож, – смотри. Глаза Кларк невольно прикипают к обнажившемуся участку кожи на руке, когда черноволосая поддергивает вверх рукав. Несколько десятков давно заживших перпендикулярных надрезов идут вверх по внутренней стороне и теряются под черной тканью рубашки; здесь шрамы намного толще и заметнее, чем на лице, и Гриффин, не сильно соображая, что делает, осторожно тянется к ее руке и мягко касается кончиками пальцев самого крупного шрама. Он чем-то похож на притаившегося под кожей червяка, но не ощущается неприятным. Онтари вздрагивает, но остается на месте, пока небесная не приходит в себя и не смотрит виновато-испуганно, совсем не так, как должна смотреть Ванхеда. – Ты знаешь, что делать, Кларк из Скайкру, – бросает, выходя за дверь, черноволосая, и слышит тихое «спасибо» вслед. * Они не видят друг друга почти неделю – Гриффин заперлась в своей комнате, пуская к себе лишь служанку, а Онтари находит выше своего достоинства ждать под ее дверью, – и когда они видятся вновь, то будто узнают друг друга заново. Точнее, узнает Кларк: Титус до сих пор ходит по струнке перед новой Командующей, совет безоговорочно принимает все предложенные девушкой решения, союз с небесными людьми еще в силе. Онтари делает глупости, не выходя за рамки, и в самом главном она идет по пути разума, а не сердца; это качества хорошего лидера, и Гриффин осознает – если не брать в расчет смерть ее возлюбленной – от рук Титуса, а не черноволосой, – ничего не изменилось. Все остались в живых и на своих местах, и даже в чем-то выиграли: Ледяной клан смиренно сложил оружие и не жаждет больше крови. В живых остались все, кроме Лексы, и самой блондинки, мертвой изнутри и лишь по ошибке еще передвигающейся по земле. Кларк делает очередной – тридцать пятый – надрез на запястье и снова уходит в свои покои, запираясь на замок. * Теперь уже Гриффин стучится в ее двери поздней ночью. Онтари одним жестом отсылает удивленных стражников и впускает девушку внутрь. У Кларк босые ноги, нежно-голубое, под цвет глаз, платье для сна и нож Командующей в руках. Она без приглашения забирается на расстеленную кровать и устремляет на черноволосую пронзительный взгляд, то и дело проворачивая лезвие между пальцами: – После падения горы Везер одна девушка, Найла, спросила меня, скольких я убила там. Я сказала, что не помню точно. Онтари молча слушает ее, оставаясь у дверей. – И тогда она спросила, почему у меня нет никаких отметин на спине, ведь их делают все побывавшие в бою воины, на чьих руках осталась кровь. Я ответила, что моя спина слишком узкая для этого. Я соврала. Я не хотела, чтобы они – все они, понимаешь? – были со мной. А теперь, кажется, хочу. Ты можешь… Голос небесной срывается от волнения. Невысказанная просьба витает в воздухе и Онтари решается: она пересекает комнату и забирает из ослабевших рук Гриффин нож. – Как пожелаешь, Ванхеда. В этот раз блондинка не вздрагивает, услышав прозвище, и покорно замирает, когда Хеда садится позади нее и спускает лямки платья вниз, открывая нетронутую ни солнцем, ни оружием спину. – Так сколько их было, Кларк из Скайкру? – Столько, сколько ты сможешь написать. * Они закончили на рассвете: первые лучи солнца освещают догорающие огарки свеч, резные деревянные панели на кровати и залитую кровью спину Кларк Гриффин, что так и не проронила ни звука, пока нож Командующей оставлял глубокие круглые отметины – одну за другой. Десятки, сотни крохотных точек ровными рядами идут от лопаток до поясницы, и Онтари разминает затекшие пальцы, откладывая в сторону нож: – Теперь твои мертвецы всегда будут с тобой. Небесная поворачивается к ней, не надевая обратно платья, и смотрит на нее до невозможности странным взглядом. Еще не Ванхеда, но уже не мертвец, и Онтари поддается порыву и целует ее. Губы Гриффин мягкие, но безучастные – это своего рода благодарность за помощь, но стоит только Командующей податься вперед и попытаться углубить поцелуй, как ладони Кларк вплетаются в ее волосы, а коротко остриженные ногти погружаются в затылок, там, где еще совсем свежий вертикальный надрез хранит в себе электронный чип. Онтари шипит раздраженной кошкой, но отступает, недовольно глядя на небесную. – Я не могу… быть с кем-то, – говорит блондинка; это уже во второй раз, но теперь эти слова хотя бы не разъедают ее внутренности кислотой, – не сейчас. – Тогда тебе пора идти, Кларк, – впервые называет ее просто по имени девушка. Гриффин оставляет ей свою боль и не забирает с собой нож. Онтари была права – иногда шрамы действительно помогают.