Десятая

      Савада Тсунаеши всю свою жизнь старалась избегать таких парней, как Гокудера Хаято. Такие парни задирали её с самого детства и немудрено, что она панически взвизгнула, когда встретилась взглядом с новеньким учеником. Она испугалась, когда он злостно смотрел на неё, а сердце готово было перестать биться, как он пинком ноги перевернул её парту. Она тогда застыла на одном месте, полагая, что лучший вариант — это притвориться мертвой. Тсуна не понимала, чем не угодила ему, ведь они толком даже не общались, но потом все встало на свои места. Этот парень хотел место Десятого, и Тсуна с радостью бы отдала этот ненужный ей титул, но вместо этого умудрилась победить итальянца и сделать своей правой рукой. Конечно, правой рукой себя считал только он сам. Тсуна же боялась его и после этого.       Позже страх все же отступил, но вздрагивать рядом с ним она не перестала. Одно радовало — такие парни, как Гокудера Хаято, перестали её беспокоить. Но на их место встали фанатки Гокудеры, которые не боялись применить грубую силу. Хаято пытался узнать её обидчиков, чтобы их наказать, но Тсуна держала рот на замке. Не могла же она допустить, чтобы Гокудера кидался динамитом в слабый женский пол, правда?       Её матери он понравился сразу. Не успела Нана пригласить его в дом, как тот стал раскланиваться и благодарить её за Тсуну. Тсунаеши краснела, пытаясь его остановить, а Нана довольно улыбнулась и сказала, что рада познакомиться и лукаво добавила, какой у Тсуны хороший и красивый молодой человек. Тсуна покрылась румянцем и стала говорить, что это не то, о чем она подумала, но мама ее и не слушала. Зато Гокудера остался счастлив: ему польстило, что его посчитали за парня Десятой, но он живо ответил, что недостоин её любви. Нана оставила смущённых детей одних и убежала на кухню, напевая какую-то мелодию из рекламы себе под нос.       Порой его закидоны нервировали Тсуну. Гокудера однозначно был странным. То он краснел, то бледнел. Чаще всего падал на колени, бился головой об пол. И не реже счастливо улыбался и смущённо просил донести её сумку. Тсуна краснела точно так же, как и он. Ей было крайне неудобно такое отношение. Она хотела быть его другом, а не предметом вожделения. Ей не нравилось, что он звал её «Десятой»: она хотела услышать своё имя из его уст. Ведь если подумать, он ни разу не звал её по имени. В общем-то, он никого не звал по имени, но её это мало заботило. Ей всегда было интересно, как бы он произнёс её имя. Грубо и резко или же мягко и ласково? А может так же весело, как Ямамото?       Тсуна иногда задумывалась, был бы Гокудера таким же добрым и отзывчивым, не будь она «Десятой»? Ответ, который она и так знает, отдавался в сердце тянущей болью. А если бы на её место встал кто другой, он бы исчез из её жизни так же быстро, как и появился, или бы они остались друзьями? Тсуна понимает, что Гокудера так себя ведёт лишь из-за того, что она — будущее Вонголы. Будь она обычной девчонкой, он бы не заметил её. И от этих мыслей в голове становилось обидно и грустно. Но она быстро утешала себя тем, что сейчас он рядом с ней. Краснеет больше всех, когда она «неожиданно» остаётся в одном нижнем белье, и закрывает её спиной от чужих взглядов. Вступается за неё перед учителями или Реборном, за что потом получает от последнего. Но он не отчаивается. Сначала подолгу просит прощение, а затем довольно улыбается, поднимая еле как большой палец вверх и говорит, что в следующий раз не уступит даже Реборну. Говорит, что не позволит обращаться так с Десятой. Именно, что с «Десятой», а не Тсуной. — Гокудера-кун, — тихо обратилась она к нему как-то, потянув за рукав толстовки. — Мог бы ты звать меня по имени? — По имени? — на вздохе повторил он удивлённо. Будто впервые услышал, что у неё оно есть. Она робко улыбнулась и быстро отпустила его рукав, когда он перевёл на него свой взгляд. Гокудера был растерян. Глаза широко раскрыты, рот приоткрыт, а на щеках пылал еле заметный румянец. Он шумно сглотнул, закрыв рот, и машинально отвернул от неё голову. — Как бейсбольный придурок? Я считаю, что это неуважительно… — Это нормально, — чуть возмущённо ответила она, перебив его. — Называть друга по имени — совершенно нормально и в этом нет ничего такого. — Э, — многозначительно произнёс он, резко развернув к ней голову. Он шумно вздохнул, стараясь успокоить своё бешеное сердцебиение и слегка нахмуримся, чтобы скрыть смущение. — Если Десятая просит, — прошептал он себе под нос, но Тсуна прекрасно слышала его. Потерев переносицу, он громче произнёс: — Хорошо, Т-тсуна, — он прикусил губу, упорно отводя взгляд.       В этот момент она готова была поклясться, что её сердце забилось чуть быстрее обычного. Гокудера сказал её имя как никто другой. Его голос был тихий и мягкий, он говорил с придыханием, будто о своей любимой вещи, а не о ней. Это было первый раз, когда он обратился к ней по имени, и он же был последним. Он настолько привык называть её «Десятой», что даже регулярное битье лбом о землю не могло заставить его отказаться от привычки. Все же, Тсуне пришлось смириться с этим. Смириться, и в душе лелеять момент, когда её имя сорвалось с его губ.       Когда в школе был Белый день, он принёс ей шоколад. Его щеки покрылись румянцем и он упорно отводил взгляд, но протягивал маленькую розовую коробочку. Это было впервые, когда ей подарили шоколад. Она понимала, что это было скорее из жалости, но ей было приятно. Её руки чуть дрожали, а на лице играла робкая улыбка. И пусть все девчонки, что смотрели на них, пускали в неё молнии из глаз, но ни одна из них не могла испортить этот момент. Этот момент не мог испортить и Хибари Кея, которому пришлось разгонять толпу травоядных зевак. И Гокудера, который вцепился с ним в драку, защищая честь Десятой, не заставил её уголки губ опуститься вниз. В этот момент она считала, что святилась изнутри и своим светом могла осветить всю страну Восходящего солнца. Она вполне могла бы стать солнцем в стране, где оно заходило.       Савада Тсунаеши всю жизнь старалась избегать парней, как Гокудера, но вот он сам стал исключением. И в какой-то момент она поняла, что больше не смотрит на Сасагаву Кио — первого красавца школы и по совместительству младшего брата её Хранителя Сасагавы Рехея. Конечно, она порой думала о Кио, переставляла их свадьбу, как обычно, как раньше, когда она ещё была просто обычной девчонкой. Она думала о нем лишь из привычки. Она больше не чувствовала того, что раньше. Первое время Тсуну это несколько пугало. А когда она смогла заговорить с ним без дрожания в голосе, Тсуна окончательно поняла, что её любовь пропала. И от этого становилось крайне пусто в душе, но верная правая рука забирала всё плохое настроение.       Гокудера был удивительным. Заниматься с ним математикой — это что-то с чем-то. Тсуна не понимала, что он говорит, а Хаято придумывал каждый раз новые методы объяснения. И каждый раз он увлекался слишком сильно, да настолько, что Тсуна окончательно переставала понимать что-либо. Любой бы на его месте послал бы её куда подальше, но он засиживался с ней до самой ночи, объясняя примеры и задачи чуть ли не по пальцам. Тсуна понимала с трудом, но заставляла себя вникнуть в математику, потому что чувствительный к её словам Гокудера, наказывая себя за то, что он ужасный учитель, своим лбом ломал пол в её доме.       Ей нравилось то, что он не считал её глупой. Многие бы уже засмеяли её и насмешливо сверили взглядами, но Гокудера легко улыбался уголками губ и смотрел на неё без грамма осуждения. Порой он шёпотом грозился подорвать тех, кто придумал такие сложные задачи, за то, что из-за них Десятая считает себя глупой. И теперь она понимала, что за «Десятой» скрывается Тсуна. — Увидимся завтра, Десятая! — уже предвкушая их встречу, смело заявил он, стоя на пороге дома. Тсуна без сил облокотилась на дверной косяк и криво улыбнулась. — Спасибо, что помог, — благодарит она, и он отрицательно качает головой. — Вы всегда можете положиться на меня! — говорит он очередную фразочку из своего списка правой руки босса мафии, и тычет себе в грудь большим пальцем. Он посылает ей очередную улыбку и, отдав честь, спешит ретироваться.       Тсуна не знает, что улыбки, которые он ей дарит, тут же пропадают, стоит ему отвернуться. Не знает, как тяжело ему даются эти самые улыбки. И так же не знает, как внутри него все переворачивается, стоит ей улыбнуться в ответ.       Гокудера придёт домой и устало завалиться на диван, прикуривая очередную сигарету. Возможно, он уснёт в этом же положении или зайдёт к себе в комнату и завалиться на кровать прямо в одежде. Утром он обязательно проснётся за полтора часа до школы, чтобы собраться и успеть подойти к дому Десятой как раз, когда она выскочит из него.       И только наедине со своими мыслями вместо Десятой была Савада Тсунаеши. Та самая неуклюжая, робкая девчонка, что может взглядом растопить чьё-нибудь холодное сердце. Та самая, что смогла зажечь фитиль его души. — Тсуна, — повторяет он не в первый раз, прикрывая глаза. Её имя на кончике языка отдаётся сладким привкусом и приятным трепетом внизу живота.       Только один на один с собой он может произнести её имя. И когда он перестанет дрожать от одной мысли, что ему позволено обращаться к ней, как к другу, он обязательно назовёт её именно Тсуной, а не «Десятой».