Алый платок

По окончанию извилистой протоптанной сотнями пар ног тропы стоит изба. Резная, расписная, в голубой цвет на ставнях крашенная, с флюгером и крыльцом с перилами, через которые перекинут шелковый платок. Он алый, с черными вкраплениями еле заметного изящного узора. Он выглядит забытым, а уже вечереет. За ним выходят на крыльцо на закате. Когда солнце разливается на сиренево-розовом небе плавленым диском, и ветер перешептывается в диких травах, клоня их друг к другу: душистый клевер, колоски полевых цветов, лепестки мать-и-мачехи и разноцветные пятнышки десятков ароматных не поддающихся классификации в вечерней благости растений. У взявшего платок в руки юноши голубые волосы, причесанные на косой пробор и небрежно перехваченные лентой. Дурманящие ароматом травяного отвара крашеные пряди выпадают из ленты и спадают на плечи, голубые же глаза смотрят за горизонт со счастливым спокойствием. Платок возвращается в тепло помещения, прогретого растопленной печью, вешается на крючок у двери и ждет утра, чтобы оказаться повязанным на запястье и дарить свежесть природной чувственности и магию, что впитал в себя. Карты раскидываются легко, ложатся на накрытой салфетке работы горных мастеров красивым узором. Юноша водит пальцами, увенчанными перстнями, по расписным прямоугольникам, вещающим о незримом. Завтра. Он приедет завтра. День проходит в предпраздничной суете. По мановению пальцев исчезают связки трав, завесившие помещение, - они отправляются на чердак, в соседство с полными драгоценных камней корзинами – подарками мастеров: гномы любят юного мага. Картина работы фей закрывает освободившееся пространство на стене – прекрасные девушки изобразили морской берег и пару русалок, плещущихся в волнах. Уже к вечеру все выглядит преображенным и готовым встречать того, кто приходит пешком, тайно и решительно, стучит в дверь и, едва оказавшись на дороге, берет руку мага и снимает с его запястья платок. - Я берег его, ваше величество, - благодарит юноша, и получает кивок, говорящий о том, что в этом не было и сомнений. Принц остается. Ищут слуги, трубит в рог король, швыряет в служанок диадемой королева, да сплетаются ветви деревьев, скрывают тропу травы, ветер шумит насмешливо «Не отыщ-щ-ще-ш-шь, не найдеш-ш-шь!» И ходят люди, и опускают взгляд, клонят головы в поклоне, шепчут «Здравствуйте, ваше величество», и хранят тайну, и возвращаются за магическим благословением снова. А кто выдает секрет – не находит дороги вновь. Как не находят ее те, кто ищет, чтобы вернуть к короне, к напудренным девицам, занятиям фортепиано и законам о введении беззакония. Принц поигрывает на балалайке на крыльце, и платок скользит по его запястью, но не отвлекает внимания слушателя от черных глаз да голоса, что красивее всех закатов, грознее штормов да добрее грибных дождей, радугой освещающих волшебный лес с резной избой с голубыми ставнями, флюгером, поворачивающимся на ветру, и крыльцом. На котором сидят маг и принц, с повязанным вокруг запястья волшебным шелковым платком, приведшим его сквозь тысячи дорог под шепот ветра и шелест диких трав. Туда, где закаты красивее, чем во всех королевствах, а магия - дополнение и так сказочных дней.