***
Проснулся я от копошения. Макс то и дело вертелся и толкал меня. — Ну что ты ворочаешься тут? Н-да. Утро уже не задалось. Сонно смотрю на него и пытаюсь понять: что не так? — Слушай… у меня к тебе деликатный вопрос, — не к добру. Чувствую. — Какой? — я вмиг напрягся. Я знаю что-то, что не должен был знать? Или же я видел лишнего? Любит моя жопа приключения… — Кхм… извини, просто иногда я страдаю провалами в памяти, — «прекрасно!» — И не помню… Вчера я кончил в тебя или нет? Я подавился воздухом. Что, бл*ть?! А какое это имеет значение? — А зачем тебе? — я даже побледнел от нехорошего предчувствия. — Потом объясню, ответь на мой вопрос просто. — Да ты за… ты уже достал меня! Все «потом», да «потом»! А когда будет сейчас? Что за секреты у тебя от меня? Да скажи ты мне уже все, чтоб я себя не чувствовал ущербным в этом мире! — Ох… Том. Давай так: Я обещаю, что расскажу тебе абсолютно все, что ты только спросишь, но сначала ты ответишь на мой вопрос. Давай? — голос спокойный, но немного дрогнувший от волнения. Я тихо выдохнул. — Хорошо… Да, ты… — тут покраснел, -…кончил в меня вчера… А теперь объясни: почему это тебя так взволновало? — Кх… как так то? Вот черт… ра-а-ано… это очень рано. Блин, это я во всем винова… — я не выдержав, несильно дернул Макса за волосы, заставляя посмотреть на меня. Мое лицо было перекошено от злости, его — от растерянности. — Может, ты объяснишь, наконец, в чем проблема?! — у меня уже были догадки, и от них холодок по коже бегал. — Ну… поздравь нас… Мы теперь родители, — неудачно пошутил тот. Я растерянно посмотрел на него, после издал нервный смешок, потом еще один, и еще. А потом засмеялся. Вскоре вообще валялся на полу от смеха. — Из тебя прирожденный шутник… Когда рожать собираешься? — В том-то и дело, что рожать будешь ты… — Это невозможно. Не может быть. Я парень. Парень, а не девушка! — нахмурился, перестав смеяться. — Ну… с этим я уже могу поспорить, — он взглянул на меня, а меня передернуло. В моем взгляде так и читалось: «Что это значит?!» — Нет, ты не подумай! Ты так-то все тот же парень…, но внутреннее строение у тебя изменилось после той ночи, как на тебе появились татуировки. Помнишь, ты был три дня в отключке? За эти три дня твое тело «преобразовалось»… Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. Я был шокирован. У меня слова застряли в горле. Сглотнув, я все же кое-как спросил: — И… и зачем все эти сложности? Почему ты не выбрал сразу особь женского пола? — Проблема в том, что женщины не могут выносить плод нашей расы: для них это слишком сложно, даже смертельно. А вот человеческая мужская особь — отличная кандидатура. Только вот… им тоже сложно. Поэтому мы обычно сначала завершаем превращение до конца. То есть, ты еще не «усовершенствован», и это очень опасно. В нашем превращении человек проходит две стадии: начальная и конечная. В начальной — мы ставим свои метки и человек на три дня отключается, за все то время его организм изменяется и подстраивается под наш мир и под наши условия. Вот к примеру, ты знаешь, что тут все дышат не кислородом, а углекислым газом. Именно поэтому обычному человеку тут не выжить… — А вторая стадия?.. — Мм?.. вторая? Она самая сложная… Эта стадия доводит организм до «завершения», но вот загвоздка тут в одном. Завершение есть смерть. То есть в этой стадии нужно пройти через смерть и уже быть неживым. Это облегчает роды, ведь мертвые практически не чувствуют боли… — А все потом… возрождаются после завершения второй стадии? — вновь не сдержался и перебил его. — Ну… если честно, то пятьдесят на пятьдесят… — Оу… и… значит, ты должен завершить скорее это превращение? — Нет. — Что? Почему? — Я уставился на него, — но мне же будет тогда очень больно… — Да, но… дело в том, что плод может не выжить при превращении. Умрешь ты — умрет он. И если ты и сможешь возродиться — то он никак. — И… что тогда делать? — Либо избавляться от ребенка, чего я не позволю, конечно же, либо надеяться, — Максим напряженно выдохнул. — Постой, а ты уверен на все сто процентов, что я беремен? — Да. — Как ты красноречив, — пробурчал. Мне аж полегчало, — и? Получается, шансы, что я могу выжить после этих родов минимальны? Он уже ничего не сказал. Просто опустил голову и слабо кивнул. Я закусил губу. Как же все сложно. Нет, ну, а я что думал, в сказку попал? — Ладно… нам еще девять месяцев об этом думать, может что-нибудь решим… — Три недели… — Что «три недели»? — Три недели длится созревание нашего плода. — Да ладно? — я ужаснулся, — а почему так мало? Как он успевает развиваться? — В этом и уникальность… — он выглядел подавленным. — Эй, не волнуйся, мы придумаем что-нибудь… обещаю. — Не стоит обещаний. Это серьезно. — И что? Ты меня теперь заранее закопать собираешься? Эй, посмотри: я тут, я живой. Со мной все хорошо! Посмотрел? А вот теперь выкуси, я тебе еще за всю свою и твою жизни надоем! Я был настолько зол, что даже не подумал, что сейчас произнес. А когда последние слова вырвались из моего рта, обратно забрать я уже их не мог. — Я запомню, — тот все же слабо улыбнулся и притянув меня к себе, обнял, нежно поцеловав в губы. Я лишь покраснел от такого действия Прикрыв глаза, стал отвечать. Поцелуй постепенно становился жадным. Сплетение языков — страстным. Я думаю, еще бы чуть-чуть, и все бы плавно перетекло в утренний секс, как вдруг он подскочил как ошпаренный, проорав, что он опаздывает на работу. Я лишь рассмеялся, плюхнувшись обратно в постель и наблюдая за Максом. Тот лишь в хаотичном движении носился по комнате и искал нужные элементы одежды. Внимательно смотрю на него, провожая взглядом каждое его действие. — Ну что, я так понял, я могу не просить тебя закрывать глаза? — я слегка нахмурился, сначала не понял. Вопросительно смотрю на него, но в следующую секунду понимаю о чем Макс говорил… он вновь перевоплотился в то странное существо. Ну… до сих пор не до конца привык к этому его облику. Тело какое-то желеобразное, густого, темного цвета. Если честно, то щупальца у него разного цвета. Надо просто присмотреться, чтобы понять, что они не просто черные: один больше отдает зеленоватым свечением, второй — синеватым. При этом они все так мягко переливаются, что разглядеть можно только вблизи. А еще, насколько я понял, каждый цвет что-то обозначает. У меня есть предположение, что от цвета зависит вкус, но я еще не проверил правдивость этой гипотезы. Кстати, грубо говоря, можно сказать, что у него на лице маска… ну и глаза в этом облике становятся красные. А еще, как оказалось, он может быть разных форм в этом обличии. К примеру, сейчас он был нечто, смахивающим на осьминога, а в следующую секунду на моих глазах начало преобразовываться человеческое тело. Он «слепил» из себя мужское, накаченное тело. Эх, вот бы я так умел. Тут он накинул поверх одежды, которая, кстати, я не знаю, как на нем появилась, плащ. Я лишь вздохнул, когда он подошел ко мне и нагнулся. Сначала я не понял что он хотел, но когда меня осенило, тот уже сам меня тянул за плечи к себе. Улыбнувшись, я обнял его и сам коснулся губами его губ. Они такие мягкие. Удивительно. Я начинаю углублять поцелуй, чтобы распробовать этот странный вкус лучше, когда он резко отстраняется и попрощавшись, все же покидает квартиру. Я лишь вздохнул. Ну и ладно. Ну и без него обойдусь. Вздохнув, я смирился с тем, что теперь в квартире один, поэтому неохотно развалившись на кровати, я стал смотреть в потолок и обдумывать наш разговор. Хм… три недели. В любом случае, нужно прожить их так, чтобы не было жалко упущенную жизнь. А еще нужно подарить больше любви Максу, ведь он заслужил. Да, обрюхатил меня, так еще и сказал, что это может быть смертельно. Шикарно, лучше смерти не придумаешь! Прикрыв глаза, я решил придумать план сегодняшнего дня, а потом подорвавшись на месте, подбежал к своему рюкзачку, что стоял (валялся) на полу. В порыве вдохновения я быстро вытащил блокнот и ручку, которые не зря взял, и начал что-то писать. Вскоре я придумал план на сегодняшний день. Он выглядел… слишком странно, убого и пошло. Все же извращенность заразна. Хуже СПИДа. «1. Осмотреть всю квартиру. 2. Прибрать срач. 3. Посмотреть на вид из окна. 4. Приготовить что-то стоящее на кухне Макса.***
Обход по дому меня очень утомил и я решил вернуться в кухню, чтобы найти чай или же в лучшем случае кофе. Ой блин, мне же теперь кофе нельзя. Ох, если честно, даже не верится в это все. Это так странно. Смотрю с опаской на живот и все же неуверенно касаюсь его. Потом уже начинаю гладить. А что, занятие увлекательное, мне нравится. И я счастлив в какой-то степени. Глазами ищу чай. очень хочу пить вообще. Ох, тут все такое высокое, что аж уже лень становится. Уже наплевав на все, сажусь на стул, подперев голову руками и смотрю на стенку, как вдруг мне становится плохо. Черт, неужели токсикоз? И так быстро? Вот же ж черт! Сначала запутался в дверях, но потом все же нахожу нужную комнату и скорее вбегаю в нее.***
Вернулся на кухню я минут через двадцать. Потрепанный, бледный и недовольный. Прополоскав рот, я все же решил порыться в холодильнике. Н-да. Понятия не имею, как мне посмотреть, что наверху. А ведь холодильник полупустой. То есть я веду все к тому, что я сейчас стою на табуретке и все равно не могу посмотреть то, что находится наверху. А еще самое удивительное то, что все продукты тут вмещаются и места много… тогда нахрена ему такой огромный холодильник?! Я все понимаю, но этого я никак понять не могу! А еще я не могу распознать многие продукты, что были в холодильнике. Это не была еда нашего мира. Я решил не пробовать, дабы не отравиться, поэтому не стал даже заглядываться на это. Вздохнув, я вытащил оттуда яйца и сливочное масло. Не спрашивайте меня, сколько я потратил сил, чтобы найти сковородку и соль. Это целый ад. А ведь пока искал, проголодался сильнее, поэтому жарил я уже яйца наспех. А потом, наконец, я сел и стал с аппетитом кушать. Только вот жаль, что чувствовал себя сейчас одиноким. Нет, ну, а что. Тут совершенно никого нет… Постой-ка. Ладно, чтобы не чувствовать себя одиноким, пойду включу телевизор. Долго мне посмотреть ничего не удалось. Это что за хрень?! Черт… я забыл, что я в чужом мире. Могу лишь себя поздравить, у них тут свой язык, если это можно так назвать. Они общаются… как коты. В прямом смысле. У них звуки издаются, похожие больше на кошачье «Мур-мур». Это расслабляет и напрягает одновременно. Ну нахер, лучше отключу. В тишине, да не в обиде. Понял, что мне все так же придется скучать, я пошел туда, куда мне хотелось больше всего. Пока я был один, рисковать не стал. Я стал разбираться, как работает душ. Что ж. Тут тоже все так же, как у людей. И вода нормально регулируется. Крч, скупался я на отлично! И шампуни тут очень вкусно однако пахнут. Проходя мимо зеркала, чтобы взять полотенце, я случайно посмотрел туда… и громко заорал. Твою мать, твою мать, твою мать, твою мать! Мои волосы…они. Ахренеть! Мои волосы стали за считанные секунды длинные, как у бабы какой-то. А еще… еще они теперь были СЛИШКОМ рыжие. Если раньше они у меня были ближе к каштановому, то сейчас они были РЫЖИЕ. Прямо такой яркий, вызывающий цвет. Да черт возьми, я теперь на тёлку похож! Ну да, волосы до копчика и рыжие как у… девушки легкого поведения. Ужасно. Где ножницы? Срочно надо обрезать. Больше ни к чему странному не прикоснусь до прихода Макса! Я сижу на подоконнике в кухне и не могу отойти от увиденного. Боже, вот это мои волосы изменились. Ужас. Вот придет Макс и я поволоку его в парикмахерскую. А пока… пока я заплету косичку, но только потому, что они мне мешаются, да! Через пару минут слышу щелчок замка и шаги. Воры? Да ладно… Что, так сразу? Ну пипец… На тот момент я даже не думал, что это мог бы быть Макс: я был уверен, что это были воры, поэтому как мышка я пробрался к печке и выудил оттуда сковороду, которая к сожалению остыла. Встал рядом сбоку от прохода на кухню, приготовился, затаив дыхание. Страшно, чувствую адреналин в крови. Шаги приближаются. Я незаметно замахнулся. Когда тень проникла на кухню, я двигаюсь на автомате и просто с ором замахнувшись, ударяю вошедшего сковородой. А потом вижу того, кто был «гостем». — О-ой… Максимушка, прости меня…