Ночь Обнаженных Чувств

      Этой ночью над Священной Империей Мицуруги бушует гроза. Небо, затянутое сплошной слоистой облачностью, на темно-сером фоне которой чернильной кашей расплываются набухшие от влаги кучерявые облака, сверкает от молний. Глухие раскаты грома разносятся над замершей в тревожном ожидании землей. Сильнейший шквал несет по улицам столицы стены водяной пыли. Наэлектризованность грозового фронта такова, что молнии бьют с частотой порядка десятка ударов в секунду и это зрелище ярче любого салюта, которые так любят устраивать по поводу и без повода надменные жители Империи Мицуруги.       Но это снаружи. А внутри, в иллюминированом тысячами огней, усеивавших каждый его шпиль, каждую башню и арку, дворце уютно и тепло. Тянущиеся вдаль коридоры тихи и пустынны. Аккуратные светильники с парными лампочками горят ровным, слегка приглушенным в ночное время, желтым светом, который отличается какой-то особой мягкостью. Расставленные у стен мраморные столы, со стоящими на них старинными вазами ручной работы, создают ощущение незыблемости. А красные, с золотой отделкой, ковры глушат доносящиеся снаружи раскаты грома. Под защитой дворцовых стен гроза кажется далекой и почти нереальной.       И все же, всполохи ее зарниц проникают в императорские покои сквозь неплотно занавешенное окно. Их слишком резкий, для ночи, какой-то рваный свет погружает блистающее роскошью и заполненное дорогими картинами помещение в таинственную сиреневую дымку. Окрашивая все предметы вокруг в фантастические цвета. Пурпурные шторы на окнах, бледно-лиловые стены, кажущийся фиолетовым балдахин, скрывающий широкую и просторную кровать. Там, на шикарной мягкой перине, меж скомканных простыней лавандового шелка, двое предаются вдохновенной страсти, чувственно сплетая мраморные тела при свете молний.       Император Священной Империи Мицуруги Джулио I и дочь Истинного Народа Лизардия, так же известная как его ближайшая сподвижница и телохранительница Лиза Рандог, занимаются этим уж несколько часов. Их тени мечутся по стенам комнаты при каждой новой вспышке, грохочущей за окном. Драконица оседлала его и двигается сверху, на нем, а он двигается под ней, в ритме с ней, спеша приблизить желанный для них обоих финал. Ее распущенные, бледно-фиолетовые волосы мечутся по спине, стекают по мраморно-белому телу, поблескивающему обернутом кожаными перепонками крыльев. Лентами прядей обрамляют узкое тонкое лицо, аккуратной прядкой опускаются до кончика носа, бросая призрачную тень на суженные бледно-желтые глаза.       Объемная грудь Лизардии тяжело вздымалась в обхвате тонких пальцев Джулио, получающего удовольствие от одного лишь прикосновения к ее мягкой упругости. С губ влюбленных срываются тихие сладострастные стоны, они полностью поглощены друг другом, полностью обнажены и открыты друг другу. Но если молодой Император слишком захвачен своим удовольствием, то его любовница успевает еще и размышлять. Мысли драконицы текут размеренно и плавно пока ее тонкие пальчики гуляют по животу Джулио, оглаживая проступающие под кожей мышцы. В какой-то момент она опускает голову и пронзительно смотрит ему в глаза.       Лизардия думает, что ей очень повезло встретить Джулио. Нет, не из-за его титула и положения в общества. И хотя то, что под ее влияние попал наследный принц, а ныне – глава правящей династии Священной Империи Мицуруги большая удача она радуется не поэтому. Просто... Джулио это Джулио. Женщина улыбается, чуть наклоняясь вперед и проводит руками по худому, сухопарому телу лежащего под ней юноши. Ее накрашенные малиновым лаком ногти плавно и чувственно скользят по его груди и выступающим ребрам, обозначая линии царапин на гладкой коже. Они наливаются фиолетовыми каплями наркотического экстракта обостряющего чувствительность. Джулио содрогается под ней и испускает низкий, горловой стон мучительного наслаждения.       Лизардия смотрит на него сияющими, бледно-желтыми глазами с жадностью впитывая и удовольствие любовника и его боль, между которыми сейчас нет никакой разницы. Подобные моменты близости достаточно редки между ними, поэтому драконица так ценит каждый из них. Сейчас Джулио принадлежит лишь ей одной и она может наслаждаться им так, как только пожелает. И она пьет его своим напряженным от удовольствия телом и дрожащими от поцелуев губами, своим взглядом, обшарившим каждый дюйм мечущегося в любовной агонии тела. Лишь ей позволено видеть его таким. Все остальные вынуждены довольствоваться маской, которую Джулио являет окружающим его людям, ослепляя их блеском своего обаяния и природным шармом.       Лизардия помнит то время, когда изо дня в день вынуждена была лицезреть лишь эту маску. И даже тогда он казался ей красивым. Настолько, что приходилось прилагать усилия, чтобы отвести взгляд от его лица, тонкие черты которого, казалось застыли в своей в неподвижности, храня выражение прохладной доброжелательности. Потому что столь пристальный интерес со стороны простой телохранительницы показался бы странным. Даже более того – неуместным. Поэтому, ей не оставалось ничего другого кроме как провожать взглядом его стройную фигуру, подчеркнутую безупречно выглаженным камзолом ярко-фиолетового бархата, украшенного золотистыми вставками на лацканах, манжетах и воротнике и расшитого геральдическими узорами.       Но это было тогда. До того как она стала его самым доверенным советником и правой рукой. До того, как они сблизились настолько, что разделили любовное ложе. Но сейчас между ними не осталось преград. Они полностью открыты друг другу и даже их одежды, сброшены за ненадобностью и валяются на полу единым малиново-фиолетовым ворохом. Ничто не мешает Лизардии любоваться телом возлюбленного и его лицом, совершенство которого искажено страстью. Тонкий прямой нос забавно морщится; твердо очерченные губы изогнуты, словно дуги лука; широко расставлены и чуть приподняты к вискам глаза, горят подобно холодным аметистам; высокий лоб чуть заметно нахмурен, полускрытый легкими прядями прекрасных золотистых волос, слипшихся от пота.       Лизардия смотрит на Джулио сверху вниз, чуть замедляя свои движения, позволяя наслаждению снизить накал. Сейчас ей кажется, что в его внешности вообще нет недостатков. Да, Джулио идеален. Даже свежий, только зарубцевавшийся шрам на щеке не портит его, а лишь придает мужественности. Не в силах совладать с искушением она поднимает руку и осторожно, боясь причинить боль, касается его лица. Подушечкой большого пальца прослеживает болезненно-розовую линию на фарфоровой гладкости кожи. Ее лицо омрачается, улыбка гаснет, словно свеча на сквозняке, а в бледно-желтых глазах загорается пламя ярости, ведомой лишь Истинному Народу. «Не уберегла... не сумела защитить... Анжелиза дорого за это заплатит!».       — Это лишь царапина... – хрипло, в перерывах между рваными вздохами, шепчет Джулио, глядя на нее с такой добротой, что кажется, будто бы его характер соответствует ангельской внешности. Но, к сожалению, это не так. Лизардия знает, что душевные качества молодого Императора далеки от идеалов Истинного Народа. Джулио тщеславен и высокомерен, а его эгоизм настолько велик, что является чуть ли не основной чертой характера. Добавив к этому бесконечную самовлюбленность можно получить исчерпывающее представление об этом молодом человеке. Воистину, Джулио – воплощение пороков и амбиций Ложного Народа, но осознание этого нисколько не уменьшает притяжения между ними. Напротив, ее только сильнее влечет в нему.       Быть может потому, что она, как никто другой знает, что Джулио не такой плохой каким кажется. Да он властолюбив, да надменен и эгоистичен, но еще он обладает пластичным, вдумчивым нравом, развитой интуицией и повышенными способностями к эмпатии, благодаря которым всегда с легкостью завоевывает доверие собеседников. К тому же, у него есть и другая сторона. Есть мягкость и забота, которая ранее была открыта лишь его младшей сестре, а теперь и ей. А не слишком положительные качества он виртуозно вуалирует за мягкой улыбкой, обходительными манерами и тихим вежливым голосом. Скрывает, прячет за маской в ожидании того дня, когда сможет измениться. Находясь рядом Лизардия видит, что Джулио пытается стать лучше...       ...не смотря на рану, оставленную в его сердце. Родители всегда отдавали предпочтение его старшей сестре Анжелизе, скрывая темную тайну ее генетического наследия. Оттуда и пошла его обостренная ненависть «нормам» и желание стать первым. Желание доказать, что он тоже чего-то стоит, что может быть Императором и вести подданных к процветанию и благоденствию.       Да он мечтает обрести признание и всеобщую любовь, мечтает чтобы им восхищались, чтобы ему подражали и завидовали. Хочет стать народным кумиром и обрести славу, что пребудет в веках. Славу человека, который перестроит этот прогнивший мир. Может быть он ошибается, но он, хотя бы что-то делает. И Лизардия хочет подбодрить его, дать ему то, чего он жаждет.       — Ты хорошо справился, Джулио, – шепчет она, во время очередного движения склоняясь к лицу простертого под ней юноши и с наслаждением выдыхает запах его длинных золотых волос: тонкий аромат шампуня и дорого одеколона. Сладкий обман химии, которым все равно не замаскировать запах пота, отчетливо отдающий экстатическим наслаждением, которое захватывает и ее.       — Правда? – его аметистовые глаза сияют чистым, неподдельным счастьем. – Я был молодцом? Вот здорово! Да, конечно, основная причина такой реакции кроется в токсине, который она ввела в его тело, но не только. Джулио так чувствителен к похвале. И все из-за его детства. Из-за отношения родителей к нему. Этого Лизардия не может понять. В голове просто не укладывается, как можно любить одного ребенка меньше, чем другого? Как можно отдавать предпочтение кому-то одному? Ее сородичи никогда бы так не поступили, но Ложный Народ, видимо так прогнил, что не может даже заботиться о потомстве.       Что же, она не может возместить тот ущерб, что был причинен ему в детстве, но по крайней мере может позаботиться о нем, подарить свою защиту как телохранитель и свою ласку как любовница. И не потому, что использует (хотя не без этого, конечно же), а потому, что он дорог ей, потому что он влюблена в него. И пришла пора продемонстрировать это на практике. Несколько резких движений корпусом и приугасшее наслаждение перехлестывает через край. Лизардия закусывает губу и дышит, коротко и часто. Затем напрягается и резким рывком запрокидывает голову назад, взмахнув в воздухе тяжелыми прядями.       Изгибаясь дугой от наслаждения она запрокидывает голову к потолку, а резкий свет вспыхнувшей прямо за окном молнии очерчивает резкий силуэт распахнувшихся за ее спиной драконьих крыльев, Джулио же прикрывает глаза и отдается охватившему его взрыву наслаждения. А потому не видит, как с кончика ногтя Лизардии, прямо в его рот падает ярко-фиолетовая капля эротического токсина. Лишь содрогается в экстазе, охватившем его тело подобно пожару а потом, сквозь утихающие всполохи чувствует как расслабилось ее нежное упругое тело под его чуткими руками и как драконица тихо устраивается на его груди.       — Сделай мне одно одолжение, – шепчет она, и ее волосы щекочут кожу его плеч и шеи. Лизардии неприятно говорить о делах в столь интимный момент, но задание, с которым ее отправила в этот мир госпожа Саламандина, прежде всего. Будущее ее народа, Истинного Народа, зависит от этого. А потому она не позволяет своим чувствам взять верх над разумом.       — Знаю, ты хочешь чтобы я снова открыл Разлом, верно? – к счастью Джулио и сам все понимает. И не возражает против ее плана. Сказывается эйфория бурного любовного соития и воздействие возбуждающего и ослабляющего волю токсина.       — Хороший мальчик, – прониконовенно шепчет она ему в ухо, игриво покусывая края раковины. Он перекатывается на бок, утягивая ее за собой и усмехается сквозь накатывающийся сон. Но прежде чем заснуть Джулио прижимает ее к себе. Обнимает, чтобы соскользнуть в сон вместе с ней. Лизардия обнимает его в ответ, обертывая покрывалом своих крыльев.       А завтра, когда гроза, обнажившая их чувства, закончится они выйдут отсюда и предстанут перед этим прогнившим миром в привычном образе отчужденно-вежливого Императора, скрывающего истинные чувства за очаровательной улыбкой, от которой отчетливо веет холодком, и его верной но невозмутимой телохранительницы. И она снова будет любоваться его чопорным, даже слегка щеголеватым образом, ровной величественной осанкой и достоинством, с котором он подает себя в обществе.       Но это завтра. А сегодня, этой ночью обнаженных чувств, укрытые от буйства стихии камнем дворцовых стен и шелком покрывал они могут просто наслаждаться близостью друг другом. До тех пор пока не взойдет солнце. До самого утра...