Небо в огне

      − Слишком не женственная, слишком мрачная, на лице ни грамма косметики. И кто же на такую посмотрит? Интересно, почему она одна?       Тиллю тогда было 17 лет. Никто даже в родном ГДР и не подозревал о будущих легендах индастриала «Rammstein», и парень мог спокойно предаваться такому простому, но в то же время уникальному занятию, как прогулка. Кажется, в тот раз он посетил экскурсию в каком-то музее. В каком именно, Линдеманн уже не помнит. Гораздо важнее было то, что произошло дальше.       Внимание будущей звезды привлекла сверстница, задумчиво разглядывающая один из экспонатов. Как отметил Тилль сам про себя, таких девушек он не видел ни до, ни после этой встречи. Она была чем-то похожа на Линдеманна: высокая, с пронзительными болотно-зелёными глазами, на которые время от времени ниспадала тёмная челка. Подол пепельного серого пальто, которое, по мнению парня, было слишком тяжёлым на хрупкую фигуру, колыхался и задевал чёрные сапоги хозяйки. Как было подмечено ранее, девушка оказалась далеко не красавицей, но что-то в ней зацепило Тилля и не давало оторваться от этого чудного, в какой-то степени фантастического образа.       − Ладно, это просто наваждение. Скоро или наша группа уйдёт в другой зал, или она переключится на другие экспонаты, − пытался отогнать странные и немного пугающие его мысли Линдеманн и тут же стал вникать в речи экскурсовода.       Но у судьбы были свои планы насчёт всей ситуации, и маршруты экскурсии совпадали с путём следования странной незнакомки, что не могло не напрягать парня. Пару раз он кидал быстрый взгляд на её фигуру и, к своему счастью и удивлению, натыкался на полное спокойствие и отрешенность, и это лишь сильней подогревало юношеский интерес. Едва дождавшись конца, Тилль, помахивая чёрным шарфом, побежал к выходу в надежде перехватить девушку. И надежды оправдались: через пять минут она вышла из того же зала, что и он. Лицо её с полуприкрытыми глазами выражало задумчивость и озабоченность чем-то очень важным, хотя в движениях не было никакой спешки или неловкости − полная уверенность и спокойствие в каждом шаге. Эта уверенность, кажется, повлияла даже на скромного сельского паренька.       − Позвольте мне Вам помочь.       Вынырнув из своих мыслей, девушка увидела перед собой сначала протянутую широкую, грубую ладонь, а потом и одновременно скромно и виновато улыбающегося юношу в чёрном осеннем пальто и чёрном шарфе.       Сам же Тилль сейчас испытывал бурю чувств. Незнакомка стояла на несколько ступенек выше его и сейчас смотрела на него сверху вниз. Интерес, смешанный с робостью, увидел Линдеманн в её глазах, и это придало ему смелости.       − Да, спасибо Вам большое, − миниатюрная с длинными тонкими пальцами ладонь коснулась руки парня.       Опять! Опять не типично! Даже голос у этой чудачки был грубоват для девушки. Кстати, а почему бы не спросить её имя?       − Я Тилль. Тилль Линдеманн. А Вас как зовут?       Тилль потом подметил, что такое имя очень подходило ей.       − Не знаю, зачем вам это, но меня зовут Ребекка. Приятно познакомиться, герр Тилль, − похоже, он заинтересовал девушку, и это хорошо.       Лестница кончалась, но Линдеманн не хотел завершать вот так удачно и легко завязавшийся диалог так быстро. Парень в силу своей простоты и природной наивности действовал напрямую:       − Вы не хотите прогуляться со мной, фрау Ребекка?       Девушка посмотрела на парня, что до сих пор держал её руку. Всё-таки Тилль выглядел довольно внушительно и немного грозно для своего возраста, и кто другой бы уже давно ответил вежливым отказом. Но не в этом случае…       Со стороны смотрелось довольно странно: довольно сдержанная на первый взгляд пара в одежде черно-серой расцветки о чем-то оживлённо беседовала. Сначала, совершенно не стесняясь, Тилль выпалил всё, что было на его творческой поэтической душе, и поначалу холодность новой знакомой поставила его в тупик. Но о поспешных выводах тут же пришлось мысленно пожалеть. Ребекка лишь выглядела как мрачная неприступная скала, а на деле и сама была не прочь поговорить о творчестве, о жизни, о философии…       Вскоре перешли на «ты», остатки нерешительности пропали, пара уже шла под руку, и никто не заметил, как они вышли на набережную. Точнее заметили, когда первый порыв балтийского морского ветра поприветствовал их холодным ноябрьским дыханием.       − Надо же, как быстро время летит. Мы уже до набережной дошли, − Тилль прищурился, взглянув на волны жидкой холодной платины, простиравшиеся до горизонта.       − Это даже хорошо, что мы вышли сюда. Осенью море становится очень красивым, − поправила воротник пальто Ребекка.       Они подошли к перилам и молча стали смотреть на великолепный пейзаж. Над морем и близлежащим берегом начало проясняться небо. Рыжий луч лизнул руки Линдеманна, согрев их, в то время как другой луч осветил развевающиеся волосы его подруги. Никогда парень не видел такого умиротворения только от того, что просто стоишь холодным осенним днём на берегу моря, обогреваемый лишь закатным солнцем. Хотя почему же? Он сам сейчас стоит точно так же, как и эта девушка, с которой он знаком меньше суток, и радуется. К чему эта радость? Если подумать рационально, как это делают реалисты, то и радоваться то, собственно, нечему. Но Тиллю плевать. Он ведь пишет стихи, значит, он творец, и он может себе позволить просто насладиться моментом.       Молчание столько, сколько нужно, было выдержано, и Тилль заговорил:       − Знаешь, что действительно очень красиво? Это ночь. Когда небо чистое, ни единого облака, на нём сверкают звёзды, и светит полная луна. Многие не любят ночь и боятся, когда становится темно. Но мне кажется, что такие в моменты душа отдыхает, а мысли приходят в норму.       − Да, ночь есть за что любить, как и многое в мире. Я вот, например, люблю закат… Не знаю почему, но в такие моменты невольно успокаиваешься, глядя на небо, которое как огнём залито, да и солнце как-то теплее становится… − ответила на замечание Тилля Ребекка.       − Действительно, с тобой такими простыми и очевидными становятся самые загадочные вещи.       Обменявшись улыбками, пара двинулась дальше.       «Я против осени ничего не имею, но ветер становится слишком уж холодным», − отрезала девушка, потерев побледневшие ладони друг о друга. Шла она справа от собеседника, поэтому никак не ожидала следующего действия: Тилль осторожно взял Ребекку за плечи, притянул к себе и обнял своими широкими руками. Девушка совершенно растерялась, замерев в немного пугающих, но чертовски тёплых объятиях нового знакомого, и не знала, как быть дальше. Оторвавшись от исследования вязаного шарфика, она смущенно подняла глаза, да так и застыла, уловив чутким ухом звук биения чужого сердца и увидев полную тепла, доверия и доброты улыбку Линдеманна. Парень едва не светился от избытка чувств:       − Ну что, так ведь теплее? − спросил Тилль и наклонил голову.       Поцелуй. Просто поцелуй. Без страсти, без огня, без слёз радости или печали. Это даже поцелуем нельзя было назвать. Скорее лёгкое, как искренне сказанное « спасибо », касание шершавых губ друг о друга. Но смысла, вложенного в это « касание» хватило бы на сотню жарких поцелуев.       Ребекка уткнулась лицом в грудь Линдеманна, расположив тонкие пальцы у него на плечах. Спустя несколько секунд Тилль услышал, как хрипло, но счастливо выдохнули его имя, а взору предстало освещённое озорным лучом солнца и искренним восторгом лицо. Девичьи ладони сползли на спину, и хрупкая девушка уверенней прижалась к своему миниатюрному светилу, не произнося ни слова. Очередной порыв ветра налетел, разогнав последние облака, но одна пара не боялась холода − они вполне согревали друг друга сами.       Под конец дня Тиллю и Ребекке пришлось разойтись по разные концы города по домам. Они были счастливы так, как им казалось, как никто другой на этом континенте. Линдеманн пришёл домой ночью. Больше Ребекку он не видел…

***

      Ему 53. Он звезда. Он знаменитость. Весь мир знает группу «Rammstein » − Каменный Таран, который ворвался в мир индастриал-металла и продолжает разбивать изжившие себя устои. Он известный поэт, который пишет и песни, и стихи. У него есть дети, даже внуки. Согруппники — лучшие друзья. Герр Линдеманн добился того, о чем не смел и мечтать даже во время их первого концерта. Сейчас он, уже опять разведенный, сидел у окна в одной из комнат собственного особняка и сочинял очередной шедевр. Засидевшись, вокалист не заметил, как начало вечереть.       − О, уже небо в огне? Значит, скоро должно прийти вдохновение, − Тилль щурил болотные глаза, а в голове уже начал зарождаться доселе неизвестный мотив.       И всё же, мужчине чего-то не хватало, и он уже давно знал, чего именно…