ИГРЫ ПОЛНОЙ ЛУНЫ.

      Утро пятницы.       Полковник Рогозина, как обычно, сидела на совещании в министерстве. Официально был конец рабочей недели, хотя график часто не нормировался, а по пятницам всегда подводились итоги.       Галина Николаевна смотрела на очередного докладчика и с грустью думала, что за время, проведённое на совещании, можно было бы переделать кучу более полезных дел. Но деваться некуда, приходилось терпеть.       В итоге голова разболелась ноющей болью, а генерал, прощаясь после совещания, подозрительно взглянул на неё и осторожно осведомился, когда Рогозина в последний раз спала. Если бы он только знал истинные причины недосыпа и бледности своей подчинённой!       Оказавшись наконец в своём кабинете руководителя ФЭС, Галина тяжело опустилась в кресло и попыталась отвлечься от головной боли работой, нужно было завизировать ещё несколько отчётов по экспертизам. В здании было тихо, срочных дел пока не велось. Почти все эксперты разошлись по домам в ожидании, что, в случае необходимости, их вызовут.       Несколько минут Рогозина пыталась вчитаться в очередной отчёт, но незаметно мысли её потекли совершенно в другом направлении.       Генерал оказался прав в своих наблюдениях, женщина не ложилась уже вторые сутки, была бледной, и только сила воли помогала ей сдерживать проявления нервозности, причиной которой было накопившееся внутри и день ото дня усиливающееся напряжение. Оно заставляло находиться в постоянном тонусе мышцы её тела, сжиматься и пульсировать их, возбуждая нервные окончания, не спать по ночам, не есть, и ненавидеть саму себя жгучей презрительной ненавистью.       Как врач, эксперт в области химико-биологических исследований, и просто хороший аналитик, Галина уже давно поняла причину своих проблем, вот только как вернуть себя в прежнее состояние не знала. Это было за гранью медикаментозного лечения и даже, возможно, психотерапии. И поделиться проблемой она не могла, даже с самыми близкими или врачом....       Из водоворота мыслей её выдернул голос майора Круглова:       - Галь, ты домой собираешься?       От неожиданности Рогозина дёрнулась, как от удара, чем привела своего зама в замешательство.       - Напугал? Извини. Хотел просто отвезти тебя домой, а то поздно, да и одни мы здесь остались. Почти. Там Тихонов в лаборатории засиделся, так это его нормальное состояние.       Несколько секунд она глядела на Круглова, словно не узнавая, потом всё же собралась и ответила ему.       - Нет, спасибо, Коль, я ещё немного посижу. Ты иди.       Галина смотрела в след удаляющейся мужской фигуре. Невольно подумала: «А ведь ты мне всегда нравился, как мужчина, вот как коллега в начале - нет, а как мужчина... Проклятые погоны, устав, субординация, принципы, наконец... Потом был Илья... Потом...». Мысли её натолкнулись на корень всех её нынешних бед, сидевший занозой где-то очень глубоко.       Галина стала невольно, как и полагается аналитику, прокручивать картинки прошлого у себя в голове, пытаясь понять, почему участие в рядовой, хотя и с грифом, но всё же рядовой операции под прикрытием привело её к таким личностным изменениям (по крайней мере, она их считала глубоким отклонением от нормы...).       Всё началось несколько лет назад, когда она уже четвертый год руководила ФЭС, была на хорошем счету и имела репутацию сильной волевой уравновешенной женщины, прекрасного аналитика, и просто человека с жёстким характером и железной выдержкой.       Отношения с Кругловым к тому времени прервались, так толком и не начавшись, а после истории с Ильёй Полозовым, Галине и самой пока никто не был нужен.       Ей приказали, а приказы не обсуждаются. Приказали «сверху». Рогозина на два месяца должна была под видом командировки (знал только Круглов и тот — без целей и деталей...) отправиться под прикрытием в одно злачное место со специфическими традициями — закрытое сообщество, практикующее BDSM культуру, различные психоделические эксперименты с использованием запрещённых препаратов, тантрический секс и прочее, о чём она раньше если и слышала, то по долгу службы, а вообще, считала подобное поведение извращением и психическим отклонением. Но дело каким-то краем затрагивало чуть ли не государственные интересы. Галина дала подписку о неразглашении и начала работать.       Да, её проинструктировали, морально и даже физически, подготовили (на тот момент она была моложе и, действительно, считалась самой красивой женщиной в министерстве, плюс - офицером, с нужным для операции уровнем знаний в области экспертизы и боевой подготовкой, а также вдовой), но она и представить себе не могла, что операция вместо двух недель затянется на два долгих месяца, за которые её психика претерпит значительные изменения.       Она играла отведённую ей роль. Играла успешно, день за днём. Уж боль-то Галина терпеть умела, и физическую, и моральную. А её в сообществе учили не просто терпеть изощрённые побои, а получать от этого наслаждение самой и своими мучениями приносить наслаждение другим. Самым трудным для Галины было изображать подчинение своему Хозяину, что ей не было свойственно, в жизни она привыкла сама принимать решения, руководить подчинёнными, отвечать за свои поступки, а теперь решал Хозяин, что, как и когда она должна делать или не делать. Мужчины обычно были с ней ласковы в постели, и покойный муж, и любовники, и Илья... Галине в голову не приходило, что может быть иначе, по крайней мере для неё. А Хозяин брал её жёстко, не спрашивая согласия, когда и где хотелось ему, предварительно отстегав чем-нибудь хлёстким. Рогозиной всегда хотелось применить приём самообороны, а потом свернуть шею своему насильнику, но рисковать операцией было нельзя, и она терпела, сжав зубы до скрежета.       Операция входила в свою финальную стадию, правда несколько позже, чем ей обещали. Галина Николаевна очень хотела взглянуть, наконец, в глаза «отцам-генералам», засунувшим её сюда, да ещё без обратной связи. Заканчивался уже второй месяц её прибывания в сообществе...       В вечер штурма Рогозина как обычно была со своим Хозяином. Он жёстко проводил над ней очередную стандартную обучающую экзекуцию - методично бил ремнём, предварительно привязав к кровати. Только на этот раз с Галиной происходило что-то для неё новое и необычное, теперь боль, прокатываясь волнами по телу, приносила удовольствие и сексуальное возбуждение, а когда её, в конце, грубо взяли сзади — она почти сразу кончила. Через час был захват. Её Хозяин погиб, а саму измученную женщину вынесли на руках и отправили в госпиталь. Проведение операции в ту ночь с ясного неба освещала лишь полная луна...       Надо отдать должное умению экзекуторов, повреждений на теле у Рогозиной врачи не обнаружили, так, царапины, кровоподтёки, мелочь... Гинекологических травм также не было. Таким образом, выписав Галине Николаевне для профилактики нужные антибиотики, витамины и успокоительное, её отпустили домой. А ещё через десять дней она прошла формальное собеседование со штатным ведомственным психологом на предмет «Стокгольмского синдрома» и вновь вышла на работу, в ФЭС.       Полковник Рогозина всегда была морально устойчивой, эмоционально стабильной и выдержанной. Так её воспитывал отец судья, так она сама себя дисциплинировала. И всё, вроде бы, было как прежде: она снова руководила ФЭС, ездила на совещания, анализировала, вела допросы, была подчинённым вместо матери. Но постепенно к ней стало приходить понимание, что внутри её психики произошли изменения, и произошли они именно той ночью, когда с ней случился тот самый злополучный оргазм...       Галина сначала решила, что была под воздействием психотропов или наркотиков, даже выдернула Антонову из отгула и сдала кровь на анализ. Анализы показали гормональные нарушения, кортизол и адреналин были завышены, но, в целом, как сказала Валя, всё было нормально. Рогозиной пришлось срочно замять эту историю с анализами, чтобы не было лишних вопросов. Но как врач она прекрасно понимала причину изменений. Это были проделки «Госпожи Боли»...       Следующий неприятный сюрприз Галину ожидал, когда она попыталась начать близкие отношения с новым поклонником. Мужчина ей нравился, к тому же затянувшийся период полового воздержания уже давил на психику. Однако, на утро после интимной встречи, Рогозина осознала, что осталась не удовлетворена, абсолютно. Раньше секс приносил расслабление, сброс накопившейся энергии, теперь же ласки любовника оставили в памяти только раздражение. И причина была явно не в партнёре. С этим человеком она больше встречаться не стала.       Дальше — больше. Месяц за месяцем, ей стал сниться периодически один и тот же сон, почему-то приходясь точно на время полнолуния: она снова в сообществе, её пытают и унижают, и это ей приносит наслаждение... Каждый раз Галина просыпалась мокрой в интимных местах, мысленно ругала себя за извращённые фантазии, непозволительные для её статуса, принимала холодный душ, и шла на работу, стараясь по пути не смотреть на своё отражение в зеркальных поверхностях, она стыдилась, презирала самою себя всё сильнее и сильнее.       Иногда становилось совсем тяжко. И тогда полковник переодевалась, надевала парик и уходила в ночь на поиски случайных, сильных, жестких... Находила, возвращалась, чувствуя себя грязной и одновременно удовлетворённой, принимала душ, а на следующий день ненавидела себя с удвоенной силой. Обычно это случалось ежемесячно по пятницам, если те выпадали на время полнолуния. В понедельник Галина Николаевна снова бывала на совещаниях в министерстве, сидела в лаборатории, посещала морг. Всё как обычно, только одежда с длинными рукавами и глухим воротом, чтобы прикрыть синяки и ссадины...       Да, она знала о существовании тематических групп таких людей, как она. Но ей нельзя было себя компрометировать, вдруг кто-то узнал бы о её отклонениях, а ничем иным она такое поведение не считала, никому не могла рассказать о своих проблемах, да и себе не могла признаться, что сильная самостоятельная женщина хочет быть временами слабой, зависимой и униженной...       От процесса самокопания её отвлёк дежурный, делавший ночной обход этажей ФЭС.       - Галина Николаевна, что-то засиделись Вы сегодня. Пятница же, а вернее, уже суббота.       Действительно, на часах было уже 02:00 субботы.       Галина взяла пиджак, сумку, выключила свет и пошла по направлению к выходу из здания. Весь путь её сопровождала полная луна, заглядывая в каждое из окон, мимо которых проходила женщина.       Она уже знала куда отправиться, делала это не раз, и даже не два. Знала, где оставит автомобиль, куда потом пойдёт пешком, что предпримет, если встретит полицейский патруль, давал знать о себе профессиональный опыт...       Рогозина переоделась в машине, села за руль и надавила на педаль газа. На пустом и до боли знакомом перекрёстке, ожидая переключения светофора, по-привычке, посмотрела в зеркало заднего вида, не назад, а на своё отражение. Поймала свой же собственный взгляд. Ужаснулась. В следующее мгновение отражение от сильного удара разбилось и рассыпалось осколками по салону. Галина почувствовала острое чувство отвращения к себе самой. Переходящее в не менее острую ненависть. "До чего дошла - стала извращенкой и шлюхой", - пронеслось в голове. Это была последняя капля... Так дальше продолжаться не могло. В этот момент светофор, наконец, переключился, Рогозина резко вывернула руль вправо и поехала по незнакомой улице. В голове у её возник новый, ещё более сумасшедший план, чем обычно. Всё или ничего, гибель или спасение...       Навигатор показывал нужный поворот. Дом. Подъезд. Лифт. Квартира. Она позвонила, забыв и о времени на часах, и о правилах хорошего тона. Сердце бешено заколотилось внутри, разгоняя кровь по венам с усиленной скоростью.       - Галина Николаевна? Галь, что-то случилось?       На пороге стоял ошарашенный её появлением, а больше - внешним видом и выражением лица Круглов.       - Я... Да, всё нормально, Коль, просто хотела обсудить дело Никитина, - отрешённо произнесла Галина, понимая, однако, что уже «спалилась».       - Какого ещё..., - Круглов осёкся, начиная оценивать ситуацию с профессиональной точки зрения. Он был опытным опером, много видел в жизни, который год знал Рогозину и чутьё, помноженное на косвенные признаки, сейчас ему не просто говорило а орало благим матом, чтобы Николай не отпускал никуда эту женщину без объяснений.       - Заходи, Галь, не стой в дверях, - он упреждающе взял её за запястье и осторожно затянул в квартиру, стараясь, однако, не делать резких движений.       Если бы Круглов не знал как свои пять пальцев стоящую перед ним, то решил бы, что это стареющая проститутка, к тому же находящаяся под кайфом. Глаза Галины непривычно блуждали, ускользая от прямого контакта, сама она была бледной, как смерть, и её не спасал даже яркий вызывающий макияж.       - Галь, ты что опять участвовала в какой-то спецоперации? Почему я не знаю ничего? Они там на «верху» совсем ополоумели, чтобы посылать тебя? Молодых лейтенантов не хватает? - негодовал майор, а про себя думал, что нужно втянуть женщину в беседу, наладить контакт. Но тут Рогозина совершила поступок, окончательно шокировавший мужчину. Взгляд её остановился на лице Николая, а затем она стала медленно опускаться перед ним на колени...       - Коля, помоги мне, пожалуйста! - голос Рогозиной отдавался у него в ушах.       Тут Николай Петрович Круглов окончательно пришёл в себя — мозг профессионала взял верх. Он оценил ситуацию: находится в своей собственной квартире, ночью, перед ним на коленях стоит его начальник, полковник Рогозина, явно находящаяся на грани помешательства, или под действием наркотиков. Бред...       Круглов рывком поднял Галину за предплечья с колен, почувствовав как та мелко дрожит всем телом, запихнул её в ванную комнату, по пути стянув с неё парик и куртку, а там втолкнул в душевую кабину, прямо в одежде. Включил холодную воду и закрыл дверь. Сам метнулся искать подходящую для женщины одежду. Нашел свою чистую клетчатую пижаму и шерстяные носки — должно было подойти по размеру — комплекции у них совпадали.       Замёрзнуть под душем Рогозина не успела. Дверь ванной отворилась, Круглов молча протянул ей одежду и полотенце, а потом также молча удалился.       Холодная вода привела полковника в чувства. «Как стыдно, нужно бежать, ничего не объясняя, а в понедельник придумать какую-нибудь историю», - подумала Рогозина. Но тут же отозвался «внутренний голос»: «Бежать? В мокрой одежде или мужской пижаме? На выбор. Да и раз уж пришла за помощью, так прими её — наступи на свою гордость».       Она переоделась в сухое и осторожно вышла из ванной.       Круглов был в кухне. Он поставил чайник и сделал бутерброды. Что Галина сбежит было маловероятно, ведь майор принял меры... Вдруг погас свет. Теперь комната освещалась только светом полной луны, висящей за окном.       - Галя, это ты? Зачем выключила свет? - спросил, не оборачиваясь, спокойным голосом Николай Петрович. Он чувствовал, что женщина стоит у него за спиной, в дверном проёме, и ждал от неё следующего действия.       - Ты просила помощи. Расскажи. Ты же знаешь, что я всегда буду на твоей стороне, - мягко предложил майор. Галина несколько помедлила с ответом.       - Только пообещай, что ты не будешь перебивать и никому ничего не расскажешь, и ещё — не включай свет. Она выложила Круглову всю свою историю, от начала до конца. Её монолог длился минут сорок, в полутьме, при свете луны. Он не видел её лица, только слушал голос — как всегда ровный, низкий, сильный. Этот голос всегда ему нравился.       Когда Галина, наконец, закончила свой рассказ, майор, в темноте, молча открыл холодильник, достал бутылку, налил четверть стакана содержимого и протянул женщине, хотя знал, что Рогозина не пьёт.       - Надо, Галя, надо, - произнёс он, предчувствуя сопротивление, но она покорно всё выпила залпом. Полковник с утра ничего не ела, и по телу стало моментально разливаться приятное тепло.       - А теперь надо поспать! И это приказ! - скомандовал Круглов.       Рогозина резко поднялась со стула, голова закружилась, но Николай вовремя подхватил её, взял на руки и отнёс в спальню. Галина чувствовала только смертельную усталость, смешанную с облегчением. Даже ощущение напряжения и стыда куда-то улетучились. Не существовало больше ни гордости, ни звания, ни субординации. Ей было так спокойно на руках этого мужчины, как не было уже много лет.       Уложив Галину в постель, Николай Петрович подоткнул одеяло и убедившись, что женщина крепко уснула, вернулся обратно на кухню. Сел, закурил сигарету, не включая свет. Его мучили вопросы, которые он так и не задал сегодня Галине, не в том она была состоянии. «Почему она пришла именно ко мне со своими интимными проблемами, почему не к Вале? Пришла как к другу, или как к мужчине? И что теперь делать со всей этой информацией? Галя явно надломлена, аж смотреть на неё больно. Но раз решилась просить помощи, а значит - доверяет мне», - думал майор.       Луна закатилась. Наступал рассвет. А Николай Петрович Круглов так и не ложился, всё сидел в своей кухне, курил и думал. Он не был психологом и, тем более, сексологом, просто опытным оперативником и надёжным другом. В жизни видел многое и научился допускать самые невероятные варианты развития событий...       Полковник Рогозина проснулась в незнакомой комнате. Болела голова и хотелось пить. Она с трудом вспомнила вчерашние события и с ужасом осознала, что натворила: «Как я Круглову в глаза теперь смотреть буду? Кем он меня считает? А если он кому-нибудь скажет? Прощай, репутация. Что же теперь делать?».       Поток мыслей прервался появлением Николая, за которым тянулся шлейф кофейного запаха.       - Проснулась? Ну, как Вы себя чувствуете, товарищ полковник?       На Галю смотрели глаза её заместителя. Без высокомерия, презрения или жалости, которую Рогозина на дух не переносила.       Николай Петрович подал ей чашку с кофе и присел рядом на кровать.       - Галя, запомни, что я всегда буду на твоей стороне, что бы ни случилось. Ты ни в чём не виновата. И быть слабой вовсе не стыдно, как и просить о помощи. Теперь, когда ты доверилась мне, я буду рядом и буду помогать тебе справляться с ситуацией. Если ты мне это позволишь.       - Позволю, - тихо произнесла Рогозина.       Полнолуние закончилось. Луна вступала в свою следующую фазу...