The sadness that became a home Though I try to take a step out, I cry at the doorstep Without realizing, I cry
Inside my sadness that became my home, Can I invite you in?
Чонгук сидит на физике и роется в рюкзаке, совсем не обращая на учителя внимания. Пачка стикеров находится на самом дне, и Чонгук достает ее, мысленно отмечая, что нужно купить новую. Он вытаскивает из кармана рюкзака маркер и начинает вертеть его в руках, думая, что бы написать. Уже пару месяцев раз в неделю, когда после его урока на физику приходит один из выпускных классов, Чонгук оставляет подбадривающие записки хмурому старшекласснику, сидящему за той же партой, что и он. Впервые Чонгук замечает его абсолютно случайно, когда забывает на физике важную тетрадь с домашней работой, которую он умудряется успешно списать так, что бы физик ничего не заметил, и без которой на следующем уроке – алгебре – делать совершенно нечего, и приходится за ней возвращаться. Чонгук, с безумным видом, вбегает в класс буквально за минуту до звонка и подлетает к своему месту, чуть не сталкиваясь с кем-то. За партой, на которой тетради почему-то не наблюдается, сидит парень в наушниках, смотрящий в окно и ничего из-за этого не замечающий. Чонгук легонько касается его плеча, привлекая к себе внимание, и старшеклассник резко поворачивается. Он удивленно, даже, кажется, немного испуганно смотрит на мелкого, вытаскивая один наушник, и в этот момент Чонгук забывает, зачем вообще вернулся. Просто в уставше-безразличном взгляде, в синяках под глазами и растрепанных волосах чувствуется столько отравляющей тоски и чего-то еще непонятного, что у Чонгука все: и тетрадь, и алгебра, и звонок к началу урока – абсолютно вылетает из головы. Он так молча и пялится на старшеклассника, словно пропитываясь его усталостью и деланым равнодушием, сквозь которое все равно пробивается упорно скрываемая печаль, пока тот сам не протягивает ему тетрадь, которую до этого, увидев, переложил на подоконник, чтобы отдать, если за ней кто-то придет. Чонгук, рассыпаясь в благодарностях, принимает и прижимает к себе тетрадь, легко улыбаясь. Он хочет сказать что-то еще, что-то добавить, но вернувшийся физик тут же выставляет его из класса, отправляя на урок. Чонгук машет на прощание старшекласснику, получая в ответ недоулыбку уголками губ, и выходит из класса, аккуратно закрывая за собой дверь. Через неделю на месте забытой тем чудным парнем тетради Юнги (Чонгук слышит это имя, когда у старшего физкультура и кто-то его окрикивает) находит зеленый стикер, с аккуратно выведенной надписью. «Спасибо, что отдал тетрадь, хён. Правда, спасибо»***
Чонгуку хватает несколько дней, чтобы понять, что именно было тем «чем-то непонятным», что он умудрился разглядеть в чертах Юнги в тот раз на физике. Опустошенность. Одиночество. Уничтожающие, полностью пожирающие Юнги, такие привычные, что хён уже даже не пытается с ними бороться, и почему-то невыносимые для Чонгука. На хёна больно смотреть, когда он в полном одиночестве сидит в коридоре, погрузившись в музыку или уткнувшись в блокнот или книгу. И все бы ничего, если бы ему на самом деле нравилось быть одному, вот только чувствуется, что это не так. Юнги кажется воплощением песен, которые Чонгук одновременно и любит, и ненавидит, одиноким и разбитым, потерянным, и Чонгуку хочется подойти, о чем-нибудь заговорить, но каждый раз, когда Юнги поднимает взгляд и смотрит на мелкого долгим, тяжелым взглядом, ноги словно приклеиваются к полу. Не в силах подойти, Чонгук начинает каждую неделю оставлять на парте разноцветный стикер с милой, поддерживающей надписью, надеясь, что это хоть как-нибудь поможет хёну. «Хорошего дня~» «Надеюсь, у тебя все в порядке» «Все будет хорошо, честно-честно» «Физик сказал, у вас будет контрольная. Удачи, хён» Поможет же?***
Чонгуку наконец приходит идея, и он, сняв с маркера колпачок, принимается писать. «Почаще улыбайся, ладно?♥» Звенит звонок, и Чонгук приклеивает стикер на парту, закрывая маркер и закидывая вещи в рюкзак. Он выходит из кабинета и как бы невзначай садится на лавочку напротив. Он наблюдает, как через несколько минут старшеклассники заходят в класс (Юнги вместе с ними), и подбирается ближе к двери. Он видит, как Юнги замечает стикер, и внимательно читает, проводя по бумаге пальцами, и затем поворачивается в его, Чонгука, сторону. Они встречаются взглядами, и мелкий замирает, не в силах пошевелиться, потому что Юнги улыбается. Улыбается по-настоящему; не той полуулыбкой, а искренне, и у Чонгука все мысли из головы вылетают, потому что Мин – мать его – Юнги ему улыбается. Звенит звонок, и мимо Чонгука проходит пара старшеклассников, обсуждающих какую-то контрольную, и он тут же вспоминает, что у него сейчас вообще-то итоговый тест по алгебре, на который опаздывать нельзя, и тут же вылетает из кабинета физики, направляясь на третий этаж и где-то на краю сознания думая, что все-таки помогает. Кажется, помогает.***
Юнги физика даром не сдалась, поэтому вместо того, чтобы внимательно слушать учителя, он уже минут двадцать пялится в окно, подперев голову рукой. На улице – весна, начало марта, и Юнги хмурится, потому что это время года, определенно, нельзя назвать его любимым. Просто почему-то именно весной, когда вокруг все расцветает, в его душе что-то неизменно умирает и мир кажется слишком серым. Почему-то именно весной особенно остро чувствуется собственная ненужность, и именно весной – не осенью – Юнги кажется, что он не доживет до следующего года. Когда мир успел стать таким серым? В коридоре раздается шум, и Юнги машинально поворачивает голову. Мимо кабинета проходит мелкий, оставляющий ему записки, (Чонгук, кажется) в компании друзей и смеется так громко и заразительно, что Юнги и сам бы улыбнулся, если бы настроение позволяло. Чонгук поворачивается и, встречаясь взглядами с Юнги, улыбается еще шире, и тот пытается в ответ выдавить что-то, похожее на улыбку, но получается хуже некуда. Друзья Чонгука утягивают его куда-то дальше по коридору, и недоулыбка тут же сползает с лица Юнги, словно стекающая капля. Его атакуют мысли о людях, которых он когда-то считал друзьями, и хочется самого себя избить за то, что он позволяет этим воспоминаниям жить где-то внутри себя. Юнги знает, что они никогда не были особо близки, просто пришлось «подружиться», чтобы было с кем проекты в школе делать, но, когда он рассказал им о том, что было в его голове, о депрессии и переживаниях, и получил безразличие в ответ, где-то внутри него что-то сломалось. Крошечная надежда на то, что кому-то не все равно, исчезла, разбилась на осколки, и Юнги пообещал себе больше не надеяться. Вот только иногда все-таки до отчаяния хочется, чтобы кто-нибудь был рядом, чтобы кто-нибудь мог поддержать, но никого нет. Никого, кроме Чонгука, оставляющего Юнги записки. Юнги сохраняет их, эти записки, и иногда думает о том, чтобы подойти к мелкому, сказать что-нибудь, поблагодарить, но тот почти всегда окружен друзьями, и Юнги боится. Боится позволить кому-то приблизиться, боится, что с кем-то отношения зайдут дальше «Хороший бросок!» с командой по баскетболу и полного игнорирования со стороны одноклассников, (и хочет, на самом деле, того же). У Юнги с одной стороны – выпускные экзамены, отсутствие нормального сна, депрессия, одиночество, утягивающие его куда-то в пропасть, и страх что-то изменить, а с другой – записки на разноцветных стикерах, которые помогают ему держаться. Юнги отклеивает зеленый стикер от парты и кладет в блокнот.***
К следующей неделе резко холодает, непрерывно льют дожди, и ветер сносит с ног, словно осень вернулась, поэтому, когда Юнги заходит в класс и не видит привычного стикера на парте, он решает, что Чонгук, скорее всего, болеет. Юнги думает, что, будь они близки, он бы взял у одноклассников мелкого конспекты по пропущенному материалу и принес бы тому домой вместе с чем-нибудь вкусным и помогающим от простуды. Но они не близки.***
Чонгук тихо крадется по коридору и прошмыгивает в раздевалку. У класса Юнги – физкультура, у Чонгука – спаренная алгебра, которую он внаглую прогуливает, потому что, чтобы отсидеть там полтора часа, нужно быть героем, а он им не является. Чонгук находит взглядом вещи Юнги, закидывает в кармашек рюкзака аккуратно сложенную записку и выходит из раздевалки. Он проходит мимо спортзала и останавливается как раз в тот момент, когда хён обходит защиту противников и забивает мяч в корзину. До него доносится одобрительный шум команды Юнги, который сейчас улыбается так расслабленно и просто, что Чонгук невольно залипает на эту улыбку и на довольного хёна, чуть ли не забывая, как дышать. Черт.***
Юнги складывает футболку в рюкзак, когда замечает там небольшую записку, которую достает и, уклоняясь от любопытных взглядов одноклассников, начинает читать. Записка от мелкого, Чонгука, и он пишет, что простудился (прилагается небольшой набросок болеющего Чонгука в окружении лекарств, что заставляет Юнги улыбнуться уголками губ, потому что у мелкого определенно талант к рисованию), и заканчивает с «Удачной игры, хён» внизу страницы. Черт.***
Юнги редко смотрит на трибуны во время матчей, потому что, во-первых, некогда, а во-вторых, никого не ждет там увидеть, поэтому он немного удивляется, когда во время перерыва поднимает голову, вытирая лицо полотенцем, и наталкивается взглядом на Чонгука. Тот смотрит на Юнги, улыбается, кажется, (с такого расстояния не скажешь наверняка) и машет ему рукой. Присутствие Чонгука непривычно, оно отвлекает во время игры, и Юнги вспоминается физика, что-то про то, что при изменении параметра система выходит из состояния равновесия, и ему кажется, что Чонгук еще первым оставленным стикером начал постепенно изменять параметры, влияющие на него и его систему. Юнги чуть не бросает мяч мимо корзины, и мысли тут же покидают голову. Рефлексией он заняться еще успеет, а матч проиграть было бы обидно.***
Юнги вваливается в раздевалку вместе с командой, когда капитан, размахивая кубком, сгребает всех подряд в групповые объятия. Все шумят, радуются победе, тренер чуть ли не плачет где-то рядом, и Юнги даже как-то спокойно становится. Тело болит, чувствуется усталость, но усталость эта приятная, такая, что хочется завалиться на кровать и тут же отрубиться, и Юнги плюхается на скамейку, закрывая глаза. Переодеваться не хочется – лень, и Юнги словно растворяется в сложившемся шуме, благодаря которому в его голове долгожданная тишина. Переодеться все-таки приходится, и Юнги, предчувствуя, как через пару минут подремает в автобусе, расслабленно выходит из здания. – Не хочешь поговорить, хён? – раздается совсем рядом, и у Юнги от неожиданности чуть телефон с наушниками из рук не выпадают. Чонгук, которого Юнги из-за темноты не заметил, сидит на ступеньках, уставившись на старшего снизу вверх, решительно так, что Юнги понимает, что ему не сбежать. Ему и не хочется.***
У Чонгука появляется идея. Она приходит к нему, когда он ждет после занятий Юнги, отношения с которым за последнее время перешли из разряда «Я оставляю тебе записки, надеясь, что они помогут тебе почувствовать себя лучше, ну, и пялюсь на тебя постоянно, прогуливая уроки» в «Я рядом, чтобы поддержать тебя, и прогуливаю уроки вместе с тобой, по-прежнему на тебя пялясь (я же не виноват, что ты до одури красивый, хён)» и которого сейчас учителя отчитывают за якобы непристойный вид. У Юнги волосы цвета мяты, пахнущие дешевой краской, и ему абсолютно плевать на выговоры учителей, но он же типа приличный, выпускник все-таки, поэтому приходится стоять и делать вид, что он внимательно слушает и даже почти раскаивается. Почти.***
Чонгук притаскивается к нему на следующий день с пакетом из ближайшего косметического магазина и хитрющей улыбкой, расползающейся по лицу. Он протягивает разбуженному старшему пакет и, продолжая ухмыляться, тащит его в ванную. Примерно через час уже осветленный Чонгук сидит на стуле, завернутый в какое-то ненужное полотенце, чтобы одежду не испачкать, а еще немного сонный Юнги ищет завалявшиеся где-то в шкафу чистые кисточки. Он бурчит что-то о том, что Чонгуку бы в нормальный салон идти краситься, а не устраивать парикмахерскую у него дома, но мелкий выглядит таким до жути довольным и полным решимости, что приходится смириться и дальше искать куда-то пропавшие кисточки. Найдя все необходимое, Юнги выливает краску в заранее приготовленную для этого емкость, и, опустив туда кисточку, начинает красить Чонгука. Юнги старается сделать все как можно аккуратнее, поэтому получается медленно, и Чонгуку вскоре надоедает сидеть на месте. Он, улыбаясь, рассказывает какую-то историю, и Юнги, красящий его челку, отвлекается на нее и тихо смеется, случайно капая краской на лицо мелкого. Он тут же принимается извиняться и пытается ее смыть, пока есть возможность, а Чонгук улыбается еще шире, наблюдая за реакцией Юнги, и мысленно благодарит тетрадь по дурацкой алгебре за то, что благодаря ей у него появилась возможность наблюдать, как клюющий носом Юнги в домашней одежде впускает его к себе домой утром воскресенья, как он убирает челку заколкой, чтобы не мешала, и сосредоточенно красит его волосы, как его сонливость проходит, сменяясь сначала смехом от рассказов Чонгука, а затем волнением, когда краска попадает тому на лицо, как он аккуратно вытирает ее мокрыми пальцами, касаясь кожи Чонгука, и как он облегченно выдыхает, когда докрашивает последнюю прядь. Волосы Чонгука получаются нежно-розовые, такие, что от них крышу сносит, и Юнги неосознанно замирает с кисточкой в руках, когда все заканчивается и краска высыхает, потому что красиво, и Чонгук, рассматривая себя в зеркале, довольно улыбается и выглядит гордым донельзя, потому что полжизни мечтал о цветных волосах, вот только решиться не мог. До этого момента.***
На Чонгука пялятся. Пялятся, когда он заходит в школу и снимает шапку, до этого прикрывавшую волосы, пялятся, когда он сидит на уроке или стоит в столовой во время обеда, пялятся, когда учителя отчитывают его за неприемлемый внешний вид и когда он идет по коридору в окружении друзей и Юнги, удивительно быстро вписавшегося в их компанию. Хосок, который, как оказывается, учится в параллельном с Юнги классе, вертится вокруг Мина, что-то шумно рассказывая, и улыбается так ярко, что Чонгук не выдерживает и легонько отодвигает его в сторону. Эта реакция веселит всех: Тэхён хихикает, прижимая ладони ко рту, Хосок смеется еще сильнее, и, кажется, даже Юнги едва сдерживает улыбку, расползающуюся по лицу. – Не волнуйся, – Хосок несильно бьет мелкого в плечо и под хохот Тэхёна продолжает: – никто твоего парня уводить не собирается. Лицо Чонгука стремительно становится одного цвета с его волосами.***
У Юнги по расписанию – физкультура, на которую он решает не идти, у Чонгука – спаренная алгебра, которую он прогуливает чуть ли не каждую неделю, и поэтому, когда звенит звонок на урок, они вдвоем сидят в раздевалке и ждут, пока все разбредутся по урокам. У Юнги – недостаток сна и головные боли из-за подготовки к приближающимся экзаменам, у Чонгука – терпение на исходе, и поэтому, когда Юнги сонно трет глаза из-за того, что в последнее время спит не больше пяти часов в сутки, Чонгук не выдерживает. Он прожигает Юнги взглядом и, чуть ли не матерясь, заставляет его поспать хотя бы сейчас, во время ненужного урока. Юнги вздыхает, хмуро смотря на мелкого, но все-таки ложится на лавочку, положив голову Чонгуку на колени, и закрывает глаза. Лежать не очень удобно, но усталость все-таки берет свое, и уже через несколько мгновений Юнги чувствует, что засыпает. Чонгук смотрит на него и думает, что Юнги вовсе не нужно так себя изнурять: не нужно заставлять себя не спать, заучивая какой-то материал, который он вполне может выучить утром, не нужно чуть ли не до потери сознания играть в баскетбол в свободное время, потому что отдыхать ему тоже когда-то надо, не нужно постоянно заниматься самоанализом, от которого только хуже, но, кажется, Юнги специально делает все, чтобы себя добить. Чонгук не понимает, почему никто не сказал, не объяснил Юнги, что ему не нужно беспрестанно разрушать себя, почему он, Чонгук, был первым, кто это заметил и попытался собрать Юнги заново, почему всем плевать, что тот, кто рядом с ними, медленно уничтожает самого себя и не может остановиться. В такие моменты Чонгуку больно на Юнги смотреть, потому что он слишком много хочет хёну сказать, но не знает, как, и от этого становится только хуже. Чонгуку хочется заполнить ту пустоту, что образовалась внутри Юнги, хочется показать, что ему не все равно, хочется пробиться сквозь стену раздирающей грусти и почаще видеть искреннюю улыбку тоже хочется. Чонгук влюблен в эту улыбку, в растрепанные волосы и пальцы, которые сжимают разноцветные стикеры, в исписанный блокнот и наушники, которыми хён всегда делится, в фотографии, которые Юнги иногда делает, в его расслабленно-усталое состояние после каждого матча и в их теплые объятия тоже влюблен. У Юнги – одиночество и пустота внутри, у Чонгука – любовь, которой он пытается собрать Юнги из осколков. – Дурацкий хён, – шепчет Чонгук, шумно выдыхая и не сводя глаз с Юнги, – просто позволь уже себе быть счастливым. Пожалуйста.***
– Эй, Чон Чонгук, – приподнимаясь, задумчиво подает голос проснувшийся хён, – спасибо. Вид у Юнги до жути серьезный, и поэтому Чонгук даже без объяснений понимает, о чем он. Эй, Чон Чонгук, спасибо за то, что начал оставлять мне записки (они мне очень помогли, правда), спасибо за то, что ты постоянно где-то рядом, и за то, что не бросаешь попыток помочь мне, хотя я сам уже давно от себя отказался, спасибо за то, что пытаешься меня собрать, а не разрушить, спасибо за… много за что спасибо. Юнги не говорит всего этого вслух, но Чонгук видит, чувствует, понимает и поэтому, не произнося ни слова, просто сгребает его в теплые объятия. Сидеть так не очень удобно, еще и звонок с урока должен скоро прозвенеть, но Чонгуку плевать, потому что с Юнги, а Юнги – потому с Чонгуком. – Эй, Чон Чонгук, – повторяется хён с легкой улыбкой, – у тебя же следующий – алгебра? – Да, а что? – отвечает тот, мысленно прикидывая, что у Юнги вроде бы… английский? – Пойдем куда-нибудь, – говорит хён, и Чонгук поворачивает голову, едва не мажа губами по щеке Юнги, и вопросительно смотрит на него. Юнги молчит, но улыбается уголками губ как-то по-особенному тепло, и Чонгук просто соглашается. Он не знает, куда они идут, да и Юнги, кажется, тоже, но быть вдвоем приятно, как-то даже уютно, и этого вполне хватает, чтобы просто продолжать идти. Чонгук думает, что однажды обязательно наберется храбрости рассказать Юнги, какие чувства к нему испытывает, как когда-то набрался храбрости покрасить волосы, которые хён теперь постоянно растрепывает. Возможно, даже сейчас, когда Юнги повернется и с улыбкой заметит, что уже и забыл, каково это чувствовать, что все более-менее в порядке, Чонгук скажет ему, что благодаря – кто бы поверил – физике умудрился в него влюбиться. Юнги споткнется от неожиданности, замрет, стоя прямо напротив мелкого, и посмотрит на него тем самым взглядом, от которого ноги словно приклеиваются к земле и который Чонгук в этот раз выдержит, пытаясь показать Юнги, что говорит серьезно и без шуток. Юнги протянет вперед руку и привычно растреплет волосы Чонгука, говоря, что тоже. Он не уточнит, что именно он «тоже», но Чонгук и так поймет, потому что уже давно научился читать во взгляде хёна то, что тот хочет сказать. Чонгук перехватит пальцы Юнги, которые до одури сильно хочется поцеловать, и крепко сожмет, давая понять, что все в порядке и он рядом. И Юнги улыбнется по-теплому искренне, так, что у Чонгука все мысли из головы тут же вылетят, потому что Мин – мать его – Юнги ему улыбается.