Все, что вы хотели знать о ветеринарной практике, но боялись спросить

Последний гвоздь в крышку моего гроба (чем-то смутно напоминающего ящики, в которых положено хоронить бруцеллезных коров) забила последняя (честно – последняя!) рюмочка бузинного вина мистера Крампа. Очень неразумно после всех этих… о Боже милосердный!…рюмок? галлонов? …ежевичного, ревенного, одуванчикового, крыжовничного и еще какого-то…пузырьки бузинного, так напоминающего шампанское, все еще кружились в моей голове, когда, снабженный в этот ночной ливень необъятной кепкой гостеприимного мистера Крампа, я, судорожно вцепившись в руль, пробирался на старой машине Зигфрида по внезапно ставшим еще более извилистыми, чем днем, дорогам на ферму Бамфордов, где, как сообщил появившийся четверть часа назад запыхавшийся мальчишка-работник, мне предстояло принять какие-то чрезвычайно трудные роды. Я ехал, старательно пытаясь удержать в памяти все, что знал об управлении автомобилем, встряхивая головой, когда встречная пара фар внезапно распадалась на четыре или даже на восемь, и молил небеса о милости. О том, чтобы это оказалась овца. Или коза. Или смирная собака. Что угодно. Только не лошадь и не корова. Это было бы слишком для такого вечера. Бамфорды, которых, по словам моего патрона, отличала крайняя строгость взглядов, ничем не проявили недовольства тем, что ветеринар явился к ним, передвигаясь едва ли не на манер своих пациентов – иначе говоря, на четырех конечностях. То ли Зигфрид переоценивал их набожность, то ли бузинное вино исказило мое восприятие. Они – два старца и два молодых парня, - едва поздоровались и под руки повлекли меня в сарай, где и ожидали меня те самые трудные роды. Я вырвался из их цепких объятий и побрел к машине - в багажнике ждали орудия моего ремесла, так необходимые при родовспоможении – веревочные петли и бутылка дезинфицирующей жидкости. Вооружившись всем этим, я с первой попытки преодолел дверной проем и оказался в сарае. Ведро горячей воды, мыло и полотенце уже были приготовлены, и я, сняв пиджак и рубашку, принялся намыливать руки. Борьба с непослушным мылом и небольшое развлечение, выпавшее все так же на диво меланхоличным Бамфордам, выстроившимся вокруг меня и вовремя ловившим мыло, если оно, совершив головокружительный кульбит, вырывалось на свободу и улетало через мое плечо куда-нибудь в солому, несколько затянулась. Но вот приготовления были завершены, и младший из Бамфордов повел меня в дальний угол сарая. К моей пациентке. Точнее, пациенту. Я моргнул. Потом моргнул еще раз. Затряс головой, как норовистая кобыла. С головы свалилась кепка мистера Крампа – ее тут же подняли, отряхнули от соломы и водрузили мне на голову. Я не обратил на это ни малейшего внимания. Молитвы мои были проигнорированы немилосердными небесами. Мне предстояло заняться не козой. Не овцой. Не смирным пони. На соломе, тяжело дыша и ругаясь сквозь зубы такими словами, которые были в ходу разве что у чернорабочих в порту (а некоторые слова были явно из какого-то северного языка) возлежал красный от натуги молодой человек. Если бы не его покрасневшая потная физиономия, кривящаяся в гримасах боли, я бы сказал, что это студент какого-нибудь престижного университета, попасть в который мне по понятным причинам никогда не светило. Богатенький наследник вроде приснопамятного Кармоди, с которого слетела вся спесь – но, увы, ненадолго, - после того, как мой практикант был вероломно укушен за ягодицу бродячей собачонкой. С этим же юношей случилось явно что-то более серьезное. Губы, явно привычные презрительно искривляться, округлились буквой «о» и испускали равномерное пыхтение. - Что же вы стоите, Джеймс, - нарушил молчание старший Бамфорд. – У нас тут трудные роды! Возможно, это было проклятое бузинное. Или ревенное. Я спросил: - Где? И ждал ответа, переминаясь с ноги на ногу, разглядывая корчащегося на соломе молодого человека. Тот вдруг перестал часто дышать и снова начал сыпать проклятиями. Тут только я обратил внимание на его арбузоподобный живот, туго натянувший застегнутый на все пуговицы элегантный пиджак. Чтобы сшить такой, мне пришлось бы откладывать, наверное, десяток лет. Ну, если не десяток – то пять уж точно. - Да вот же, - словно загипнотизированный ярмарочным фокусником, старик вяло вытянул руку и ткнул пальцем в изрыгающего стоны вперемешку с проклятиями «богатенького студента». - У него трудные роды, - добавил к пояснению отца (дяди?) младший Бамфорд. Я моргнул. Вроде бы ничего не двоилось. Из ведра с водой по-прежнему поднимался пар. Кепка съехала набекрень, закрыв мне один глаз полностью и второй – наполовину. Меня мягко подтолкнули в спину. - Господин Локи, это местный врач, он вам поможет, - хором сказали все четверо фермеров, прихожане методистской церкви, отличавшиеся крайней строгостью нравов. Обрывки знаний в области мифологии всплыли в моем несчастном мозгу и устроили там драку, нещадно стукаясь о стенки черепа. Мне стало легко и хорошо. Только немножко жарко. Я понял, что сплю. А во сне не полагается чему-то удивляться. Основы ветеринарной науки так крепко были вколочены в мою голову за годы учения и практики, что никуда не делись даже и во сне. Я решительно шагнул к пациенту, скомандовал Бамфордам помочь снять с него одежду, а потом присел на колени в солому и занялся тем, для чего меня сюда и вызвали. По крайней мере это не была норовистая корова-первородка с узким тазом. Намылив руку по плечо, я глубоко вздохнул и… Мне не раз приходилось принимать роды у лошадей. Все было нормально – правильное предлежание. Нужно было просто плавно вытянуть жеребенка за ножку. Нащупав копытце, я вытянулся на соломе и плавно потянул. Меня уже даже не смущал тот факт, что копытец (ну и, разумеется, ножек) внутри у моего пациента было как-то многовато. И что эти Бамфорды подняли такую панику? Роды-то ерундовые! - Беритесь же за ножки! – приказал я Бамфордам, и они взялись – ножек хватило всем четверым. Пациент нехотя потужился, и вот уже на соломе пытался встать на ножки маленький жеребенок. Молодой человек приподнял голову, чтобы посмотреть на свое детище. Я по-прежнему ничему не удивлялся. Это же сон. Ну и что, что ножек восемь! Хотя, конечно, я мог бы, не прощаясь с гостеприимными хозяевами и даже не одеваясь, лихо вскочить за руль и помчаться в Скелдейл-хаус и там тут же засесть за написание статьи в «Ветеринарный вестник». Я уже видел перед собой славу и богатство, но – небывалое явление! – хозяева, которые были ярыми противниками всего, что содержало хоть сколько-нибудь спирта, поднесли мне крохотный стаканчик виски. Немного виски после всех волнений этой ночи – почему нет? Все завертелось и поплыло перед глазами. Кто-то снова заботливо надел на меня кепку. Сказать, что поутру я проснулся, желая умереть – значит, ничего не сказать. Все полтора десятка разнообразных домашних вин устроили войну в моем несчастном организме. Проверенные студенческие рецепты «для чудодейственного воскрешения» плюс тристанова смесь из сырых яиц и коньяка и аспирин на закуску не оказали никакого эффекта. Я спустился к завтраку, хотя одна мысль о еде и о том, какими едкими насмешками осыплет меня Зигфрид, когда увидит мое лицо, приводила в ужас и трепет. Поэтому прежде чем войти в столовую, я проделал длинный путь в смотровую и залез в тетрадь, куда мы записывали вызовы. Просто хотелось убедиться, что после визита к мистеру Крампу я благополучно добрался домой, не расколотив машину (то есть не расколотив ее еще больше) и лег спать, а потом проснулся. И никуда после фермы Крампов не заезжал. Но нет. Жуткими зигфридовыми каракулями на странице было небрежно нацарапано – «ферма Бамфордов, вызов на трудные роды». Простонав не хуже того юноши из моего противоестественного сна, я схватил себя за волосы и, поддавшись малодушному порыву, немного подергал себя за них. Еще раз посмотрел в книгу регистрации. Проклятая надпись исчезла. На ее месте бисерным почерком Тристана красовалось – «миссис Бонд, кот подавился костью». Успокоившись, насколько это представлялось возможным, я отправился в столовую и мужественно запустил зубы в кусок тоста. Ветеринарная практика в Йоркшире требовала полной отдачи, так что перед началом очередного трудного и как всегда долгого дня необходимо было как следует восстановить силы.