Охотничья хижина и брак, ставший реальностью

Мокрая одежда неприятно липла к телу. Кристина поежилась, наблюдая, как Роман подкидывает поленьев в занявшийся огонь, и придвинулась ближе к камину. Очевидно, в этот лесной домик уже давно не забредали охотники, и промозглое помещение протапливалось медленно, нехотя. Девушка обхватила себя руками, пытаясь согреться, но испытанный ею страх перед Орденом Дракона, перед их молчаливыми преследователями, от которых с таким трудом удалось оторваться, только заставлял её дрожать ещё больше. Промокшая от дождя ткань также не слишком сохраняла тепло. Когда Орден Дракона появился в городе, где они остановились на пути на Запад, им пришлось в спешке покинуть гостиницу, в которой они ночевали. Все их вещи остались там, и наверняка Орден уже забрал их, хотя зачем, казалось бы, им могли понадобиться вещи? Кристине и Роману удалось сбежать в лес. Подгоняемые возможной погоней, они скрылись в ближайшей чаще, и именно там их застал дождь, проливной и холодный. И, пока им удалось разыскать охотничью хижину, они вымокли до нитки. Орден Дракона не хотел оставлять их в покое. Они шли по пятам, но, к счастью, Роман выбирал пути, позволяющие им оторваться от преследования. Во всяком случае, до того, как они потеряли бдительность и время в том городке на пути в Мичиган, понадеявшись, что выиграли несколько дней. И беспечность привела их туда, где они и оказались — у старого камина в не менее старой хижине, где, похоже, давно никто не ночевал. Роман притащил еще поленьев и сложил у камина, окинул взглядом дрожащую Кристину. Она сжалась в комок, стремясь сохранить тепло. Платье облепило тело, и Годфри невольно скользнул взглядом по хрупкой фигурке жены. Никто не учил его, что с женщинами нужно обращаться, как с небесными созданиями, и за внешним лоском и отшлифованными манерами скрывался огонь, который он и не пытался обуздать. Но это не означало, что он не мог уважать женщин, и в особенности — ту, которую выбрал своей спутницей, с которой намеревался пройти рука об руку, пока смерть не разлучит их. Во всяком случае, её смерть. — Мне кажется, миссис Годфри, таким образом вы нисколько не согреетесь, — насмешливо произнес Роман и отметил, что Кристина вздрогнула, обернувшись к нему. В её огромных зеленых глазах промелькнул страх. Роман сомневался, что жена боялась его, но любое резкое движение или слова теперь пугали её, будто Орден Дракона подстерегал её за углом. — Простите? — пролепетала она. — Одежда, — терпеливо повторил Роман. — Мокрая одежда мешает теплу задерживаться. Вы можете сидеть у огня сколько угодно, и всё равно подхватить простуду. Огонь весело потрескивал, пожирая поленья, и маленькая хижина, в которой им придется провести дождливую ночь, наконец-то начала потихоньку прогреваться. Кристина Годфри не привыкла к таким условиям, но ей придется потерпеть — или погибнуть, выбравшись наружу и попытавшись отыскать другое прибежище. Орден Дракона не оставил бы её в живых после брака с Романом Годфри. Она была порченой для них, совсем как шлюхи из борделя Рыжей Бетти были порчеными для дам высшего света. Хотя какая могла быть в Хемлок Гроув аристократия... Соединенные Штаты — государство беглых преступников и бедняков, разбогатевших на промышленности и работорговле. Они приехали начать новую жизнь, и многие из них преуспели. Но никакие попытки создать в Америке что-то вроде сословной структуры, преобладающей в Британии, не могли вытравить из них плебейство. — У меня нет другой одежды, — щеки Кристины заалели, как у смущенной пансионерки. Ни один мускул не дрогнул на лице Романа, хотя она могла бы поклясться на Библии семейства Сворн, что он едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Наверное, теперь он считал её наивной дурочкой, но она понимала: чтобы сохранить тепло, нужно раздеться. И это было главным её камнем преткновения. Роман Годфри был её мужем, но раздеться перед ним она боялась больше, чем слечь с простудой. Роман обвел взглядом хижину. Какая-то куча вещей в углу привлекла его внимание, и он, быстрым шагом подойдя к ней, вытащил оттуда одно относительно чистое шерстяное одеяло. — Держите, — он протянул одеяло Кристине. — Если вы боитесь раздеться при мне, — его глаза весело блеснули, — то я отвернусь. Если, конечно, смущение для вас не важнее воспаления легких или инфлюэнции. Он действительно отвернулся, занявшись складыванием принесенных поленьев в аккуратные стопки. Немного помедлив (конечно, Кристина не получила должного для молодой девушки воспитания: её мать умерла слишком рано, а Том Сворн не был столь богат, чтобы нанять ей и близняшкам гувернантку, но ей было известно, что леди ни в коем случае не должна раздеваться перед мужчиной, даже если он её муж), девушка всё же принялась разоблачаться. Но, как бы она ни старалась, ей не удавалось дотянуться до пуговок, на которые было застегнуто её платье. Роман делал вид, что не слышит её напряженного пыхтения, но не выдержал. Подойдя к ней, он присел и, аккуратно убрав её руки, принялся ловко расстегивать капризные пуговицы. — Что вы делаете? — испугалась Кристина. Тепло длинных пальцев Романа Годфри она чувствовала даже сквозь ткань её сорочки. — Помогаю вам расстегнуть платье, — насмешливо хмыкнул Роман. — Не бойтесь, я не причиню вам вреда. Кристине показалось, или последняя его фраза прозвучала двусмысленно? Его ладони мягко скользнули по её плечам, стягивая с них влажную ткань. Потом Роман так же скоро убрал руки. — Полагаю, дальше вы справитесь сами, — от хрипотцы в его голосе у Кристины мурашки побежали по плечам и спине. Наверное, он был прав, и ей стоит раздеться и укутаться в одеяло. Если Роман — джентльмен, он не позволит себе… Ничего. Беда была в том, что Кристина понимала: казаться джентльменом и быть им — не одно и то же. Роман вел себя, как джентльмен, у него были безупречные манеры, но был ли он таким на самом деле? Однажды Кристина видела его с секирой в руках, готового защищать её до последней капли крови; она видела Романа, покрытого чужой кровью, и её не оставляла мысль, что этот Роман и был настоящим. Убедившись, что её муж вновь занялся поленьями, Кристина быстро стянула с себя отяжелевшее от воды платье и переступила через него ногами. С утра ей некому было помочь зашнуровать корсет, и Кристина, нарушив все известные правила приличия, надела платье прямо поверх сорочки. Это было вопиющим нарушением этикета, но теперь она радовалась, что ей не придется прибегать к помощи Романа еще и в этом. Влажная сорочка тоже очутилась на полу. Кристина мгновенно закуталась в приятно покалывающее кожу одеяло по самые уши и только тогда решилась снять и нижнее белье. Она придвинулась к камину ещё ближе, и её охватило блаженное тепло. Она зажмурилась как довольная кошка. — Я говорил, что так будет лучше, — Роман осторожно подобрал её одежду и, подтащив к камину рассохшийся стул, развесил на нем платье и сорочку. С приоткрывшимся от удивления ртом Кристина наблюдала, как он сам снял жилет и принялся расстегивать рубашку, ничуть не смущаясь её присутствия. Впрочем, она полагала, что смутить её мужа не могло решительно ничего. Он так же невозмутимо разложил перед камином свою одежду, оставшись в кальсонах. Роман Годфри в кальсонах. Отчего-то его вид показался Кристине ужасно смешным, и она подавила хихиканье, не слишком удачно замаскировав его под кашлем. Роман покосился на неё с любопытством. — Что вас так насмешило? Не одна вы промокли под дождем. — Ничего, — Кристина поняла, что краска вновь заливает её бледное лицо, и ей оставалось надеяться, что Роман посчитает это отблеском пламени. Она повернулась к огню, стараясь не разглядывать Романа. Девушка подозревала, что в обществе это сочли бы крайне неприличным, и, хотя в охотничьей хижине, скорее всего, не было соглядатаев, условности слишком сильно въелись в её сознание. Тело Романа было бледным, но сильным и крепким, и она успела разглядеть мускулы на его спине. Господи, зачем она вообще об этом думает, это так неприлично… Роман Годфри всегда был неприличным. Неприлично красивым, неприлично умным, неприлично свободолюбивым. Его не волновало, что подумает о нём общество, и именно поэтому Хемлок Гроув всегда был полон различных слухов о нем. Разумеется, тоже неприличных. Кристина бросила еще один взгляд на мужа, и ей почудилось, что его спина и плечи также покрылись мурашками от холода. Второго пледа в хижине не было. Роман протянул руки к огню, и свет от пламени играл на его бледной коже. Зрелище было завораживающим. Девушка не могла избавиться от навязчивого ощущения, будто Роман знает, что она наблюдает за ним, и только ждет её действий. Они путешествовали уже неделю, держа путь на Запад, и на каждом постоялом дворе Роман заказывал им отдельные комнаты. Кристина не знала, радоваться ей или огорчаться. Берег ли он её невинность и уважал её или просто не хотел, чтобы она становилась его женой по-настоящему? Хотя это «по-настоящему» до сих пор оставалось для неё загадкой. Все разговоры Алиссы и Алексы об этом, — от воспоминаний о погибших подругах в душе вновь тупо и тоскливо заныло, — она пресекала, полагая, что ей, будущей старой деве, такие знания ни к чему. Да они и сами знали не так уж много, только кичились… — Мне кажется, вам холодно, — неуверенно произнесла Кристина. — Я могу… — Она сглотнула от неожиданной мысли и поспешила высказать её, хотя внутри от страха все замирало. — Я могу поделиться с вами одеялом. Роман вскинул брови. — И вы не боитесь, что я покушусь на вашу невинность? — Я… — Кристина стушевалась, чувствуя, что от смущения начали полыхать даже уши, но взяла себя в руки и вскинула подбородок. — Я ваша жена. Думаю, в моем предложении нет ничего предосудительного. — И правда, — Годфри откровенно веселился. В его глазах плясали то ли бесенята, то ли просто отблески язычков пламени, пожирающих поленья в камине. — А я настолько неприличен, что, пожалуй, соглашусь. Но, так и быть, закрою глаза. Из уважения. Плед оказался достаточно большим, чтобы в него могли закутаться двое, но не настолько, чтобы им удавалось сидеть, не прижимаясь друг к другу. Волосы, заколотые шпильками в высокую прическу, не хотели сохнуть, и Кристина безуспешно пыталась освободить их. — Почему вы так упорно отказываетесь от помощи? — Роман ловко вытащил из её прически сдерживающие её шпильки, и локоны Кристины тяжелой волной упали ей на плечи. Ей показалось, или Роман перед этим дотронулся пальцами до её шеи, посылая волну тепла вдоль позвоночника? — Кстати, распущенные волосы идут вам гораздо больше, — шепнул он девушке на ухо, почти касаясь губами мочки. — Не понимаю, зачем женщины прячут такую красоту… Он перебирал её волосы, пропускал их сквозь пальцы, и Кристине хотелось прижаться головой к его плечу, замурлыкать. Роман Годфри странно действовал на неё, очень странно. Никогда в своей девичьей недолгой жизни она не испытывала этого странного тепла, разливающегося по телу со скоростью огня, охватывающего город пожаром. При этом её знобило, неужели она всё-таки заболела? Кожа стала чувствительной, и даже прикосновения шерстяной ткани одеяла вызывали мучительные покалывания вдоль спины, на плечах… Роман прятал нос в её волосах, вдыхая запах дождевой воды и духов, едва сохранившийся, но ощутимо щекочущий обоняние. — Всё ещё холодно? — пробормотал он. Кристина кивнула, вовсе не уверенная, что дрожит именно от холода. — Кажется, я заболела… — Я так не думаю. Его глаза были темными — зрачки распахнулись, почти спрятав радужку. В Романе Годфри было что-то первобытное, древнее, как индейские легенды и пророчества, как мрачные сказки, которые в детстве рассказывала её нянюшка. За шелухой светских манер скрывался мужчина, чьи инстинкты нисколько не отличались от инстинктов животного. Роман Годфри был её мужем. И однажды она должна была стать его женой. Зажмурившись, Кристина приоткрыла губы. Хорошо. Пусть это случится сейчас, что бы это ни было. По крайней мере, здесь они одни. Никто не узнает. Никто её не осудит. Роман медлил. Его дыхание опалило ей губы прежде, чем он наконец-то поцеловал её, и поцелуй на свадьбе не шел ни в какое сравнение с… с этим. Он целовал её нежно, настойчиво, и Кристина не очень понимала, что она должна делать в ответ. Язык Романа мягко скользнул по её губам, и она послушно разомкнула зубы — оказывается, они были сжаты, так она была напряжена. Кажется, Алекса — или Алисса? — рассказывала, что мужчина не может быть терпелив, он хочет всё и сразу, и думает только о себе. Роман, видимо, был приятным исключением, или хотел им казаться. Кристина неуверенно шевельнула губами, пробуя поцелуй на вкус. Роман исследовал языком её рот, а, когда она попробовала повторить его действия, глухо застонал и прикусил её нижнюю губу. Она чувствовала себя странно. В животе медленно раскрывался огненный цветок, и теперь Кристина не могла понять, ей жарко от каминного тепла или от этого цветка, полыхающего внутри. Роман легко сжал ладонью её затылок, притягивая девушку ближе к себе. Ей было страшно. С её телом происходило что-то, чего она не понимала. Никто, никогда не предупреждал её, что будет… так. Что она не будет знать, куда девать себя от внутреннего жара, что эмоции перестанут ей подчиняться. Неужели именно об этом замужние дамы говорили шепотом, неужели об этом предупреждали её Алекса и Алисса, в свойственной им ехидной манере? Она ничего, ничего не знала. — Мне страшно, — призналась Кристина. — Я ничего не знаю. Я не понимаю… — Т-с-с, — Роман осторожно уложил её на спину, прямо на дощатый пол. — Просто слушай меня. Каким-то непостижимым образом он перешел с ней на «ты», хотя правила приличия запрещали это. Или, во всяком случае, не одобряли. Ткань одеяла покалывала кожу. Пламя камина полыхало у Романа за спиной, отчего его лицо оказалось в тени, и, как девушка ни силилась, она не могла толком разглядеть его глаза. Ей чудилось, что они полыхают, так же сильно, как в миг его драки с оборотнями, но полыхают иначе. И это пламя не несет смерти или боли. Возможно. — Не бойся, — губы Романа коснулись её подбородка, посылая волну мурашек по телу. — Я не причиню тебе вреда. — Я знаю, — выдохнула она. Её муж мог быть опасен, но только не для неё. Сердце бешено колотилось в груди, а ладони вспотели. Кристина вцепилась пальцами в ткань одеяла, зажмурилась. Роман скользил губами по её шее, чуть задержался близ взволнованно бьющейся голубой жилки, пробуя на вкус влажную кожу. Наверное, Кристина слишком сильно цеплялась за одеяло, потому что Роман, продолжая мягко целовать нежную ямку между её ключицами, осторожно расцепил её пальцы и переплел их со своими. То ли камин наконец-то согрел маленькое пространство хижины, то ли Кристина заболевала, но её то и дело обдавало жаром, от макушки до пят. Она ерзала, не зная, куда деть себя от непонятных, странных ощущений, охвативших её существо. Эмоции заставили её забыть, что она, вопреки всем приличиям, предстала перед глазами собственного мужа даже без сорочки. Наверное, это было непростительно… Но её мысли растворялись в накатывающих волнах тепла, а в животе во всю мощь распахнул лепестки огненный бутон, и как справляться с ним, она не знала. Своему телу она больше была не хозяйка. Кровавые видения прошлого, омрачившие свадьбу, чудились отголосками прошлой жизни. Здесь и сейчас Кристина Годфри возрождалась заново, как феникс из пепла. Что последует дальше, она не знала. Роман аккуратно раздвинул ей ноги, провел ладонями по внутренней стороне бедер. Пламя в животе, незнакомое, но отчего-то не пугающее, стало невыносимым. — Ничего не бойся. Лицо Романа оказалось совсем близко, и за его спиной полыхал камин, очерчивая контур плеч Годфри неверными всполохами. Некому было рассказывать Кристине, что муж делает с женой на брачном ложе, и поэтому страх её не был столь ярким и мучительным, он исчезал под прикосновениями и поцелуями Романа. В хижине охотников не было места приличиям. Но взглянуть вниз, чтобы понять, чем мужчина отличается от женщины, Кристина так и не решилась, а её муж не пытался заставить её делать то, чего она не хотела. Кристина ощущала что-то… Что-то другое. Твердое и горячее, и она понятия не имела, что это. Но вновь зажмурилась, не в состоянии пересилить себя. Бедра начинали поднывать от неудобного положения, когда Роман толкнулся в неё, и это было куда больнее. Она невольно вскрикнула, и слезы выступили на глазах, увлажняя ресницы. — Тише… — муж коснулся горячим ртом её шеи, целуя, зализывая языком прикосновения губ, больше напоминавших легкие укусы. — Больно будет лишь в первый раз. И лучше согни ноги в коленях, так будет удобнее. Он вновь сжал её пальцы в своих больших ладонях, до хруста. Кристина всхлипнула, закусила губу до крови. Слезы текли по её щекам, и Роман собирал их губами. Боль казалась невыносимой, но чем больше Годфри двигался в ней, чем ярче горели огненные круги под её сомкнутыми веками, тем больше боль отходила во тьму. Неужели брак и есть единение тел, думала Кристина, чувствуя, как мысли тоже уходят вместе с болью. А как же души? Как встречаются души? — Открой глаза. Что-то в тоне Романа, обманчиво-нежном, но в самой его глубине — повелительном, заставило девушку подчиниться. Лицо мужа по-прежнему скрывала темнота, но она была уверена, что он смотрит прямо на неё. Знакомое чувство спокойствия охватило её, и ноющая боль внизу живота ушла окончательно. Жар, охвативший её в самом начале, вернулся удушливой волной. На лбу выступили мелкие капельки пота, короткие прядки волос прилипли к вискам. Движения Романа становились всё быстрее и беспорядочнее, он стискивал её запястья крепкой хваткой, грозясь сломать хрупкие кости. Кристина сгорала изнутри, как будто кто-то чиркнул спичкой, поджигая всё её существо, а потом что-то яростно вспыхнуло, и весь мир девушки превратился в пепел. И, как она ни старалась молчать, с искусанных губ сорвался стон, сливаясь со стоном Годфри. «Наверное, так встречаются души», — подумала Кристина, но мысль эта билась в сознании слишком слабо. Ей хотелось свернуться калачиком и уснуть, и тянущая боль вернулась, стоило Роману скатиться с неё и лечь рядом. Молодой человек обнял её и притянул к своей груди, согревая. Кожа его была влажной от пота и теплой, удивительно теплой для него. В камине потрескивал огонь, пожирая поленья. И, возможно, Орден Дракона был рядом, но в объятиях мужа Кристина Годфри была в безопасности. Пусть Орден попробует уничтожить их, если сможет.