My White Whale

Вы должны испытать мой страх, чтоб стать моим другом (с) Боб Дилан. «Тарантул» — Подлый мелкий еблан! Лукавая морда расплывается от удовольствия. Из кабинета высовывается Черный, придерживая телефонную трубку плечом, и вопросительно смотрит на Курильщика. — Черный, он опять, опять это делает! Черный завершает разговор, неторопливо подходит к Курильщику и забирает у него пачку собачьих вафель: — Может, он не понимает. Надо с нажимом. — А я, по-твоему, как? Он назло мне ее роняет. — Это вряд ли. Отломив кусочек, Черный кладет его псу на нос и командует: — Ждать. Хитрая скотина замирает, преданно косясь на Черного, и, кажется, даже на минуту перестает дышать. Курильщик фыркает. — Вот, видишь, он понял. Можно! Клацают зубы, и вафля тут же исчезает, так и не коснувшись пола. Черный одобрительно треплет питомца за ухо и направляется к двери. Бультерьер провожает его взглядом, после чего поворачивается к Курильщику, вываливает язык и так широко улыбается, что уголки розовой пасти грозят сойтись на затылке. «Извини, Черный, но я так насмешил твоего пса, что у него полголовы отвалилось» — не самое лучшее оправдание, и Курильщик поспешно отгоняет от себя идиотские мысли, решив хотя бы сегодня дойти до конца. Погрозив оппоненту кулаком, он отламывает очередной кусок вафли и очень медленно опускает его на собачий нос, нажимая при этом так, что сухое лакомство издает легкий хруст: — Вот. Уяснил? Ждать. Клыкастый засранец таращится, вроде бы не шевелится и не моргает, однако едва Курильщик убирает руку и откидывается на диван, вафля тут же падает на пол. — Свиная жопа! Гаденыш чихает и весело топчется по угощению, впечатывая море крошек в светлый ковер. — Не хочешь по-хорошему? — Курильщик вытаскивает очередной брикет и машет им в воздухе: — Думаешь, самый умный? Раз не хочешь, то и не получишь, — он откусывает большой кусок и начинает жевать. Бультерьер озадаченно пятится и выглядит каким-то слегка сдувшимся от изумления. — Вот! Понял? Господи, как ты это ешь... — Понимая, что заваливает воспитательный момент, Курильщик выплевывает волокнистую вонючую массу в ладонь и встречается взглядом с возникшим в дверях Черным. — Гм. — Черный, убери его, он меня доводит. Черный щелкает пальцами, подзывая пса. — Он специально меня бесит! — Он играет. — Это с тобой он играет, а надо мной прикалывается, сволочь! — Ну, он решил, что ты его друг. — Очень надо. А ты тогда кто? — Я, вроде как, старший. Почитай вот... — Вранье и хрень твои пособия, все я уже просмотрел, — перебивает его Курильщик. — «Преданные, энергичные животные с высоким интеллектом и развитым чувством юмора». Там не написано «Эта хитрожопая мясорубка будет слушаться одного человека в доме, а остальным зевать в лицо и нагло издеваться»! *** За несколько месяцев, которые третий член семьи провел с ними, Курильщику так и не удалось ни полюбить этот шумный надоедливый комок мышц, ни проникнуться тонкостями его дрессировки, хотя класть на него ноги, сидя перед телевизором, оказалось довольно удобно. Весь мир, двор, дом и всё в нем принадлежит Черному. Жаловаться на пчёл, белок, разбрызгиватель, ветер, дождь, автоответчик, пустую кормушку, царапины и занозы этот прибегает к Черному. Он ходит за Черным по пятам. Он приносит ему газеты. Трость, сигареты, зубная щетка, телефон — все, что роняет Курильщик, аккуратно поднимается с пола и, как бы тот ни ругался, со священным трепетом относится к Черному в кабинет. Курильщика не оставляет ощущение, что и лично его их новый питомец воспринимает как принадлежащую Чёрному вещь — что-то вроде журнала или связки ключей, и если Чёрному вздумается скомандовать «Принеси Эрика!», того тут же ухватят кривыми клыками за штанину, сдернут со стула и поволокут к ногам хозяина — не исключено, что и по лестнице. Раньше Курильщик бы ни за что не поверил, что собачья морда способна выражать такой спектр эмоций и раболепного преклонения — встречая с работы, яйцеголовый монстр смотрит на Черного, словно голодный индеец на пирамиду, а на крыльце устраивается дикое представление в духе «О, Великий Кукулькан спустился к нам с небес». Поначалу Курильщик всерьез опасался, что бультерьер может описаться от избытка чувств — и пару раз так оно и произошло. Курильщик терпит. Потому что Черный счастлив. Потому что Черный натерпелся от него гораздо больше. Потому что Черный — это и весь его мир тоже, и вообще неизвестно, был бы жив и невредим сам Курильщик, если бы на месте железобетонного Черного оказался кто-то другой — одна мысль об этом кажется какой-то чужой и неправильной. И пусть их вечерние посиделки превратились в филиал зоопарка, Курильщик рад хотя бы тому, что пока у них с Черным только одна собака. К мастерской породистое чудище, наученное Черным, не приближается, по утрам больше не лает, да и, в конце концов, невозможно долго сердиться на существо, которое регулярно пугается собственной задницы и пытается от нее сбежать. К тому же все сожранные вещи, все испорченные полы, все потраченные нервы — всё это стоило того, чтоб увидеть лицо Сфинкса, когда тот, как всегда без предупреждения, заявился к Эрику в офис и впервые застал там их кривоногого динозавра, сидящего возле ноги Черного и милостиво принимающего сюсюканья секретарш. *** Черный, как может, откладывает длительную поездку, но наступает ужасный день, когда Курильщик, проводив его, прижимается лбом к двери и тщетно пытается думать о работе, а не о том, что неделя наедине с упрямой, неуправляемой, сумасбродной зверюгой, которая в десять раз сильнее и быстрее его самого, — это очень, очень долго. Все оказывается почти так, как он себе и представлял — сперва любимчик Черного развлекался, уничтожая сад и донимая Курильщика, а после того, как Эрик накричал на него за пожеванную штору, его стали нахально игнорировать. Курильщик целыми днями сидит в мастерской, пока оскорбленный разрушитель либо дуется в своем углу, либо понуро слоняется с футболкой Черного в зубах, оживляясь только во время звонков. Едва уловив голос хозяина, он возникает из ниоткуда, пихается, голосит и лает, не давая нормально побеседовать, лезет поближе и успокаивается, лишь когда Курильщик дает им «поговорить», но что бы там Черный ни втолковывал своему чудовищу, это явно не помогает. На пятый день бультерьер отказывается от еды, а Курильщик, повздорив с Черным по телефону, напивается в хлам, в знак протеста усевшись в коляску, и до ночи раскатывает по дому. Злой и усталый, он заезжает в темный спортзал, шаря рукой по стене в поисках выключателя. Одновременно со светом включается любимая музыка Черного, от которой подпрыгивают мелкие предметы и вибрирует пол. Слегка протрезвев от неожиданности, Курильщик оглядывается в поисках способов вырубить этот грохот, и слышит бешеный лай. Пес спешит так, что по инерции пролетает мимо, даже слегка кувыркнувшись на повороте, останавливается как вкопанный и разочарованно таращится на Курильщика. — Всего лишь я, — Курильщик разводит руками. — Какая неприятность. Псина печально уволакивается в темный коридор, а Курильщик сам не помнит, как добирается до кровати. С третьей попытки включив телевизор, он бездумно листает каналы, поэтому не сразу замечает сиротливый холмик, белеющий на пороге. Однажды сказанного Черным «нельзя» хватило, чтоб питомец послушно застывал в дверях спальни, упираясь в невидимую стену. — Валяй. Не веря такому счастью, тот по-дурацки шевелит ушами, а затем вскакивает и косолапо подкрадывается, застывая в нерешительности посреди комнаты. Курильщик вяло машет рукой. Нелегальный гость тут же запрыгивает на кровать и роняет на Курильщика замусоленную темную тряпку. — Это мне? Э-э... спасибо. Я раньше... знаешь ли, спал в них, — Курильщик смеется и вдруг понимает, что не может вспомнить, когда он перестал носить футболки Черного. Наверное, тогда же, когда прекратились его ночные кошмары о том, что Черный так и не вернулся — то есть довольно давно. Пес лижет задумавшегося Курильщика в лицо и пытается засунуть голову под подушку Черного. От него пахнет кожей ошейника и отчего-то имбирем — Курильщик запоздало вспоминает о брошенной на кухне коробке шоколадного печенья, которое наверняка уже переваривается в бездонной утробе вместе с упаковкой. — Черный говорит, тебе это жрать нельзя, придурочный. При звуках имени Черного из-под подушки жалобно вздыхают. Курильщик неловко похлопывает по теплому упитанному боку: — Послезавтра он вернется, как бы тебе объяснить... Это как поспать, три раза поесть, полдома разнести, еще поспать, вот и дождешься. — Хф. — Я тоже. Эх ты, чемпион породы. Акулы кусок. Пропадем с тобой без Черного? Ну, ты-то не пропадешь... — Курильщик зачем-то накрывает сопящую тушку краем одеяла, закуривает и набирает короткое сообщение: «Мы скучаем». __________ «My White Whale» — отсылка к роману Г. Мелвилла «Моби Дик, или Белый Кит». «Победить своего Белого Кита» (крылатое выражение) — справиться с проблемой, которая длительное время не давала покоя. Кукулькан («Пернатый змей»; Кетцалькоатль) — одно из верховных божеств в мифологии майя, создатель мира.