И так до восьмерки упавшей

У Наруто был переломный момент. Ну, это такой момент, что рано или поздно наступает у каждого человека. Когда время зловеще замирает на секундных стрелках часов, и ты со страхом осознаешь, что давно уже не ребенок, не подросток и уже даже не студент, но достаточно молод, чтобы идти по пути амбиций. Он вспоминал свои разноцветные мечты и грезы, когда уже стал взрослым, но еще не оформился как социальная ячейка общества, и только-только начинал свой, теперь уже кажущийся таким далеким, первый курс в университете. Прошло всего каких-то пять лет с момента его поступления и восемь месяцев после выпускного. Почти год. И он уже успел полностью разочароваться во всей этой «взрослой, самостоятельной жизни». Ну, по большей части, разочарования были не в чем-то конкретном. Просто реальность оказалась немного другой, нежели он когда-то ожидал. Да, у него есть высокооплачиваемая работа на руководящей должности в крупной компании; есть уютная съемная квартирка в центре этого злосчастного городишки; права, что он получил не так давно, закончив одну из престижнейших автошкол этого гиблого места. Скоро, возможно, поднакопит деньжат и купит машину. Он давно не живет на шее опекунов и может по праву считать себя самостоятельной омегой, что вообще само по себе не так уж часто встречается. Он мог гордиться собой: сильный, выжил, справился. Столичный университет закончил титаническими усилиями, хоть и пару раз чуть не был отчислен из-за хвостов, но все-таки защитил свой диплом. И кому уже какая разница, сколько бессонных ночей было потрачено? Сколько нервных клеток убито и сигарет выкурено? Сколько учебников вызубрено и сложных расчетов сделано? Или хотя бы взять во внимание то, что в его группе на первом курсе числилось тридцать человек, а закончило девять, среди которых он был единственной омегой? Учеба для него была похожа на игру в «последнего героя» или «самое слабое звено». Он не мог назвать себя шибко умным. Потому что остальные восемь человек были, по меньшей мере, гениальны. У Сакуры – тотальная память. Ей стоило один раз бегло прочесть информацию, и она уже не уйдет из ее головы, не забудется. Девушка будет помнить каждое слово и досконально понимать смысл, пусть даже это сложнейший раздел в кинетике. Она потратит двадцать минут, от силы. В противовес, Наруто, чтобы разобраться в этом, требуется целый день, если не больше. Он не был гением логистики, как Шикамару. Ему не давались так же легко механизмы, как Кибе. И, уж, конечно же, у него не было таланта схватывать все на лету, как у Саске. Наруто не обладал дюжим интеллектом и сообразительностью, но восполнял это старательностью и усердием. За что, конечно, друзья его и ценили и поддерживали. Они принимали его такого, как он есть, со всеми недостатками и достоинствами. Особенно Саске. Его поддержка была специфической, и ни разу не походила на слова остальных, когда опускались руки: «Держись, Наруто!», «Давай, Наруто!», «Ты справишься!». Саске же каждую сессию с ним прощался, называл тупым бездарем и пророчил наискорейшее отчисление. И, как по волшебству, у омеги открывалось второе дыхание. Он сворачивал горы, учил талмуды и разбирался в конфигурации автоматических систем управления. Конечно же, Учиха помогал ему в сложных вопросах и с гордостью кивал, когда получалось правильно. Ну, если честно, у них вообще отдельная история. Саске – был его больной мозолью. Наруто мог говорить о нем часами, даже не замечая, хотя столько раз себе клялся не упоминать его всуе. И все равно говорил. Хоть кому-то, хоть с ним самим в своих мыслях. Хоть тогда, хоть потом, и даже сейчас. Он продолжает звать его по имени и желать доброго утра, надеясь, что ветра донесут через сотни километров отзвуки его голоса. Очень хотелось верить, что Саске его не забыл. Что он ему снится, что вспоминает иногда, глядя в безоблачное синее небо, или когда просыпается, один, или не один… Наруто с ним прощался. Прощался столько раз, что это пресловутое «прощай» теперь для него почти как «до свиданья». Только вот поздно уже, а от привычки говорить - никуда не деться. Шепнуть перед сном, полагаясь на телепатию: «Сладких снов, Саске». И уткнуться лицом в подушку, перебирая в памяти пленительный образ того, с кем прожил почти целых четыре года. И от кого так стремительно сбежал в этот маленький сморщенный городишко. И вместо того, чтобы мечтать перед сном о светлом будущем, он проживал яркие воспоминания прошлого, которые бережно хранили самое сокровенное. Наруто на самом деле был беден, он разучился мечтать и строить миры в своем подсознании. Его воспоминания – самое ценное, что у него было. И если у него отнять прошлое, то его самого, увы, не останется. Саске был не его альфой, а Наруто не был его омегой. Их запахи не подходили друг другу, не смешивались, а резус-факторы крови были противоположными. Саске был плюс, а Наруто минус. Они даже характерами не сходились: вечно что-то делили, вечно из-за чего-то ссорились. Не понятно даже, как они сблизились, ведь невзлюбили друг друга с самого знакомства, словно нефть и вода, и не переносили испускаемые феромоны. Бесили друг друга до истерических припадков, до коликов, до рези в глазах, до съехавшей крыши. И ни один, ни второй решительно не помнили, в какой момент их запахи стали вдруг привлекательными. То, что они не были истинными – было понятно с самого начала: их ароматы отталкивались друг от друга и разлетались по комнате, будто по Броунувскому. Да и потом, когда стали родными, не смешивались и не оставались на коже. Только после безумных течек разве что… Они не ставили меток, не обменивались клятвами и не создавали связь. Но Наруто все равно его любил. Не сразу, не внезапно, а постепенно и как-то подозрительно легко это осознав. Когда в запале ссоры стало главным не доказать свою правоту, а найти компромисс. Когда колкости и унижения заставляли не уйти, гордо развернувшись, а дать затрещину с напутствием: «Заткнись, на хуй, ты не лучше», - и терпко поцеловать. Когда просыпаешься и первое, что ты видишь – его растрепанную макушку. Неровные прядки слегка путались и свободно лежали на алебастровой шее, наглядным примером раскрывая антитезу, вечную борьбу черного с белым. Когда он поворачивал голову, наэлектризованные волосы ложились на скулы так ровно, словно их только что расчесали. Черты лица были чуть расплывчатыми, словно их выводили круглым кусочком мела, такая нечеткая, незавершенная картина, от которой дыхание перехватывает. Та самая невозможно-притягательная незавершенность, от которой не оторвать глаз. Наруто любил смотреть, как трепещут густые ресницы, перед тем как вспорхнуть. Как чарующие глаза жмурятся от света, а затем широко распахиваются, являя миру сказочный момент вязкой границы патоки сна и реалии. Просто просыпаться рядом стало для Наруто своего рода таинственным обрядом. Он до сих пор любит помечтать и представить, что Саске обнимает его поперек груди. Ну, правда, потом он открывает глаза, выключает будильник, желает Саске доброго утра. И понимает: Саске – нет. Ну, точнее, он есть, но где-то в другой постели, один, или не один… Наруто давно научился дышать без него, еще тогда, когда они были вроде бы вместе. Просто сразу было понятно, что когда-нибудь они встретят истинных, создадут с ними семьи, будут счастливыми, каждый сам по себе. А до тех пор они просто коротали время вместе, убивая одиночество, скуку, потребность в сексе… Саске еще что-то там говорил, но Наруто не запомнил. Потому что тогда он уже был им болен. Да и до сих пор болен, чего уж тут. Просто теперь, когда программа самовнушения и становления на ноги завершилась, нехватка не ощущалась так остро. Привычка, скорее. И одиночество Наруто теперь уже не казалось кромешным адом, да и не был он в принципе одинок. На работе – коллеги, друзья – в интернете, но и те, правда, стали все реже и реже ему писать. Звонки кончились спустя три месяца после его переезда. Но он ведь вернется! Вернется ведь? Конечно, вернется, потому что этот маленький город начинает его сводить с ума. У Наруто и выбора-то особого не было. Просто все его друзья – умные, они ушли глубже в науку, трудясь над степенью и диссертациями. Саске - тоже умный. А Наруто - молодец, он вовремя ушел в рабочий пролетариат, прямиком на производство. Пусть и в этот малюсенький, серый городишко. На самом деле, многие омеги ему могут позавидовать. Мало кому из них удается получить высшее образование и уютно устроиться на работу. Но если бы об этом спросили самого Наруто, то он бы лишь загадочно улыбнулся и ответил: «Не стоит». Потому что не в деньгах счастье и не в дипломах. И он бы с радостью променял бы все свои достижения на одну маленькую возможность: иметь детей. Кто знает, вдруг, забеременей он от Саске, то они свили бы свое гнездышко, уже не заботясь о каких-то там не встреченных истинных? Наруто искренне любил его без связей и химических реакций при смешении запахов. Просто это было в его голове. В его мыслях, душе, сердце. Он ощущал эту любовь каждой клеточкой тела и иногда, лежа в обнимку с альфой темными вечерами, тогда, когда чернота его глаз казалась абсолютной, он видел ту же любовь к себе. Они мало говорили о чувствах. Чаще обсуждали позы на простыне или пристрастия. Наруто помнил, что Саске возбуждался от того, что его раздевал. Альфе нравилась неспешность. Он расстегивал рубашку аккуратно, медлительно, пуговка за пуговкой, сопровождая открывающиеся участки тела невесомыми поцелуями или языком. И вообще, о том, что Саске умел быть нежным – не знает никто. Кроме, конечно же, Наруто. Ну и, возможно, его теперешней омеги, ну, той, которая та самая, истинная. Саске выпивал его до дна и умело играл по его струнам. Зализывал царапины разочарований, сцеловывал с глаз тоску и прогонял одиночество своим хриплым, прокуренным дыханием. Делал счастливым одной маленькой улыбкой, которая для Наруто стоила целой вселенной. Топил в бесконечной ласке или в агонии неиссякаемого желания. Дарил глубокие, иссушающие поцелуи, от которых - мурашки по коже. Саске его полностью подчинил и Наруто был счастлив ему подчиняться. Обнимал его – плотно, крепко, сжимая руками. И трахал, до сияющих звезд над головами. Саске умел быть разным, и Наруто это любил. Как еще можно объяснить то, что они не приелись друг другу за такой срок? Их страсть, возникшая случайно однажды, так и не была погашена. По крайней мере, Наруто и сейчас его хотел, до скрежета зубов. Дрочил на воспоминания, чего уж там. Саске умел быть не только нежным. Он был вспыльчивым, диким, немного развратным, шальным, грациозным или спокойным. Наруто узнал все грани его возбуждения: и ту, что до коликов требовательную, и лениво-томительную, и среднюю, что пролегла полотном между двумя ипостасями. Но нежность после страстных, выматывающих течек все равно нравилась больше: тогда Наруто чувствовал, что любим. Они ссорились, часто. По мелочам, по крупному, из-за недопонимания, из-за всего. Но только не из-за секса. Их упрямые характеры и противоположные взгляды на те или иные вещи иногда делали из них чуть ли не смертельных врагов. Даже расставались несколько раз, посылая друг друга матом на весь этаж. Но все равно не могли, - возвращались и были вместе. Омега ни о чем не жалел, ну, разве только что о том, что не подарил свою девственность Саске. Наруто был счастлив. И думал, что Саске – тоже. Альфа так и не узнал о том, что Наруто не может иметь детей. Да и не из-за этого они разбежались. Когда Наруто предложили работу в этом хмуреньком городишке, он всерьез думал отказаться. Ведь ему не особо хотелось покидать друзей, столицу и альфу. Но тот вдруг нашел свою истинную, по запаху. Наруто ее даже видел мельком. Красивая, рыжеволосая, стройная и никем не тронутая. Сладкая омега с притягательными чертами лица и идеальной фигурой. И, наверняка, плодовитая. Наруто попрощался с ним теплой улыбкой и наилучшими пожеланиями. Думал, что правда сможет отпустить, потому что не имел права. Потому что не мог подарить этому альфе семью, когда так хотелось родить ему малыша! Маленького черноволосого принца или очаровательную принцессу, а может даже обоих. Носить под своим сердцем частичку их любви, родить и подарить миру новую жизнь. Ведь маленькие дети – это на самом деле большие чудеса, которые кроют в себе загадки вселенной. Заботиться об этой крохе, что росла внутри тебя, а после стольких мучений выбралась посмотреть мир своими глазами. Учить говорить, ходить, кушать. Показать яркий, красочный мир и защищать от всех невзгод свою маленькую кровинку. Смотреть, как твое чадо растет, читать сказки перед сном, рисовать вместе разноцветными карандашами. Целовать перед сном, покупать игрушки, книжки, первый букварь, готовить завтраки, собирать в садик, школу… Иногда от высот мечты можно разбиться вдребезги. Наруто проверялся у врача стабильно, раз в полгода. И течки у него приходили день в день, без сбоев. Со здоровьем вопросов тоже не было: хоть тройню рожай прямо сейчас! Проблема выявилась только после того, как омега сам о ней начал подозревать: у них с Саске несколько раз была случайная сцепка, но он не беременел. Учиха тогда относился скептически, мол, закончи сначала, а потом уж рожай. И объяснял это различными резус-факторами. И Наруто, наверное, был бы рад, если бы это было так. Ведь теоретически, шансы завести ребенка пусть и снижены, но не равны нулю. Бесплодие убивало мечту Наруто завести своих детей. Что ж, в этом мире было много чужих малышей, которые, как ни прискорбно, своим родителям не нужны. Омега тоже встретил своего истинного, спустя несколько месяцев после расставания. Но этот незнакомый альфа, пусть и навязанный самой природой, не вызывал той любви, которая была к Саске. Почему-то показалось кощунственным отдать незнакомцу то, что столько лет он пытался построить с Учихой. Да, Наруто тянуло на один лишь запах истинного, он с ума сходил, вдыхая его тяжелый, терпкий аромат жженой травы. Омежья сущность в нем истошно орала встать раком и отдаться этому горячему альфасамцу, но Наруто лишь прищурился и сразу рассказал истинному о бесплодии. И оказался не нужен. В который раз. Даже ему. А, впрочем, Наруто он был тоже не нужен. Да и вообще, ему не нужен был кто-то, чтобы заполнить зияющую пустоту в душе. Он смотрел на нее в упор и криво ухмылялся. А дальше вереница рабочих дней завертела Наруто в своем сером подоле однообразия. Городишко был маленьким и каким-то сморщенным, словно старый овощ. Мест куда сходить немного, памятников архитектуры безбожно мало. Улочки узенькие, грязные, в прочем, как и языки у горожан, что тут же принялись мусолить ему все кости. На работе к нему отнеслись с высокомерием: мол, не доросла еще омега мастеров учить. А он и не учил. Просто грамотно выполнял свою работу и сдавал отчеты в срок. Посетил несколько совещаний и селекторов, где поделился с большими начальниками своими знаниями, которые с таким трудом себе добывал в университете, высказал несколько перспективных идей. Его быстро заметили и оценили по достоинству люди, которые были умны и не были ограниченны стереотипами, навязанными обществом. Позже, когда более-менее освоился на новой должности, с удивлением понял, что многие работники поменяли о нем свое мнение и относились теперь дружелюбно. Однако Наруто не обманывался на их счет. Дома его никто не ждал, а вечера омега привык коротать в одиночестве. Либо за книгой, либо в интернете, либо болтая с кем-нибудь из знакомых по телефону, замалчивая в своей манере неутоленное желание быть хотя бы кому-нибудь нужным. По выходным выбирался куда-нибудь: либо в кино, либо по магазинам, либо просто прогуляться. У него появилось много времени наедине с собой, что и привело к самоанализу и сравнению между тем, чего когда-то хотел, и что в итоге получилось. Он заметил, что очень изменился. Жизнь, что раньше сияла в его глазах столпом пламени, теперь лишь уныло тлела. Он больше не чувствовал себя таким жизнерадостным, каким был раньше. Энергия словно высасывалась из него. И, пусть он по-прежнему старался смотреть на вещи оптимистично, того солнечного парня, что мог пленить улыбкой целый мир, больше не было. Он стал спокойнее, ленивее, уравновешеннее. И стал себе казаться серым. Нет, конечно, при нем оставалось острое чувство юмора, а искрометные шутки, порой, срывали совещания, но удовлетворения не было. И он не мог понять, что его изменило: Саске? Или время? А может быть время без Саске? Или может он просто вырос? Омега чувствовал себя стариком в свои двадцать два с хвостиком. Ему бы ходить по барам и клубам, пьяно подмигивая альфам-красавчикам. Знакомиться с кем-то, заводить контакты со сверстниками, но в ушах то и дело звучали его слова. Такие серьезные, сказанные многообещающим тоном: «Ты не жди. Но не удивляйся, если я приеду». И сердце предательски ёкало от одних только воспоминаний. Как прощались тогда, на вокзале, под крики сутулых поездов и хрипы перрона. Как смотрели друг на друга, впитывая родные черты, запоминая наизусть контуры. Как с дрожью обнимались, цепляясь друг за друга, словно утопающие, и не могли надышаться запахом волос. Шептали друг другу то, что было нельзя. Как целовались в последний раз, сталкиваясь зубами в отчаянии. Как с пронзительной тоской соприкасались ладонями сквозь стекло. Наруто думал, что выскочит в последнюю секунду и останется. Или о том, что Саске запрыгнет в вагон и поедет вместе с ним. Но предательский состав тронулся, а его лицо скрылось в толпе прохожих перед тем, как прошептать: «Я тебя не забуду». Восемь месяцев прошло, а Наруто помнил это так отчетливо, словно уехал вчера. И он действительно не ждал. Склеивал осколки своей мечты, воссоздавал себя по крупицам, боролся с желанием никогда не проснуться и пытался научиться жить заново, без родного плеча альфы рядом. Но однажды утром очнулся словно от глубокого сна и понял: он ведь не умер. И Саске не умер. Альфа продолжает жить так, как и жил до встречи с ним. Дышит тем же воздухом, ворчит по утрам, пьет горький кофе, общается с друзьями, пишет научную работу, посещает семинары, гладит рубашку на завтрашний день, засыпает, один, или не один… Наруто тоже живет. Пусть и не такой красочной жизнью, как раньше, но он больше не унывает, изучает что-то новое, двигается вперед. Только иногда, когда накатывает по-особому остро, он смотрит на небо и слышит шепот заброшенных обещаний. Февраль тек по грязному льду своими дождями и нежно обнимал своей занавесью маленький город, который славился тем, что был основан богатым селекционером, в свое время выведшим много новых сортов яблок. Наруто шел домой с работы в восьмом часу, поскальзываясь и чертыхаясь на каждом шагу. Он вымок до нитки, жутко устал и, вдобавок, простудился. День у него не задался с самого утра: неприятности следовали за ним по пятам, будто коты учуяли валерьянку. Он безбожно проспал, забыл дома зонт и чувствовал себя отвратительно. К обеду у него поднялась температура, голова катастрофически отказывалась работать, а сроки сдачи отчета поджимали. Впрочем, начальство все равно его отругало. Ну, хоть выговор не влепили, и на том спасибо. Какой-то неуклюжий альфа в офисе случайно вылил на его новую рубашку горячий кофе, из-за чего Наруто целый день нервно одергивал пиджак, скрывая пятно. Компьютер заглючил в самый ответственный момент и никак не хотел отправлять отчет, а после и вовсе вырубился. Благо, наученный горьким опытом студенчества, Наруто перестраховывался и нажимал на иконку сохранения каждые пять минут. Когда же системник вновь заработал, то омега благополучно распечатал версию и лично отнес на подпись начальнику. К сожалению, тот придрался к нескольким мелочам и нашел серьезный просчет, поэтому до вечера Наруто исправлял ошибки и тихо хотел умереть. Радовало то, что впереди у него несколько выходных, чтобы отлежаться и вылечить так некстати взявшуюся простуду. По пути домой он заскочил в аптеку и в продуктовый, чтобы запереться в квартире и не выходить оттуда в ближайшие пару дней. Холодные капли противно стекали за шиворот, заставляя морщиться и срывать мокрую одежду быстрее. После горячего душа Наруто почувствовал себя чуточку лучше и, выпив лекарства, блаженно закопался в пуховом одеяле. Дождь за окном барабанил по парапетам и убаюкивал, но окончательно заснуть ему не дал звонок телефона. «Что б вас всех!», - отчаянно простонал омега, но ответил на звонок хозяйки квартиры. Она обещала зайти в течение часа за оплатой и на его просьбу сделать это завтра ответила хладнокровно, что деньги ей нужны сейчас. И действительно: звонок в дверь обрушился на сонного, злого парня спустя сорок минут. Только вот и сон, и злость мгновенно испарились, потому что не этого человека он ожидал увидеть на пороге своего дома. Голубые глаза моментально распахнулись сначала в узнавании, потом в изумлении. Дыхание перехватило, сердце сделало сальто, тело будто парализовало. А Саске улыбнулся самоуверенно и нагло спросил: «Скучал по мне, Наруто?» «До смерти», - пронеслось в мозгу. Но вслух он так ничего и не сказал. Когда первый шок схлынул, а его разуму вернулась способность мыслить хоть чуточку здраво, то он грубо поинтересовался: - Ты что здесь забыл? И Саске посмотрел на него своим особенным взглядом. Таким снисходительным, ласковым, но до боли родным, от которого в душе что-то сладко застонало. И тихо сказал: - Тебя. Впустишь? Омега посторонился, пропуская его вглубь квартиры, но сам высунулся на лестничную клетку, чтобы убедиться, что хозяйка еще не пришла. И тут вся самоуверенность Учихи схлынула на «нет». Да и, скорее всего, была показной, не более. Но Саске всегда умел держать лицо, в отличие от него. - Ждешь кого-то? – спросил альфа, нервно вдыхая запах квартиры, но тут же успокаиваясь: здесь никем посторонним не пахло. Был только чистый запах Наруто. - Жду, - честно ответил омега, - раздевайся. - Так сразу? - Ты мне весь ковер зальешь, шутник. Напряженное молчание разливалось по комнате, вместе с бушующими феромонами. Саске, в кой-то веки, был взволнован. Это осязалось кожей. И если уж альфа не мог контролировать бушующие эмоции, то что уж говорить о Наруто? Он так давно не видел его. И так сильно хотел обнять, страшно, до боли, вжаться в него со всей дури, в такого мокрого, взъерошенного, но выглядевшего, как всегда, превосходно. Такого родного, любимого, чужого… Саске снял промокшую куртку и аккуратно повесил ее на крючок, рядом с его собственной. Затем нагнулся, стянул с себя кроссовки вместе с насквозь мокрыми носками и поставил их на полку, где уже красовались его ботинки. Словно так было всегда. Словно их вещи рядом – самое правильное, что может быть на свете. А потом Саске сделал то, что так сильно хотел омега: он обнял его. Вжался, вжимал в себя, судорожно обхватывая руками спину, тяжко, с надрывом дышал и мелко дрожал всем телом. Наруто поневоле вспоминал, как они обнимались в последний раз на прогорклом перроне: столь крепко, что до хруста ребер. Теперь же отчаяние Саске пробивалось во сто крат сильней, но альфа держал его так бережно, словно Наруто - самое дорогое, что у него есть. Будто кто-то нажал отмену: раз – и нету этих полубессонных ночей, где, лежа в кромешной темноте, жил сакральными воспоминаниями. Саске теперь не где-то. Вот он - холодный, продрогший. Обнимает его поперек спины, целует взашей и позволяет дышать его кожей. От альфы веяло дождем и мокрым асфальтом. Еще сигаретами и чем-то особенным, горьковато-горчичным. И никаких примесей, только концентрированный запах Саске. Наруто не мог отделаться от мысли, что вот-вот прозвенит будильник и вырвет его из родных рук обратно, в сломанный мир, где одному холодно. Альфа не должен был быть здесь, ведь в его мыслях, Саске уже давно связал себя с другой омегой, ну, той, которая истинная. Ведь ее свежий аромат одуванчиков так сильно подходил ему, лип к одежде и был притягательным. Истинную Саске встретил случайно. Это было в беспечном июне, когда учеба закончилась, а на улице слишком искушающая погода, чтобы сидеть по домам. Солнышко переливалось разноцветными бликами на стеклянной крыше торгового центра, легкий ветерок трепал листву ухоженных клумб, что приютились по бокам от автоматических дверей. Ароматы свежесваренного кофе, переплетающиеся между собой нотки парфюмерии и домашнего мыла, феромоны сотни альф и омежек, что, как и они, решили посетить торговый центр в этот день. И среди этого хитросплетения запахов альфа умудрился выделить тот самый. Наруто даже не сразу сообразил, что произошло. Скорее, понял по реакции Саске. Тот внезапно со свистом набрал в грудь воздуха, повел носом и отпустил до этого сжимаемую загорелую ладонь. Наруто словно стал немым зрителем зарождающегося на его глазах романа: девушка, навострившись, жадно искала Учиху глазами в толпе прохожих. А он молился, чтобы ее нюх не был так же чуток. Ему хотелось взять Саске за руку, пока не стало слишком поздно, увести его, заставить забыть и забыться самому. Но он так ничего и не сделал. Просто стоял, чуть позади, и с оглушительным треском по швам надежды смотрел, как девушка тянется к его мужчине, что замер, будто каменное изваяние. Расширенными зрачками она отделила фигуру альфы от остального мира, не замечая никого на своем пути. И с каждым ее легким шагом, что сопровождался цокотом по кафельному полу, на сердце омеги становилось все тяжелее. Саске ее не оттолкнул. Он тоже читал ее контуры глазами, чуть жмурясь, но не позволил себе обнять девушку в ответ. То ли осознание присутствия Наруто все еще мелькало на границе разума, то ли неподходящее для этого место, но это не помешало им обменяться номерами телефонов и пожирать друг друга глазами. Узумаки ушел молча, заведомо сдавшись: кто он такой, чтобы претендовать на дарованное самой судьбой счастье Саске? Но горечь и ревность тогда чуть не лишили его рассудка. О том, как в тот день очень хотелось сдохнуть - лучше не вспоминать. Для Наруто та встреча стала фатальной и разрезала кривой линией жизнь, покромсав на части все его робкие мечты, что только-только маленькими ростками пробивались на свет. Он всерьез думал, что Саске любит его, просто замалчивает слова сердца в излюбленной манере. Они ведь так долго были вместе, что давно разделили счастливые рассветы пополам. И тот страх, что преследовал Наруто первые два года, притупился. Он перестал бояться, что Саске уйдет от него к «серьезным отношениям», когда понял: вот они – серьезные отношения, выстроенные по кирпичикам взаимопонимания, доверия, заботы и общего быта. Сложно было накрыть бурю противоречий стеклянным стаканом, но в конце концов они научились перенаправлять раздражение и агрессию в нужное русло, сжигая негатив укусами во время диких катаний по простыне. А теперь Саске обнимает его. Спустя, без малого, год, объявляется на пороге, словно так и должно быть. Зарывается ладонью в волосы, жмется, но молчит. И Наруто понимает: свербит. Ноет и стонет омежья натура, так давно позабывшая, что значит быть прижатой к самому сердцу. Саске тянется к нему, застыв в нескольких миллиметрах от чуть подрагивающих губ, и Наруто согревает их своим дыханием. Ему отчаянно хотелось стереть эти жалкие миллиметры в пыль и прильнуть к этим соблазнительным раскрасневшимся губам, но упрямая гордость заставляет отвернуться: не зря же он все восемь месяцев воздержания воспитывал в себе терпимость? - Чай? Кофе? – непринужденно спрашивает омега, отстраняясь и чувствуя пробегающий по коже холодок. - Все равно, что, - отвечает альфа и судорожно глотает воздух. Кухня в квартире была небольшой, но вмещала в себя всевозможную домашнюю утварь: на холодильнике покоилась мультиварка, микроволновая печь ютилась на кухонном гарнитуре рядом с фильтром и чайным сервизом. На ней стояла маленькая кофеварка – ее Саске помнил еще с университетских времен. Под мерный свист чайника Наруто достал две чашки и порезал лимон: симптомы простуды так просто не хотели отпускать его из объятий, из-за чего парень чувствовал себя из рук вон плохо. Альфа же уткнулся взглядом в заботливо выращенную омегой гортензию, что украшала обшарпанный подоконник. У него был сосредоточенный вид и хмурые брови, словно он обдумывал нечто очень важное. Потом, украдкой вздохнув, альфа просто сказал: - Я люблю тебя. «Я люблю тебя», - эхом повторялось в голове омеги, оставляя в мыслях лишь звенящую пустоту. Это был первый раз, когда Саске признал свои чувства к нему. И если бы это произошло многим раньше, Наруто бы ни секунды не раздумывал над ответом. - Почему сейчас, Саске? – голос дрогнул на гласной любимого имени. - Потому что тогда мы в этом не нуждались. А теперь я чувствую, что еще немного – и «нас» не станет, - тихо сказал он, очаровывая неподдельной искренностью в голосе. И всего лишь несколькими словами полностью обнажил свою душу, уверенно смотря прямо в глаза и пронизывая насквозь. Наруто попытался скинуть с себя морок, навеянный глубиной черных глаз. - Это невозможно, - с дрожью ответил омега и с силой поставил перед ним чашку на стол. - Почему? – резонно спросил Саске. Его напряженная спина отбрасывала причудливые тени на стену. - Тебе только кажется. На самом деле – это все обман и самовнушение, не более. Ты просто привык ко мне, так же, как привык пить кофе по утрам. Без кофе ты не умрешь. К счастью, без меня тоже. - Оставь этот бред, - поморщился альфа, грея руки о фарфоровый бок кружки ароматного кофе. – Как символично, – ухмыльнулся он, косясь на напиток. - Зачем я тебе нужен, Саске? – попробовал убедить Наруто еще раз, - ты ведь прекрасно справлялся без меня все это время. И дальше сможешь! Я ведь смог! - Херня, - самоуверенно заявил Учиха. – Не смей врать мне. Никогда. Я же вижу, придурок. - Да какого черта ты вообще приперся? – воскликнул омега. - Я же сказал, - ласково прошептал Саске, - я здесь за тобой. - Что случилось с Карин? – спросил Наруто. Он, честно, не хотел спрашивать. И, пожалуй, не хотел в действительности этого знать. Но щекотливый вопрос уже повис в воздухе, приоткрывая занавесу правды. - В смысле? Что именно тебя интересует? – не понял Саске. - Вы же истинные. Почему ты сидишь здесь, на моей кухне, и пьешь мой кофе. Почему ты не с ней? - Тебе это так важно? – изумился Саске, - я отшил ее еще до того, как ты уехал, - и, видя, как вытягивается в удивлении лицо омеги, быстро добавил: - я думал, ты в курсе. - Что?! - Только не говори, что опять в своей башке понапридумывал невесть чего. Господи! На что тебе мозг, если ты им пользоваться не умеешь? - Хорошо, допустим, - сгладил острый угол Наруто. Он прекрасно знал, что Саске это говорит не всерьез, и не собирался акцентировать на этом внимание. – Тогда чем ты там занимался все это время? Почему приехал только сейчас? - Я был занят кандидатской, - стушевался Саске, пряча взгляд в матовую поверхность кофе. - Защита ведь через год, времени навалом, разве нет? - Должна была быть. Но ты же вечно путаешь мне все карты, поэтому я ушел от программы, написал диссертацию, и мне разрешили ее защитить на год раньше. Наруто видел наглую ложь, что залегла темными кругами бессонных ночей под глазами. И с трепетным ужасом осознал истину: Саске из кожи вон лез, чтобы экстерном закончить обучение. Всего за каких-то несколько месяцев из обычного бакалавра альфа превратился в кандидата технических наук. И все ради того, чтобы вернуть какого-то жалкого омегу, который даже детей иметь не может? Наруто чувствовал себя виноватым. И чувствовал, что, к сожалению, он того не стоит. Страх закладывал уши, но Наруто не мог больше скрывать от своего альфы то, с чем до сих пор не мог смириться: - Я не могу иметь детей. Так что давай разойдемся, пока не поздно, - обреченно произнес он. - Ну не идиот ли ты после этого? – взмахнул руками Учиха. – Я, знаешь ли, давно догадался, что резус-факторы ни при чем. Зато тебя успокаивало, как по волшебству. - Но…, - -Наруто, - властно позвал Саске, и омега, повинуясь его воле, оторвал взгляд от пола, вновь попадая в плен гипнотизирующей глубины. - Мне не важно, чья кровь будет у наших детей. В крайнем случае, есть искусственное оплодотворение или суррогатное материнство. Суть в том, что я хочу создать семью с тобой. С той омегой, что знает, кто я, и кто она сама. С той, что терпит и принимает меня таким, какой я есть, с той, которую терплю и принимаю я. С той омегой, что делает меня счастливым. С той, которую делаю счастливой я. И это – ты, Наруто. Я люблю тебя. И если мне еще раз придется тебе это повторить, то, не обижайся, получишь. Как ты вообще мог подумать, что я свяжу свою жизнь с Карин? Она же не знает меня абсолютно! Я же не тупое животное, чтобы какие-то жалкие гормоны решали за меня как мне жить. - То есть ты предлагаешь быть вместе? – затаив дыхание спросил Наруто. -Нет, - твердо заявил альфа. - Я предлагаю тебе свою руку, надежное плечо, необъятное сердце, большой член и это бриллиантовое кольцо. - Ага, то есть, получить тебя целиком мне не удастся, - пошутил Наруто, но тут же нахмурился, – Подожди, какое, к черту, кольцо? Наруто не мог поверить, что это происходит с ним. Он действительно боялся, что, стоит ему на секундочку отвернуться, как Саске исчезнет. Ведь не может же человек в одночасье получить абсолютно все, что желает? Страх бурлил в его крови. Будто кто-то сжал его сердце в ладони. Происходящее казалось невероятным, ведь еще накануне он думал, что его любимый человек счастлив с другой омегой. Делится с нею своими тайными мыслями, сокровенными желаниями. А теперь оказалось, что Наруто сам себе все это придумал, а Саске на самом деле сидит напротив и говорит, что хочет узаконить их отношения. Как в замедленной съемке он смотрел на то, как Саске с торжественным видом достает листок, сложенный вчетверо. Смотрел, как тонкие пальцы его медленно разворачивают и кладут на стол. И происходящее вдруг перестало казаться бредом, потому что такой поступок был как раз в стиле Учихи. Перед Наруто действительно было кольцо. - Саске… оно же нарисованное! - едва сдерживая ослепительную улыбку произнес Наруто. Грифельные грани многогранника были выведены, пусть и жирными, но идеально ровными линиями. Интересно, сколько раз он их обводил, доводя до совершенства? -Ну, прости, денег на настоящее пока нет. Зато смотри, какой большой бриллиант! И Наруто позволил себе расплыться в до одури счастливой улыбке. Любовь, что дремала в нем все эти восемь месяцев, обратила время вспять и расправила крылья. Омега больше не мог сдерживать то, что с таким рвением хотело выплеснуться наружу: - Я люблю тебя, Саске, - признался омега. И увидел такую же счастливую улыбку в ответ. - Иди сюда, - позвал альфа, хлопая себя по бедру, и Наруто послушно забрался к нему на колени, прижимаясь всем телом. Саске потерся своим носом о его щеку, как всегда делал, чувствуя, что в чем-то виноват. Этот интимный, но весьма целомудренный жест был его персональным невысказанным «прости» и был искреннее, чем любые слова. - Ты же больше меня не оставишь? – спросил альфа, целуя его в висок. - Никогда, - ответил омега и поймал поцелуй губами, сладко простонав. И как будто с цепи сорвался. И, судя по сгустившемуся запаху, Саске – тоже. То, о чем Наруто мечтал все восемь месяцев, оказалось в его руках. И он больше никогда их не опустит. Целовались жадно, со вкусом, ласкаясь языками и судорожно дыша. С силой сжимали друг друга в объятьях, стараясь слиться в монолит. Та нехватка, что ощущали оба, все еще напоминала о себе в желании утолить голод. Не столько сексуальный, сколько эмоциональный. И если раньше страсть опьяняла и заставляла срывать одежду быстрей, чтобы заняться жарким сексом, то теперь Наруто с удивлением понял, что хочет немного оттянуть этот момент, чтобы еще немного насладиться одним лишь присутствием Учихи. Его сильные руки, казалось, были везде: Саске то гладил его по пояснице, то сжимал плечи, то с усилием проводил по бедрам, словно изучая заново и подмечая изменения. Наруто тоже их чувствовал в нем: тактильная память говорила, что раньше бицепсы альфы были рельефнее, а животик плотнее. Бедра, бывшие раньше удобными, чуть заострились. Теперь у Саске даже ключицы стали более очерченными, а волосы отросли чуть больше обычного, стали жестче и не топорщились так причудливо. Но Саске, даже немного изменившись и похудев, все равно ему нравился. Он всегда ему нравился, любым. Наверное, если бы даже Учиха набрал лишний вес, то Наруто бы все равно его любил. Омега в нем довольно мурлыкала, вдыхая терпкий смолянистый и волнующий запах альфы. Он, будто мартовский кот, ластился к Саске и терся всем телом, продолжая упоительно целовать. Альфа же ласкал его языком, вылизывая рот, и оттягивал пальцами губы, держа лицо Наруто в своих ладонях, не позволяя отстраниться. Да Наруто и не хотел, однако трель звонка в дверь заставила вздрогнуть обоих и с разочарованием оторваться. - Кто это? – хрипло спросил альфа, прижимая Наруто за бедра к своему стояку. - Истинный, - пошутил Наруто, разрывая объятья. И с упоением наблюдал целую гамму эмоций на бледном лице. Сначала чарующие глаза Саске распахнулись в удивлении, затем сузились в зарождающемся гневе, а его тонкие брови сошлись на переносице в знак активного мыслительного процесса. - Какого хера?! – зло процедил альфа. И Наруто рассмеялся, не выдержав. - И кто из нас идиот, идиот? – весело проворковал омега. – Расслабься, самец, это всего лишь хозяйка квартиры за оплатой явилась. - Вот не мог без своих тупых шуток обойтись? – негодующе буркнул Учиха, заметно расслабляясь и переводя дыхание. И подумал: «Не зачем этому придурку знать, что я чуть инфаркт не схлопатал». Наруто же мстительно подумал о том, что Саске, хоть и всего на секунду, побывал в его шкуре. Звонок продолжал настойчиво раздражать. - Подожди в спальне, я сейчас, - смиренно попросил омега и нехотя слез с родных коленей, напоследок проведя рукой по большому члену, упирающемуся в ширинку джинс. - Я восемь месяцев ждал, - горько усмехнулся Саске, - так что подожду еще пару минут. Восхищение альфой захватило дух. Наруто поразился тому, как он незатейливо признался в том, что совершил очередной геройский подвиг ради него. Тепло заволокло сердце омеги и он, улыбнувшись, сказал: - Без меня не начинай, пожалуйста. И, под тихий смех, быстро пошел открывать дверь и вручать приготовленный заранее конверт. - Наруто! Сколько можно открывать? Ты что, спал? – возмущалась Цунаде, обращая внимание на его растрепанный вид. - Я вообще-то занят! – заметил Наруто и отдал деньги женщине. Цунаде уходить не спешила, а вместо этого подозрительно принюхивалась. Потом ее глаза прозорливо сузились: - О, не хотела мешать. Слава Богу, что тебя наконец-то хоть кто-то трахнет. И не будь такой язвой, не то замуж никогда не выйдешь. Но если вы будете жить вместе, то и платить будете за двоих. - А если бы вы не были такой скрягой, то вас бы тоже кто-нибудь… - Ах ты, щенок неблагодарный! - Всего хорошего, госпожа Цунаде, - Наруто отвесил шутовской поклон и захлопнул дверь прямо перед носом женщины. И поспешил в спальню, где его дожидался взвинченный, возбужденный донельзя альфа. Обнаженный, во всей красе, с гордо поднятым членом. Наруто почувствовал, как становится влажным и сглотнул, любовно ощупывая взглядом подтянутое тело. - Ну, я же просил без меня не начинать! - Слишком долго, - парировал Саске, дергая омегу за руку на себя и ловя в свои объятья. Омега потерся щекой о его плечо и почувствовал, что в этот самый момент как никогда хотел подчиниться этим требовательным касаниям. Учиха снимал с него футболку медленно, массируя спину, и заставлял Наруто изгибаться в его руках, сопровождая это игривым укусом взашей, недостаточно сильным, чтобы поставить свою метку. Омега хотел принадлежать этому альфе. Гордому, заносчивому, невероятно притягательному, горячо и всеохватно любимому. Саске чувствовал то же, испытывая эйфорию от того, что Наруто так рьяно возбуждается. Но у альфы был еще один невысказанный вопрос, который лишь недавно стал его беспокоить. - А если серьезно, что с твоим истинным? Ты его встретил? – спросил Учиха, покрывая поцелуями линию скул. - Да, - простонал Наруто и провел пальцами по ягодицам альфы, наслаждаясь происходящим в полной мере. Его голова уже подернулась дурманом феромонов, и мысли заволокло неистовым желанием. - И что? – продолжал любопытствовать Саске, спускаясь цепочкой поцелуев к груди и лишая Наруто оставшейся одежды. - Я подумал, что не хочу связывать жизнь с человеком, которого не знаю. Это как получить кота в мешке. Да и как только он узнал, что я не могу иметь детей, я ему стал не нужен. - Вот ведь грязный ублюдок, - оторвавшись от соска, в сердцах выплюнул Саске. – Я рад, что так получилось, но… - Забудь, - посоветовал омега, - я сам так хотел. Может, оставим разговоры? – просил он, провокационно поддаваясь бедрами навстречу. - Как пожелаешь, - ухмыльнулся в ответ альфа и повалил омегу на разворошенную кровать. Одеяло скомкалось где-то сбоку, ватная подушка с хлопком упала на пол. Они даже не выключали свет, хотя на самом деле он и не мешал. Несомненно, находить в полутьме чужие губы на ощупь – весьма приятно, так же как то, что в темноте все чувства магическим образом обостряются, но омега, так же как альфа, нуждался в том, чтобы видеть. Яркая лампа давала возможность детально рассмотреть очерченные мышцы плеч и груди. Темная волосяная дорожка, такая же волнующая воображение, как Наруто помнил, тянулась витиеватыми узорами от впадины пупка к самому члену, переходя на лобке в более густой, но аккуратно стриженый островок. Омега, как завороженный, очертил ее пальцами и погладил неприметную родинку, украшающую основание крепкого, чуть изогнутого члена. У Саске красивый член – Наруто никогда не признавал этого вслух, но всегда так думал. Учихе же не надо было это слышать, чтобы знать, ведь омега никогда не обделял его детородный орган вниманием. Вот и сейчас Наруто юркнул под локоть Саске и с наслаждением вобрал в себя ярко-красную головку его члена, вызывая в альфе желание поглубже толкнуться в глубину его рта. И это не было чем-то постыдным и унизительным, как бывало у альфы с другими омегами. Наруто брал в рот так непринужденно и смело, будто в этом и было заключено его природное предназначение. Омега со вкусом вобрал в себя его член и дерзко сверкнул глазами из-под полуопущенных ресниц. Его язык порхал по разгоряченной коже, а губы нежно обнимали ствол, будто бы говорили: « Я люблю тебя». Тепло, струящееся от его пальцев, что бережно сжимали яички, пульсировало и отдавало где-то слева, под ребрами. Разрумянившиеся щеки омеги, то и дело вздувающиеся по очереди, очень хотелось сжать ладонями, чтобы почувствовать: это всерьез. И больше не будет одиноких вечеров на подоконнике с его любимой кружкой, что забыл впопыхах, ускользая от него в этот городишко. Не будет больше этих бессмысленных тупых снов, что цепочкой проложило сознание между мирами. Будто бы Наруто каждую ночь желал ему спокойной ночи и пел колыбельные их несуществующим детям. Приснится же. И больше не будет так больно просыпаться в неведении. Где он? Как он? Что с ним? Наруто теперь здесь, рядом. Мнет его яйца своими большими ладонями и страстно выцеловывает каждую клеточку его тела. Саске ведь не верил. До последнего не верил в счастливый конец, но, не окунувшись в прорубь негоже плеваться холодом. А окунувшимся ведь вовсе не холодно. Жар колол его изнутри, поднимаясь все выше, а может и глубже. И заволокло. Защемило сердце в судорожных конвульсиях «мое». Он потянул белокурую прядку, заставляя омегу оторваться от крышесносного минета, чтобы почувствовать свой вкус на его спелых губах и затянуться им, как сигаретой. И если бы Наруто был съедобен, то Саске б его сожрал. Целиком, без остатка, со всеми костями и потрохами – так сильно он хотел, чтобы Наруто ему принадлежал. И чтоб никаких «если» или «потом». Время без него научило Саске искренности. И тому маленькому секрету, что лучше говорить все и сразу, чем потом не иметь возможности сказать даже в темноту одиночества. И Саске говорил. Крепко сжимая в объятьях омегу, альфа решил связать с ней всю оставшуюся жизнь, отмерянную кем-то там сверху. Укусил сильно взашей, ставя, наконец, свою метку. С громким рыком, слизывая капли теплой крови. Затем прикусил свой язык и прижал рану к ране. И в этот момент на него рухнула основа мироздания: он будто поменялся с Наруто местами и одновременно оставался собой. Души, тосковавшие друг по другу бесконечные тысячи лет прожитых порознь жизней стали врастать друг в друга. И, хоть они не были предначертаны друг другу судьбой или природой или кем-нибудь сверху, они все равно смогли создать сильную связь, что словно перевернула их местами. Наруто чувствовал все тревоги Саске, словно то были его собственные. И больше не сомневался в том, что черные глаза на него смотрят с любовью, будь то при интимном полумраке, будь то при ярком свете люстры в его маленькой спальне съемной квартиры. Саске чувствовал горечь бесплодия на своем языке, будто бы он сам был бесплодным. Они вобрали в себя черты друг друга и стерли границы между сознаниями. И Саске понял: ему действительно желали спокойной ночи и доброго утра. И это вовсе не было сплошным глупым бесконечным сном. Каждый хотел захлебнуться этим мгновением, когда два разных по сути человека стали единым целым. Словно ластиком стерлось время, обиды, предрассудки и весь остальной мир. Они будут вместе. И так до восьмерки упавшей.