Кенсулогия для чайников

Время близилось к Рождеству, когда впервые за последние недели улёгся ветер, а в холодном воздухе стояли тишина и спокойствие. Было только начало морозного декабря, снег больше не кружил бешеными снежинками, а сугробами лежал на земле, заставляя молодых волшебников всеми силами протаптывать себе дорогу в Хогсмид. Суббота знаменовалась еженедельным походом в Сладкое Королевство, и Чонин уже предвкушал покупку целого мешка шоколадных лягушек. Ну, или нескольких штучек хотя бы. Сказать честно, он не был уверен, сколько денег у него вообще осталось. В сундуке, на самом дне, в бархатном мешочке, конечно, была заначка, но спускать матушкины на чёрный день сегодня Чонин не был намерен, да и не перевёл он ещё их в магическую валюту. В итоге Чонин просто сгрёб кучу сиклей, не пересчитывая, и засунул в карман. Надвигались праздники, и с совой мать обещала послать ещё немного денег. Не то, что проживание в Хогвартсе стоило вообще чего-нибудь, исключая, разве что, покупки сливочного пива или перьев. Однако в этом году пришлось раскошелиться на новую метлу, старая совсем перестала слушаться, а школьные Чистометы Чонина не устраивали – из-за их медлительности они чуть не проиграли матч с Рэйвенкло. Выслушивать насмешки, как капитану, ему очень не хотелось (но кто его вообще спрашивает). Чонин надел свою зимнюю мантию и уже заматывался в тёплый шарф с эмблемой факультета, когда Минсок со всей дури шлёпнул его по плечу. Чонин болезненно ойкнул. – Давай быстрее, Мерлин тебя за ногу, одни остались! Чонин послушно поплёлся следом. Это был его последний год, Т.Р.И.Т.О.Н.ы маячили перед носом, Чунмен заставлял заниматься каждый день до отбоя. Чонин и занимался, стараясь, он хоть и был безалаберным балбесом, но важность экзаменов понимал. Во втором полугодии тренировки по квиддичу придётся сдвинуть – не он один засиживался в библиотеке допоздна, – и это ещё одна проблема. Лухань обещала помочь составить расписание, но особо на неё он не рассчитывал, предпочитая делать все самостоятельно. Коротко говоря, задач у него стояло выше крыши. Единственная отрада – традиционные субботы в Трёх метлах с Минсоком и остальными. Они уже практически добрались до Хогсмида, когда рядом с ними поравнялись две знакомые фигурки. Лухань в её роскошной шубке выглядела как воздушный розовый зефир, светлые кудри пушились над гриффиндорским шарфом, а на кукольном лице сияла улыбка. Они были знакомы со второго курса, ещё со спаренных с Гриффиндором Чар, и Чонину иногда казалось, что Лухань улыбалась постоянно. Серьезно. Он перевёл взгляд на её спутницу и подавил вздох. Если Лухань напоминала зефир, то Кенсу больше походила на засохший кусок хлеба. В отличие от Лухань, волосы Кенсу едва прикрывали уши, а цветом напоминали любимую мантию профессора Снейпа. Она была низкой и угловатой, ниже Лухань примерно на полголовы, а Чонину уж и подавно еле доставала до груди, и если Лухань при виде них с Минсоком начинала светиться, то Кенсу только мрачнела. И это все ещё без того, что училась она на змеином факультете. Никто из их компании до сих пор не понимает, как эти две вообще стали лучшими подругами. Кенсу можно было с чистой совестью назвать странной. Она почти всегда молчала, сидела в углу, когда Лухань удавалось вытащить её на их общие сборища, и часто утыкалась взглядом в одну точку, выпадая из реальности. Обычно такой точкой становился Чонин. Вслух он бы не признался, но в такие моменты он чувствовал, как по спине стекает холодный пот. Помимо Лухань у Кенсу друзей не было, ну, как было ему известно. Чонин не удивился бы, если бы оказалось, что она водит шуры-муры с домовыми эльфами или ещё какими существами – о, Кенсу могла. Ученики же предпочитали обходить Кенсу стороной. Среди младших курсов даже ходила легенда, что какой-то смельчак как-то раз попытался над ней то ли посмеяться, то ли познакомиться, а До наслала на него Летучемышиный сглаз. Молча. Чонин не верил в эту чушь, конечно, но за свою шкуру опасался. – Привет, Чонин! – Лухань уже закончила щебетать с Минсоком и переключилась на него. Чонин чуть улыбнулся – что ни говори, а Лухань он рад видеть всегда. Он вежливо кивнул ей, потом перевёл взгляд на Кенсу и с усилием кивнул тоже. Кенсу пялилась прямо ему в подбородок. Минсок подхватил их двоих под руки, Лухань вцепилась в шарф Кенсу, и они всей гурьбой завалились в Три метлы. Чонин сразу же наткнулся на Бэкхена – тот усиленно махал им, чуть не свалившись со стула. Чунмен напротив только покачал головой. Они расселись полукругом, Лухань ухватила себе место рядом с ним, а Кенсу с двух сторон зажали Бэкхен и Минсок. Чонин мысленно им посочувствовал – казалось, что мрачную ауру, исходящую от девушки, можно было потрогать руками. Не успел он отпить своё сливочное пиво, как его толкнули в плечо. – Пошли, возьмём добавки! – воскликнула Лухань. За общим гомоном их услышала только Кенсу – она подняла голову, посмотрела на Чонина, отчего у него сердце ушло в пятки, и снова начала разглядывать свой бокал. Бэкхен с Минсоком выясняли отношения, а Чунмен все пытался вставить слово, но его никто не замечал. – У тебя полный стакан. – Чонин, мы идём за выпивкой, – Лухань заглянула ему в глаза и моргнула. Чонин ойкнул. – О. Оу, давай. Когда они уже почти дошли до стойки, Лухань схватила его за загривок и потащила в угол, где стоял неуютный полумрак. Она оглянулась, проверяя их столик – все было как обычно, – а потом на скорую руку наложила Заглушающее и Отвлекающее. Чонину было интересно знать, какой вопрос требовал подобных мер. – Чонин, ты должен пригласить Кенсу на Святочный Бал. Нет, он передумал, ему не было интересно. – Извини, – Чонин почесал затылок. Лухань смотрела на него без тени улыбки, что было довольно неуютно. – Мне случайно показалось, что ты сказала, чтобы я пригласил Кенсу на Святочный Бал. – Да, именно это я и имела в виду, – подтвердила Лухань. Господи, да это просто смешно. Абсурдно. Чонин даже попробовал улыбнуться, но прекратил, осознавая, что Лухань абсолютно серьёзна. – Лухань, – начал он, старательно подбираясь слова, но когда увидел её взгляд, они как-то сами собой застряли в горле. – Гм. Ты просишь невозможное. Знаешь, не то, что я её как-то бою– – Понимаешь, – Лухань вся сдулась, словно воздушный шарик, и прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Чонин замолчал и последовал её примеру, внимательно вглядываясь в её вмиг осунувшееся лицо и плотно сжатые губы. – Это наш последний год. Самый последний, а Кенсу ещё никто... ну, ты понял, – она приподняла бровь и смущённо поглядела на него. – Вообще-то, не совсем. – Я не хочу, чтобы она снова провела этот вечер одна, – вздохнула Лухань, и её взгляд стал умоляющим. Чонин никогда не мог его выносить. Лухань знала, что Чонин согласится. Чонин знал тоже. Его сердце сжималось от перспективы в лице До, но Лухань же... Черт, она такая хорошенькая. Чонин не входил в ту самую половину учеников, которые были влюблены в Лухань, скорее всего потому, что зная её с двенадцати лет, уже успел изучить все непривлекательные стороны подруги, включающие болтовню, чрезмерную энергичность и излишнюю жизнерадостность (правда, излишнюю, и именно поэтому видеть, как погрустнела Лухань, было не только непривычно, но и неприятно в какой-то степени). Хотя, и достоинства её он мог оценить по-настоящему. Лухань всегда подбирала всех страждущих и плачущих под своё крыло, будь то потерявшийся книззл или Кенсу. Хотя Кенсу под описание как-то не подходила. Чонин вспомнил об этом и мысленно перенёс этот пункт в "недостатки". – Но почему я? – А кто ещё? И потом, тебе я доверяю. Меня ждёт Минсок, Чунмена уже пригласила Айрин, а Бэкхен... – Я в курсе, – усмехается Чонин и Лухань отражает его ухмылку. – В любом случае, с чего ты взяла, что я свободен? – Брось, – она снова толкнула его в плечо. – Тебе самому не с кем пойти. – Да, но я мог бы позвать... – Из всех свободных остались только Кенсу и Булстроуд. Чонин решает промолчать о том, что Миллисент, которая шире и выше его самого, ещё не самый худший вариант – Лухань может действительно обидеться. – Позови её завтра. Ну, или в понедельник, но чем быстрее, тем лучше. – Боишься, что меня опередят? Улыбка спадает с лица Лухань. Чонин стушевывается. – Не говори так. Они возвращаются в Хогвартс спустя два бокала сливочного пива и похода в магазинчик Уизли, филиал которого близнецы открыли в деревне, и где Бэкхен скупает несколько пачек блевательных батончиков и резвящихся говорящих червяков. – Хорошо посидели, – решает после душа Минсок, развалившись на своей кровати. Чонин что-то мычит, но Минсоку хватает и этого. Уже позже, лёжа в постели, он задумывается о том, что какого вообще черта. В голове проносится легенда про счастливчика, словившего сглаз, и Чонина бьет нервная дрожь. Как отреагирует Кенсу? Он почему-то представил, как обычно бледные щёки Кенсу заливаются коралловым румянцем, а тяжёлый взгляд исподлобья становится ярким, и глаза у неё начинают бегать туда-сюда, и пальцы рук она теребит от смущения. Но потом Кенсу выпрямляется, уголки её губ отпускаются вниз, а в зрачках горит адское пламя. Она ловко вынимает свою волшебную палочку и насылает на Чонина заклятье щекотки и ослиных ушей одновременно. Чонин с криком просыпается. За завтраком в Большом зале, куда Чонин спускается после десяти минут рассматривания своих ушей (человеческих) перед зеркалом, стоял привычный шум. Минсок занимает ему место рядом с собой, но Чонин, на секунду задумавшись, садится напротив друга. С такого положения был отлично виден слизеринский стол. Накладывая себе тосты, он незаметно бросает туда взгляд. Кенсу находится сразу же: она сидит особняком ото всех, но ближе всего к О Сехуну – очень неприятному типу, впрочем, как и все слизеринцы. До медленно пьёт тыквенный сок, но будто почувствовав, что на неё смотрят, поднимает глаза. Чонин от неожиданности давится сосиской и поспешно поворачивается к Минсоку, начиная разговор. Вспоминается сегодняшний сон. – Ну, как идут дела? – шёпотом спрашивает Лухань. У них по понедельникам была спаренная Травология, но в этот раз Чонин как никогда мечтал Лухань не встречать. Он избегал её все воскресенье, просидевши весь день в гостиной собственного факультета и даже пропустив обед и ужин, но уроки надо было посещать обязательно. – Я работаю над этим. – Часики тикают, – она опять шепчет ему в красное ухо и медленно отстраняется, издавая тик-тик-тик- звуки. Минсок на то и лучший друг, что легко замечает его подавленное состояние. Чонин упирается несколько минут, но потом сдаётся и рассказывает все – того предсказуемо передергивает от страха. Минсок говорит, что Лухань сумасшедшая, а Чонин напоминает, что он с ней встречается. Минсок послушно замолкает. Набирается храбрости Чонин только в среду. Он тянет до последнего, но горящие взгляды Лухань, когда они встречаются в коридоре, жгут затылок. Чонин собирался подойти к Кенсу перед завтраком, но когда он вошёл в большой зал, та уже доедала. Чонин подумал, что на полный желудок любое дело делается лучше, и решил все действо отложить до спаренных Зелий. А потом до ужина. Он бы и дальше все переносил, если бы Лухань не прижала его, как жучка, перед отбоем, вот и пришлось пообещать, что с Кенсу он поговорит в среду, не позже. Чонин находит её на улице, после двойного Ухода за магическими существами седьмого курса Слизерина. Кенсу одна сидела на скамейке, трансфигурируемой, видимо, из обломков чучела, разорванного хагридовой зверушкой (Чонин не желал знать, какой именно) и развлекалась тем, что меняла найденным на дороге камушкам форму и цвет. Возле неё, на деревянной поверхности, уже лежало несколько штук самых разных: голубые, жёлтые, серые в крапинку и синие в полоску. По мнению Чонина, это было сомнительное времяпровождение. Свою палочку он положил в карман мантии, на случай, если Кенсу все же захочется превратить его уши в ослиные. – Привет, – он пытается звучать непринужденно, но выходит откровенно плохо. Чонин сжимает палочку потными пальцами и готов вытащить её в любой момент, чтобы поставить хотя бы примитивный щит. Кенсу даже не вздрагивает. Она медленно поднимается голову и мрачно смотрит на него в упор. Чонин сглатывает. – Я тут хотел тебя спросить... – он старается не смотреть на Кенсу, решив, что его взгляд может её раззадорить, и дай Мерлин ему тогда уйти живым. Поэтому он изучает свои кроссовки. Кенсу не говорит ничего. Ох, это же так легко! Позвать девушку на танцы! Чего это Чонин ведёт себя, как трус? – Хотел спросить... – Как два пальца об асфальт. Бам – и готово. Ну, вот что она ему сделает, что? – Понимаешь... – от ушей избавиться легко. Ну, вроде бы. Надо будет конечно заглянуть к мадам Помфри, но это же не конец света? – Можешь помочь мне с Зельями? Чонин готов превратить себя в осла полностью и собственноручно. Лухань его убьёт. А Кенсу все ещё молчит и смотрит. До Чонина неожиданно доходит, что он никогда и не слышал её голоса. Единственная, с кем Кенсу разговаривала, была её лучшая подруга. Чонину иногда казалось, что Кенсу вообще не издаёт ни звука – на спаренных Зельях и ЗОТИ она никогда не выглядела увлечённой настолько, чтобы отвечать на вопросы преподавателей. Как-то раз на пятом курсе они с Минсоком даже поспорили, и Чонин проиграл. Кенсу вполне себе как человек беседовала с Лухань, но как только они подходили поближе, она замолкала. А потом Лухань начинала носиться возле них, словно стрекоза, и Чонин вообще о подобном больше не задумывался. А вот теперь это выглядело жутко. – Ладно, – тихо говорит Кенсу, но для Чонина это звучит как гром среди ясного неба. Ему хочется переспросить, поняла ли Кенсу, что он предложил, но выглядеть полным придурком... нет. – Встретимся в библиотеке. Чонин усиленно закивал. Кенсу сунула палочку за пазуху, хмуро на него посмотрела и, не сказав больше ни слова, направилась к замку. Камешки напоминанием блестели на солнце. X Дни в декабре были совсем уж короткие, поэтому тренировки Чонин проводил сразу же после уроков. Когда они заканчивали, солнце уже садилось. Снитч при такой погоде было ловить бессмысленно, поэтому ловца Чонин отпускал, а после начинала ныть вся команда, так что приходилось теперь отпускать всех. Сам он задерживался до последнего, но одному охотнику было делать нечего. Он бессмысленно бросал квоффл в пустые кольца, летал кругом по полю, безуспешно пытался придумать новую тактику. Иногда увлекался настолько, что забывал о времени. В библиотеку Чонин нёсся как угорелый. Мадам Пинс шипит, когда он влетает в помещение на полной скорости. Чонин даже помыться не успел, только скинул потную квиддичную мантию и натянул на себя уже грязную пропахшую за сегодня рубашку. На душ времени просто не было, и Чонин даже не удивился бы, если бы Кенсу ушла. Но та сидела в дальней секции, а пламя свечи как-то красиво отражалось в её коротких волосах, которые она то и дело убирала за уши, и ждала. Чонин пригладил уже свои, растрёпанные до невозможности волосы, хотя им бы больше подошло слово солома, и аккуратно сел напротив. Кенсу даже не посмотрела на него, продолжая писать, только придвинула одной рукой какие-то пергаменты. Чонин тихо поздоровался и развернул их. Это были конспекты по Зельям начиная с этого года, написанные ровным аккуратным почерком. На одном листе Чонин обнаружил несколько колонок, где зелья были распределены по составу: комплексные, требующие особых условий и бытовые. На другом был написан список всевозможных ингредиентов с не только описанием собственных свойств, но ещё и порядком их взаимодействия друг с другом. На остальных же Чонин нашёл правила и исключения. У него не было особых проблем с Зельями, в тот раз он сказал то, что первое пришло в голову, но черт, получить такую скомбинированную информацию он мечтал давно. Чонин мысленно поблагодарил Кенсу и начал переписывать. – Странное у тебя перо, – послышалось рядом. Чонин поднял взгляд и чуть не подавился, потому что Кенсу мрачно смотрела на его руку и, о Мерлин, выглядела заинтересованной. – Это ручка. Маггловское приспособление. Кенсу кивнула и снова уткнулась в свои записи, периодически кидая на его самую обычную шариковую ручку странные взгляды. Через две минуты Чонин не выдержал: – Хочешь попробовать? Кенсу недоверчиво кивнула и написала пару строк на своём пергаменте. – Удобно, – заключила она. Их разговор на этом закончился, но Чонин был приятно удивлён её раскрепощённости, если это можно было назвать так. Он и забыл, что Кенсу – чистокровная волшебница, но когда после ручки она начала будто бы незаметно разглядывать его кроссовки, до него дошло. Чонину стало неловко – сам он был магглорожденным. Они просидели ещё около получаса, но переписать все Чонин не успел, а попросить взять чужие конспекты с собой так и не смог. Впрочем, Кенсу, похоже, и не собиралась с ними расставаться. Она свернула их и положила к остальным своим записям, сказав, что он может дописать в следующий раз. Чонин представил следующий раз и ужаснулся. А потом вспомнил, что так и не позвал её на Святочный Бал. – Ты пригласил её? – он наткнулся на Лухань тем же вечером. Чонин тогда ответил что-то про то, что ему нужно больше времени, и поспешил в гостиную. После встречи с Кенсу он чувствовал себя как выжитый лимон – переволновался настолько, что хватило бы на ближайшие месяцы. Они занимаются вместе ещё несколько дней, но Чонин так и не заводит разговор про Бал. То есть, никто из них не заводит вообще никаких разговоров. Он больше не опаздывает, но всегда приходит в библиотеку позже Кенсу, тихо здоровается, получает в ответ кивок и пергаменты. И ещё Чонин больше не боится отхватить заклятье ослиных ушей в спину, рассудив, что раз Кенсу не сделала это в первый раз, то и сейчас смысла не было. Зелья он заканчивает переписывать спустя несколько дней, и это его очень, очень нервировало, потому что больше причин для встреч с Кенсу не находилось, приглашение все не срывалось с его губ, а время утекало. Но все происходит само собой, когда свитки, которые он берет, оказываются по Чарам. А потом по Рунам, Трансфигурации и даже ЗОТИ. Не было только... – Что у тебя по Маггловедению? – спрашивает Чонин как-то раз прежде, чем успевает себя остановить. С того случая они больше не беседовали, и это было первое предложение за последние две недели, которые он сказал Кенсу. Ну, не то, что раньше он говорил ей хоть несколько... – "Тролль". – Гм, – он замолкает, а потом снова открывает свой болтливый рот. – Тебе помочь? Он старается незаметно потрогать свои уши. Мало ли, вдруг Кенсу владеет беспалочковой магией. Но Чонин чувствует себя обязанным – благодаря чужим записям его оценки гораздо улучшились, что отметили все преподаватели, кроме профессора Снейпа, но этим Чонин не был разочарован. – Давай… С этого дня Чонин, стараясь не запинаться, говорит Кенсу о магглах все, что знает. Он зачем-то рассказывает ей о своей матери, которая работает на телевидении, рассказывает что такое, собственно, это самое телевидение, рассказывает много о чем, благо по Маггловедению у него было "Превосходно", что легко объяснить. Иногда Чонин нервничает и кашляет, но Кенсу все время молчит и Чонин ей за это благодарен. Во время его рассказов она не перестаёт писать, и её чёрные пряди постоянно лезут ей в глаза – челка Кенсу почему-то ниже положенного, Чонин замечает только сейчас. Когда их отношения доходят до того, что Кенсу кивает ему в коридорах или в Большом зале, Чонин решается. Это первый раз, когда она выглядит удивлённой, и Чонин себя с этим поздравляет. Она рассматривает обычную пластиковую заколку кричаще-розового цвета, вроде той, что была у младшей сестры Чонина. Пауза затягивается и становится неловкой. Чонин думает, что это было ужасной идеей. – Спасибо. На следующий день на завтраке он замечает, что Кенсу собрала волосы назад, даже челку, и сделала хвостик на затылке, который был таким маленьким и смотрелся так нелепо, что было даже смешно. У Кенсу оказываются большие и вовсе не такие страшные (но все равно страшные, первокурсники в этот день отшатываются от неё ещё более испуганно) глаза, высокий лоб и густые брови. Чонин, поборов страх, говорит, что ей идёт. А потом случаются две вещи. Лухань ловит его возле кабинета Истории Магии и затаскивает в тёмную нишу, прижав ладонь к его рту. Чонин даже пугается сначала, потом расслабляется, узнавая Лухань, а потом пугается снова. Она выглядит восторженно-счастливо-злой. – Что ты сделал с Кенсу? Чонин немного опешил. – Чего? – он говорит ей в руку, так что звуки получаются вообще непонятными, но Лухань это не волнует. – Просто продолжай! Она целует его в щеку, потом собственноручно стирает свою слюну и подпрыгивающей походкой направляется на Прорицание. Чонин недоуменно смотрит ей вслед ещё пару минут, а поворачиваясь, натыкается на тяжёлый взгляд О Сехуна. У Чонина крутит в животе от плохого предчувствия, которое, впрочем, заменяется ярчайшим восторгом этим же вечером. – Как?! – у него даже не хватает слов. Чонин глядит на колдографию в своих руках, где Уэнди Салливан, самая молодая из всех вратарей страны, задорно улыбается, одной рукой сжимая древко метлы, а другой махая в колдокамеру. Внизу стоит автограф. Чонин не может поверить. – Ты не знал? – тихо спрашивает Кенсу. Голос у неё всегда такой, Чонин почти привык. – Моя семья владеет командой. Чонин почти задыхается. – Только не говори, что ты любишь квиддич. Кенсу смотрит на него хмуро, но взгляд такой у неё тоже всегда, и он уже не кажется злым. Чонин за прошедшие недели хорошо её узнает. Этим вечером они летают несколько часов, и Чонин убеждается в том, что Кенсу первоклассный загонщик. Бладжер попадает прямо по нему, и он хоть чуть и не ломает себе руку, все равно не может скрыть удивление и восторг. Маленькая Кенсу сидит на метле так, будто уже родилась вместе с ней, а тяжелую биту держит уверенно и словно это не стоит хоть каких-то усилий. Потом Чонин вспоминает её родителей и все становится понятно. До отбоя остаётся около часа, они медленно идут обратно к замку, оба тяжело дышащие и раскрасневшиеся. Чонин украдкой разглядывает свою новую, как ему хотелось бы думать, подругу. Кенсу вспотела, её школьная мантия сбилась, слизеринский галстук почти развязался, а волосы превратились в гнездо кого-то там, и даже его заколка их не сдержала. Чонин хмурится, когда в голову приходит странная мысль: – Но почему ты не в команде? – неуверенно спрашивает он. – Пак хоть и хорошо играет, но, серьезно, ты просто бомба. Он наблюдает за эмоциями на её лице. С последних пор это стало занимательно, когда Чонин научился их различать. Сначала Кенсу чуть краснеет от комплимента, хоть и хмурится, а потом складка между ее бровей разглаживается, а губы вытягиваются в тонкую полоску. Чонин жалеет, что спросил. – Сехун, – коротко отвечает она, будто это все объясняет. Впрочем, вскоре Кенсу продолжает. – Он считает, что мне не место в команде, ответил, что не будет там девчонок держать. – Знаешь, – говорит Чонин спустя пару минут, когда им уже надо расставаться. Чонину идти к кухням, а Кенсу – спускаться в подземелья. – Я ему немного благодарен. С тобой на поле мы бы проиграли точно. Кенсу улыбается, и это самое странное и завораживающее зрелище, которое видел Чонин. X Кенсу оказывается ужасно интересной, что Чонин понимает в конце декабря. Они разговаривают все больше и больше, их занятия становятся длиннее, а тренировкам с командой Чонин теперь предпочитает полеты с Кенсу. Своего поведения она не меняет, но ему становится с ней так легко, и до Чонина доходит, что такой Кенсу была, в общем-то, всегда. Все это время она интересовалась "Холихедскими Гарпиями", любимой командой Чонина (она даже показывает свою колдографию с Джинни Уизли), все это время отлично разбиралась в ЗОТИ, все это время была милой, но не такой, как Лухань, а милой по-своему. Чонин вспоминает сравнение с куском хлеба и качает головой. Шоколадное печенье. Вот на кого походила Кенсу. Они все ещё совсем не похожи с Лухань, но Чонин ловит себя на мысли, что хочет пригласить Кенсу на Святочный Бал не по чьей-то просьбе, а по собственному желанию. Это немного смущает и сбивает с толку. Со стороны Гриффиндорского стола раздаётся привычный гомон – один Бэкхен чего стоит, поэтому Лухань перебирается за стол к ним с Минсоком. Она садится рядом с Чонином, напротив своего парня, а Чонин в свою очередь ищет взглядом Кенсу. У неё снова тот смешной хвостик, от которого у Чонина что-то тёплое разливается в груди, а сама Кенсу щурится и глядит на их компанию. Чонин чуть заметно улыбается – недавно с ним поделились тайной, что все мрачные взгляды у Кенсу из-за плохого зрения. Он кивает ей в сторону своей скамейки. Весь обед они сидят вместе. Сехун становится неприятной неожиданностью. – Ну и ну, – он подходит к ним после трапезы. Лухань хмурится и сжимает кулаки, но Сехун смотрит прямо в глаза Чонину. Минсок ушёл ещё с середины обеда, а Кенсу рядом с ним словно становится меньше. – Тебе не стыдно общаться с грязнокровым отребьем, До? Меня тошнит уже только от того, что я нахожусь с ним в одном помещении. Чонин фыркает – у чистокровных свои тараканы, он к ним уже привык. Издевательская улыбка все еще на лице Сехуна, когда он переводит взгляд на Кенсу. – До? – Чонин начинает чувствовать исходящую от однокурсника неприязнь. – Я спрашиваю, стыдно ли тебе? Лухань порывается что-то сказать, но Кенсу её останавливает. А потом насылает на Сехуна Летучемышиный сглаз. Молча. Чонин хохочет до боли в животе. X Осознание, что месяц закончился, находит на Чонина в день Бала. Он сидит на Чарах, рисует закорючки на пергаменте, и эта мысль сваливается на него будто снежный ком. Профессор Флитвик что-то щебечет у доски, а Чонин замечает, что у него дрожат руки. Он поднимает голову и встречается с вопросительным взглядом Лухань, что заставляет нервничать только сильнее. Он просрал целый долбанный месяц, думает Чонин. Почему-то вначале пригласить Кенсу казалось только легче. Откажет, заклятье нашлет, ну и что с того? А вот если недоуменно посмотрит, скажет прости, Чонин, но, эм, нет... Что будет-то? В итоге это оказывается даже сложнее, чем Чонин себе представлял. Хогвартс украшен гирляндами, мишурой, за учениками следуют по пятам зачарованные кем-то омелы, заставляя целоваться с первыми встречными. Играет рождественская музыка, даже Пивз начинает меньше шалить в честь праздника. Девчонки уже делают замысловатые причёски, парни обсуждают свои новые праздничные мантии. Кенсу весь день смотрит на него выжидающе и молчит. Молчит не как обычно, а как-то глухо, грустно и неправильно. Чонин старается заполнить паузу глупыми разговорами. Лухань во время ужина смотрит укоризненно, но ничего не говорит, а Чонин чувствует себя ужасно. Бал начнётся через несколько часов – их даже с последних занятий отпустили, чтобы дать время приодеться. У них должен был быть с Кенсу их обычный ежедневный полет в семь вечера, но она не приходит на поле. Чонин понятия не имеет, что ему делать. Он одиноко летает до самого начала Бала. Кенсу находит его сама. Чонин чуть не поперхнулся, когда увидел её в нарядном одеянии – мантия была длинной, шелковой, чёрной. Что ещё можно было ожидать от Кенсу? Его резинка в её волосах смотрится ещё более странно, чем обычно, но теперь смеяться как-то не хочется. Чонин уже не боится ослиных ушей, они у него и без того такие, видимо. – Я тут хотел тебя спросить... – начинает Чонин и сразу замолкает. Дежавю? Чуть меньше четырёх недель назад он пытался сказать то же самое, но так и не смог. Надо попытаться хотя бы на этот раз – до Святочного Бала осталось чуть меньше двадцати минут. – Хотел спросить... – перед глазами становится лицо Лухань, но быстро сменяется той единственной улыбкой Кенсу. – Понимаешь... – ну, что он как трус? Трус он? Нет. – Будешь со мной встречаться? Вот черт. Снова не то. Кенсу выглядит ошеломлённой. Чонин тоже. Неуютная тишина стоит в воздухе долго. Чонин думает, что успел несколько раз умереть. – Вообще-то, – после затянувшегося молчания говорит Кенсу. – Я хотела пригласить тебя на Святочный Бал. Лухань просила уже давно. Но ладно. Чонин глупо пялится на неё. – Встретимся в библиотеке.