твоя (моя) вина

Холодный воздух обращается ледяной водой в легких. Так почему я все еще могу дышать под этой толстой коркой льда? Точно. Это лишь железная поверхность стола, а я вовсе не тону. Живот словно прилип к позвоночнику… Когда я последний раз ел? Нет, сейчас это неважно. Намного правильнее задаться вопросом, где я. Черт, ответ крутится на кончике языка, осталось только поймать его и вытянуть на поверхность… Кажется, что-то случилось недавно: кто-то кричал. Кто это был? Ничего не могу вспомнить. Твою мать, свет так режет глаза. Даже слезы потекли. Что так противно капает рядом? Отсюда ассоциации с водой? Как же больно поворачивать шею. Видимо меня нехило приложили. Да отчего этот мерзкий звук? Так, это капает с соседнего стола, точно такого же, как мой. Это место вообще очень похоже на морг. Но что я здесь делаю? Может ли быть, что это кровь стекает с соседнего стола? Что я забыл?

* * *

Юнги открывает глаза и вглядывается в вид за окном: там только мелькания одинаковых деревьев, и понять, где он сейчас находится, не получается. На улице достаточно темно, чтобы разглядеть лица соседних пассажиров было невозможно. Часы на телефоне показывают, что ехать еще около двух часов. Небольшая картинка самолета вверху экрана радостно кричит о том, что дозвониться до него никто не сможет. Осталось совсем немного. Однообразный вид за окном скучен, но именно этим и привлекает Юнги. Он вглядывается в полумрак и словно ищет в нем ответы. «Смогу ли я начать здесь свою жизнь заново?» Автобус резко тормозит, и в салон медленно поднимается пожилая пара. Юнги лениво провожает их взглядом, когда его внимание цепляется за кровавые отблески на стекле. «Кафе», — гласит красная неоновая вывеска за окном и словно притягивает к себе. Стремление рождается в душе сумасшедшей потребностью, без которой кажется невозможным даже сделать глоток воздуха. Навязчивая идея, рожденная раньше, чем мысли смогли обрисоваться в словесную форму. Резкие изменения планов — не для Юнги, но, почему-то, он не может отказать себе в своем порыве. Срывается с места и выскакивает на жалкое подобие остановки, окруженной лишь темнотой. Пока он стоит и оглядывается по сторонам, водитель закрывает за ним дверь автобуса и трогается с места. Открывать кафе в таком безлюдном месте кажется не очень хорошей идеей. Юнги прикидывает, что до ближайшего населенного пункта должно быть не меньше десятка километров: не очень удобно для жизни. Но, видимо, люди на трассах частенько останавливаются перекусить. «А как часто они попадают в это место по той же причине, что и я?» А если точнее, то совсем без нее. Он еще раз смотрит на экран своего телефона и выключает его, решая, что в режиме полета пользы от него все равно никакой. Вдыхает поглубже чистый, в сравнении с городским, воздух и, поежившись от холода, направляется к еле заметной во мраке двери. Она открывается с тихим перезвоном колокольчика, совсем как в старых магазинах. Обстановка в кафе тоже далека от современной: обшарпанные деревянные, но мощные столы, и рядом с ними — стулья под стать. Стойка небольшая: со стареньким кассовым аппаратом на ней и небольшой банкой с мятными леденцами. Меню написано мелом на доске с уже изрядно облупившейся краской по углам. Это место даже пахнет как старая вещь, долго пылившаяся на чердаке. Юнги озирается по сторонам, но не видит абсолютно никого. Неловко потоптавшись на месте около минуты, он все же решается подать голос. — Здесь есть кто-нибудь? В ответ раздается лишь тишина, с каждым мгновением все больше и больше пробирающаяся в уши, и обволакивая собой все нутро. Юнги ежится от этого ощущения и, наконец, осознает, насколько глупым и легкомысленным был его поступок. Он уже начинает медленно отступать назад, обдумывая, как скоро сможет поймать в таком месте попутку, когда дверца за стойкой издает тихий скрип. В зал выходит черноволосый парень, что-то оттирая с ладоней, и удивленно смотрит на Юнги. — Вы давно здесь? Простите, я вас не слышал. Его голос звучит достаточно низко, и он почти на голову выше Юнги, но все же тот уверен, что этот парнишка его на несколько лет младше: скорее всего, все еще школьник. Юнги беззлобно ухмыляется и теряет всю свою сомнительность, заодно с планами убраться из этого места как можно скорее. Он подходит к стойке и, облокотившись на нее, отвечает: — Пару минут. Он без стеснения разглядывает незнакомца, а тот отвечает ему тем же. Они устают от этой игры в гляделки почти одновременно: школьник вдруг бесхитростно улыбается, слегка обнажая верхние зубы, а Юнги просто не может не вторить его улыбке. — Перебираетесь на новое место? Юнги неопределенно кивает, параллельно обдумывая мысль о том, что в его случае, это, скорее, называется по-другому. — Можно и так сказать. — Я так и подумал. В такое время года нечасто встретишь путешествующих. — Хотя, это тоже про меня. Парень поднимает на Юнги недоуменный взгляд, но, каким-то образом, не заставляет почувствовать себя не в своей тарелке: даже наоборот. Может это потому, что в этом кафе ощущается, словно они последние люди на земле. — Я перебираюсь на новое место, но еще не решил, куда именно стоит податься. Парень понимающе кивает и, на секунду задумавшись, указывает рукой на доску, висящую рядом, предлагая заказать что-нибудь из меню. — Кофе покрепче. Незнакомец уходит за дверь, оставляя Юнги наедине с собой, и возвращается спустя несколько минут, держа в руке кружку с горячим кофе. — Только должен предупредить: он не очень хороший. Юнги делает глоток и довольно хмыкает: в своей жизни он сталкивался с кофе и похуже. Незнакомец удовлетворенно кивает и какое-то время копошится в кассе, затем, наконец, снова обращая внимание на своего посетителя. — Собираетесь ехать всю ночь? Юнги давится смешком пополам с кофе, вспоминая, как опрометчиво соскочил с автобуса, и отрицательно качает головой. — Если честно, я ехал на обычном междугородном автобусе и сам не знаю, почему вдруг вышел именно здесь. — Но где вы собираетесь переночевать? Тут рядом нет ни одного населенного пункта. Юнги мысленно дает себе балл за собственную правоту. — Я без понятия, что собираюсь делать. Паренек мнется какое-то время, а затем, к удивлению Юнги, предлагает ему переночевать здесь. — Второй этаж — жилой, я живу там с приемными родителями. К тому же они сегодня уехали по делам в соседнюю деревню: я смогу постелить вам кровать в своей комнате, а сам лечь к ним. Одна ночь — вполне не проблема. Юнги сразу вспоминает пару, вошедшую в его автобус на этой остановке. — Это случайно не они уехали как раз перед моим приходом? — И в ответ на кивок продолжает. — В таком случае, я видел их в автобусе. Но не слишком ли они пожилые? Парень недовольно морщится, видимо ему не очень приятно разговаривать на эту тему, но он все же отвечает. — Им уже было за сорок, когда они меня усыновили. Мама не может иметь собственных детей, но все же она боролась до последнего. Юнги понимает, что ляпнул немного лишнего, и судорожно переводит разговор в другое русло: — И часто ты вот так помогаешь незнакомцам? — На самом деле, это первый раз. Юнги привстает со стула и, слегка наклонившись вперед, ближе к парню, хитро улыбается. — Ну, будем надеяться, что не последний. Почему-то незнакомца это очень смешит, и он долго не может перестать смеяться. Юнги неуверенно улыбается, не понимая, что в его достаточно неудачной попытке пошутить могло так сильно его насмешить. Все же успокоившись, парень протягивает Юнги руку и с детской улыбкой на лице представляется: — Чон Чонгук. — Юнги, но можно просто хён. Чонгук удивленно распахивает глаза и недоверчиво оглядывает его с головы до ног. — Почему ты так уверен в том, что ты — хён? — Малой, а ты школу то закончил хотя бы? — Вообще-то еще в прошлом году. — Недовольно бубнит себе под нос Чонгук, затем добавляя более громко. — К тому же, мне никто не дает меньше двадцати двух. Юнги и впрямь умиляется этой детской непосредственности. — Вот только это бы сути не изменило. По лицу младшего видно, что он не поверил ни одному слову. — Я все равно буду называть тебя по имени. Потому что на моем фоне ты выглядишь как самый настоящий донсэн. — Ладно, — усмехается Юнги. — Буду считать, что это плата за то, что ты сегодня не позволишь мне ночевать под открытым небом. Хотя я бы даже мог показать тебе документы, чтобы ты смог убедиться. Чонгук весело скалит зубы и направляется к выходу, объясняя, что изначально вышел в зал, чтобы закрыть кафе. Юнги наблюдает за каждым его шагом и думает, что его внезапный порыв был самым правильным решением для него на тот момент. Они поднимаются наверх уже через несколько минут, обсуждая какую-то идиотскую передачу, потому что только это и пришло Чонгуку на ум. Он показывает Юнги сначала ванную комнату в конце коридора, а затем ведет в свою комнату, выдавая ему для сна огромную белую футболку и спортивные штаны, несмотря на все отказы. Юнги довольно быстро смиряется и перестает спорить, думая, что в любом случае от такого настырного донсэна отвертеться невозможно. Чонгук крутится вокруг него еще какое-то время, видимо до одури соскучившись по компании ровесников, но затем Юнги отправляет его спать после пары особо широких зевков. В отличие от младшего, он успел устать от любого общества. Оставшись один в комнате, первым делом Юнги включает телефон и, в нерешительности замерев на какое-то время, все же выключает режим полета. Ждать приходится недолго. Примерно через минуту приходит достаточно объемная смс, в которой громоздкими наборами цифр перечислено около двенадцати входящих номеров. «Это не очень хорошо: видимо Намджун и его компания уже начали меня искать», — думает он и сразу же вскрывает крышку сотового, вытаскивая из него аккумулятор. — «Если повезет, то они пока еще не знают где я». — Я бы не был так в этом уверен, учитывая тот факт, что ты так наследил, словно твоя цель была привести их к себе как можно скорее. Юнги шепотом матерится и поворачивает голову на звук, только сейчас замечая огромное зеркало, прикрученное к двери шкафа. — Разве я не прав? — Нет. — Коротко кидает Юнги, хватая подвернувшийся под руку плед, и накрывая им шкаф вместе с зеркалом. Только сейчас ему не хватало затейливой компании собственного отражения. Того самого, из-за которого и начались все его неприятности. Юнги садится на кровать, подготовленную для него Чонгуком, и достает из кармана кофты упаковку таблеток. Небольшая баночка Мелипромина — решение проблемы почти на неделю. Юнги заглатывает сразу семь таблеток и про себя считает, сколько суток он уже не спал. Уснуть сейчас, пока он в бегах, а Намджун ищет его изо всех сил — значит проиграть, так и не начав битву. Единственное, что ему сейчас остается — искусственно вызывать у себя бессонницу и терпеть дикую головную боль. Потому что достаточно уснуть, и тогда Юнги сам станет лишь отражением. Висящие на стене часы до ужаса раздражают своим тиканьем. Проходит лишь два часа, а ему уже хочется разбить их вдребезги о деревянный стол и упиться, наконец, наставшей тишиной. — Спасибо, конечно, Чонгуку за его комнату, но я больше не могу здесь находиться. — Бормочет он вслух, выходя в коридор. Он спускается на первый этаж и, с трудом открыв окно в деревянной раме, выкуривает сигарету, одной рукой зябко обхватывая себя за плечи: все-таки на улице далеко не лето. Его самочувствие только ухудшается, но он, вместо того, чтобы причитать и страдать, напротив упивается этим чувством: оно как никогда дает ему возможность ощутить себя живым, дает почувствовать, что он сам контролирует свое тело. К тому же, чем ему хуже, тем больше вероятность, что его второе «я» не сможет творить все, что ему вздумается, если вдруг Юнги даст слабину. Еще одна причина для подобного рода мазохизма. — Ведешь себя как самый настоящий идиот. — Вторит его мыслям отражение из маленького круглого зеркала. — Если ты думаешь, что я куда-то денусь, то ты ошибаешься. Я умру только вместе с тобой. Поэтому учись приспосабливаться, а не идти напролом: иначе ничего хорошего не выйдет. Юнги лишь фыркает и спешит обратно наверх. Когда он поднимается по ступенькам, то у него неожиданно плывет перед глазами. Он хватается за перила и пытается устоять на ногах, но руки его подводят, и он падает. На долю секунды он видит перед собой ступени лестницы, покрытые красным полинявшим ковром, а затем мир вокруг теряется в непроглядной темноте. Холодный воздух обращается ледяной водой в легких. Юнги с трудом приподнимается на локтях и осматривается. Железный стол ощущается кожей как пламя, способное оставить тяжелые ожоги. Удары кровавых капель о плитку отдаются гулким шумом в ушах. Заметив на своей груди неглубокий, но длинный порез, тянущийся по ребрам к животу, Юнги нервно вздрагивает. Он постепенно возвращается в сознание, и паника охватывает все его существо. Что он успел забыть? — Меньше всего стоит ожидать, что в этой глуши тебя будет кто-то искать. Юнги хочет обернуться на звук уже знакомого ему голоса, но не успевает: горячие руки скользят по его замерзшей спине, контрастом словно создавая удары тока, скользящие под кожей. Длинные пальцы перебираются на талию и сжимаются, когда Юнги чувствует, что Чонгук зарывается носом в его волосы и глубоко вдыхает. — Знаешь, ты понравился мне сразу же: как только я увидел тебя в том автобусе. Юнги шумно дышит, но не произносит ни слова, судорожно пытаясь понять, что происходит, и что Чонгук имеет в виду. — Навряд ли ты заметил, но я сидел от тебя через несколько сидений всю дорогу. У Юнги леденеет все внутри и, кажется, можно почувствовать, как кровь застывает в венах. — Ты тоже из клана. — Юнги не спрашивает, а констатирует факт. Чонгук только усмехается на ухо и прикусывает его хрящ, заставляя Юнги дернуться от неожиданности. — Нет, к Намджуновской лиге спасателей я не имею никакого отношения. Я сам по себе, ты, видимо, тоже. Вполне можем создать свой союз. — И Юнги кажется, что он может затылком почувствовать улыбку, расползшуюся по лицу донсэна. — Что это за место? — Подвал под кафе. — Чонгук, наконец, отлипает от парня и встает рядом с ним, разглядывая лицо Юнги и позволяя увидеть свое. — Довольно удобное место для некоторых увлечений. — Юнги неосознанно косится в сторону испачканного в крови стола, что не остается незамеченным. — Не стоит волноваться об этом. Просто иногда приходится избавляться от старых игрушек, чтобы была возможность играть с новыми. Ком подступает к горлу, и тошнит уже не на шутку. Юнги решает перевести разговор в другое русло и немного потянуть время, пока мозг хаотично пытается найти выход из этой ситуации. — Как ты понял, что я тоже… — Юнги теряется в словах и путается в мыслях, но Чонгук быстро приходит ему на помощь. — Что ты тоже обладаешь силой? Легко. — Он наклоняется почти вплотную и шепчет, зарываясь рукой в волосы хёна. — У тебя поле искрится как сумасшедшее: даже на расстоянии это заметно. Юнги чувствует, как Чонгук проводит влажными губами по шее, затем оставляя яркий след от зубов на ключице. По телу пробегает электрический заряд, затуманивающий рассудок. Юнги уже отдается этим ощущениям, когда слышит свой голос словно из-под толстого слоя воды. — Прекрати. Чонгук замирает и неторопливо отстраняется, вглядываясь в лицо Юнги, пытаясь прочесть его как открытую книгу. Увидев в его глазах явные отголоски раздражения, он грустно вздыхает. — Ладно. Давящие на уши звуки резко пропадают, отдаваясь лишь легкими шумами на фоне, из-за чего Юнги на мгновение кажется, что он оглох. Рука Чонгука на шее больше не кажется жизненно необходимым источником тепла: она такая же прохладная, как и кожа Юнги. Ощущение обостренного восприятия пропадает: больше нет этого навязчивого давящего чувства ведомости. — Слишком грубая работа. — Говорит Юнги, поднимая на него взгляд. Точнее Юнги понимает, что произносит это: продолжает все видеть и слышать. Но не может больше себя контролировать. Чонгук удивленно застывает, замечая эту резкую перемену в его поведении. Но это длится недолго, потому что уже пару секунд спустя он снова радостный и довольный. — А ты понимаешь в этом больше, чем казалось поначалу. — Да… — Задумчиво тянет старший, после чего кивает на лужу крови. — И речь не только о твоих способностях. Это было не очень аккуратно. Они заглядывают друг другу в глаза, и Юнги, запертый в собственной голове, чувствует, как Чонгук тонет во взгляде его отражения. Это словно игра в кошки мышки наоборот. Чонгук, охотившийся весь вечер на Юнги, вдруг оборачивается обычной мышкой, неспособной сопротивляться воле более сильного охотника. Юнги тихо притаивается где-то по ту сторону и ожидает, что его второе «я» собирается предпринять. — Я думаю, мы чем-то похожи. Тот подается вперед лишь на пару сантиметров, но Чонгук быстро подхватывает его порыв и разрывает оставшееся между ними расстояние. Поцелуй выходит жадным и рваным, постоянно прерывающимся на укусы и борьбу за право быть главенствующим звеном. Юнги чувствует, наконец, пол под ногами, и понимает, что прижимает Чонгука к стене. Все это ощущается безумием, давящим на виски. Ноги перепачканы в чужой крови: человека, который жил еще несколько часов назад и, возможно, все еще надеялся на спасение. А сам он лишь гость в своем теле. Юнги уже тоже мертв: только не физически, а морально. Сил терпеть это больше нет. Поэтому он отдается своему отражению безвозвратно, становясь лишь безмолвным бликом на гладкой поверхности металла. Но что-то неуловимо меняется. Юнги понимает, что, наконец, может пошевелиться сам. Он отстраняется от Чонгука и видит перед собой глаза загнанного зверя. Но осознает причину не сразу. Чонгук издает сдавленный хрип и начинает оседать на пол, сползая по стене. Юнги ошарашенно отходит назад и тогда замечает алые пятна свежей крови, раскрасившие бледную кожу его ладоней. — Благодарности не стоит. Юнги замечает его в отражении гладкой поверхности стола, на котором он сам лежал. Судорожно кивает и, бросив мимолетный взгляд на уже еле дышащего Чонгука, хватает свою одежду, валяющуюся тут же, в углу. Выбирается как можно скорее из этого подвала, одевается и, недолго подумав, бросается к кассе. Открыв ее маленьким ключом, лежащим на верхней полке небольшого ящика, он достает оттуда все деньги и решает, что бежать нужно сейчас же. Юнги выходит из кафе, оставляя где-то там на втором этаже свой телефон, рюкзак и, кажется, собственную душу, и спешит к остановке, надеясь уехать в ближайшие полчаса. Он подставляет лицо прохладному ветру и ждет: сейчас ему остается только это. Пребывая в собственных мыслях, он ловит пальцами воздух и злобно усмехается, хотя и сам не понимает, чему именно. За час мимо не проезжает ни одной попутки, зато небольшой автобус тормозит и открывает для него свои двери, стоит только помахать рукой над головой, увидев его на горизонте. Юнги заходит и рассчитывается с водителем, после чего пробирается по узкому коридору к одному из свободных сидений. Он садится и по привычке оглядывает все вокруг. Его сердце пропускает несколько ударов, когда он поворачивает голову в сторону соседних через проход кресел. А Чонгук скалится и приветственно машет ему рукой.