Неоконченные фразы

      – Мэттью, – знакомый голос раздается прямо над ухом и молодой актёр просыпается, пытаясь сообразить, где он и что происходит.       – Я тебя разбудил. Извини, – мягкая интонация делает это пробуждение приятным, а такие бархатные оттенки могут принадлежать только одному из каста Сумеречных. И Мэттью не ошибается – открыв глаза, он видит перед собой Гарри Шума-младшего, стоящего перед ним.       – Нет, нет. Всё нормально, – наконец отвечает он, протерев глаза и прогоняя последние остатки сна, пытаясь прикинуть, сколько же спал. Для актёров сейчас самое напряжённое время: съёмки заключительных серий первого сезона идут в непрерывном режиме, потому что надо закончить к первой неделе Кона. Поэтому каждый выкраивал свободную минуту на сон где и как мог. Даддарио в этом повезло больше остальных – он прикорнул в одном из пустых павильонов, правда, спать ему пришлось неудобно скрючившись на маленьком кресле. От этого всё тело сейчас казалось каким-то деревянным и непослушным, поэтому он встаёт, и неловко прохаживается по комнате, разминая затёкшие мышцы. Вспомнив, что его напарник здесь, он поворачивается к нему, успевая поймать быстрый и внимательный взгляд, которым его наградил Гарри, осматривая юношу с головы до пят. Почувствовав себя неловко под таким пристальным сиянием карих глаз, Мэттью оправляет костюм Алека, и приглаживает растрепавшиеся после сна волосы. Сам Гарри выглядит великолепно, чёрт, да он всегда выглядит великолепно. И это естественно, учитывая сколько над ним трудятся гримёры. Особенно это заметно сейчас, когда на нем один из строгих костюмов Магнуса, в котором тот должен появиться на свадьбе Алека и Лидии.       – Мэттью. Звук его голоса, по-прежнему приглушённый, заставляет оставить в покое свои мысли, ещё не пришедшие в порядок после урывочного сна, и поднять голову, встречаясь взглядом с этими волшебными глазами. Ему кажется, или Гарри и в самом деле выглядит неуверенно?       – Меня прислал МакДжи*. Он хочет, чтобы мы прорепетировали сцену Малека, прежде чем приступим к съёмкам. Ну, сам понимаешь, время – деньги и всё прочее.. Он не хочет тормозить процесс, учитывая, что осталось всего несколько дней.       – Да, да. Конечно, – от этого Даддарио окончательно просыпается, и быстро протерев виски, успокаивающе улыбается актёру. Он уверен в себе. Поцелуй был прописан в сценарии, их любовная линия уточнена в контракте – так что недовольства или тем более страха у него не было. Мэттью считал, что ничего такого в этом нет. Просто сцена, просто поцелуй – для актёра не должно быть препятствий и сомнений. Так что, он был готов. А вот Гарри точно нет. Может быть, дело в росте, благодаря которому парень возвышался над партнером по съёмкам, а может в блестящих и испуганных карих глазах, но Даддарио видел отчётливо – Гарри напуган. Шум выглядел как молодой оленёнок, со своими темными глазами, неотрывно следившими за каждым движением парня. Осознав, что всё будет не так просто, как он рассчитывал, Мэттью оглядывает комнату – как им будет удобнее? Сесть или лучше остаться стоять?       – Я ведь даже не представляю.. – Гарри осекается и смотрит неуверенно на Мэттью, галантно протянувшего руку, приглашая мужчину следовать за собой. Они отходят к дивану, и Даддарио садится первым, занимая бо́льшую часть.       – Не знаешь чего? – напоминает юноша о его вопросе, дождавшись, когда азиат сядет рядом. Даже через ткань их брюк, он чувствует тепло его тела в том месте, где они соприкасаются. Тепло и дрожь, слабую и трудноразличимую.       – Как это.. Как долго нам нужно будет целоваться? Как именно это произойдет? Ну, я имею ввиду, это будет грубо или мягко, или ещё как..       – Гарри, – Мэттью обрывает его, поднеся к его губам указательный палец, отзеркаливая действие Магнуса. И актёр послушно затихает, не сводя с него своих настороженных глаз, будто ищет поддержку или какой-то подвох.       – Ты когда-нибудь целовался с парнем? – простой вопрос для начала, на который мужчина отрицательно качает головой.       – А со своей женой? На этот бредовый вопрос Гарри забавно фыркает:       – Ну конечно, Мэтт, что за глупость? Мэттью не отвечает: второй шаг сделан, и Шум немного расслабился. Однако его глаза не потеряли и доли той напряжённости, которую он видел в них всякий раз, когда встречался с ним взглядом.       – Парни целуются так же. Без разницы – девушка это или нет. Главное, что в тебе вызывает поцелуй. Эмоции, ощущение, страсть. Возбуждение. Мэттью смотрит прямо в глаза Гарри, открыто, ясно, давая понять то, что можно прочитать между строк. Юноша замечает, как нервно сглатывает актёр, как он сжимает обивку дивана, но взгляда не отводит. Напряжение между ними напоминает наэлектризованный воздух, будто давящий на каждого невысказанными словами. Гарри облизывает внезапно пересохшие губы, не в силах оторвать взгляд от Мэттью. Сейчас он – кролик, пойманный гипнотическим взглядом удава, который не может уйти, не может, а главное – не хочет.       – Стоит добавить, – голос Мэттью опускается ниже, отдаваясь бархатистой хрипотцой, – что некоторые мужчины, ввиду первого такого опыта могут почувствовать себя несколько.. Напряжённо. И если нечто такое произойдет и у нас, то не стоит переживать. Всё нормально. Всё нормально – нет, всё просто катастрофически ненормально.. Мэттью только что дал понять, что он, Гарри, может возбудиться от простого поцелуя? Но стоит ему представить эту картину, как дыхание перехватывает. Воздух с трудом просачивается сквозь сжатые легкие, замедляя биение сердца. Все кажется нереальным, но все его чувства раскалены настолько, что превышают допустимый лимит. Этот голос, глаза, тепло и запах Даддарио – всё просто обрушивается на Гарри, накрывая сокрушительной волной.       – Теперь пару слов о нашей задаче. Сценарий пока отбрасываем. Нам нужно привыкнуть друг к другу, – Мэттью чуть придвигается и поворачивается так, чтобы они оказались напротив. – Ведь рушить Малек в течение следующего сезона никто не собирается. Так что, лучше нам будет узнать друг друга несколько ближе. Или ты против? У Гарри нет сил на ответ. У него вообще нет возможности что-то сказать. Внутри всё горит огнём, отчего в горле намертво пересохло, а на лбу выступает испарина. Но он находит в себе силы покачать головой.       – Хорошо, – голос Мэттью предельно спокоен и сконцентрирован. – Давай начнём. Простое прикосновение, ничего напрягающего. Лёгкий контакт. Шум кивает и снова облизывает губы, неотрывно следя, как Мэттью улыбается ему и медленно придвигается, пока его лицо не оказывается вровень с ним. Сейчас между ними нет ничего, за что Гарри мог бы спрятать свой страх – ни защитного расстояния, ни привычного слоя грима. Только миллиметры, которые Даддарио прерывает за несколько секунд. Его губы, мягкие, аккуратные просто прикасаются к его губам, делясь теплом и легким дыханием, и тут же отстраняются. Гарри даже не может поверить, что это – всё. Он пару раз моргает, пытаясь прийти в себя, но не пляшущих пятен вокруг, ни звона в ушах он не слышит.       – Всё в порядке?       – Да. Сейчас у него даже есть силы ответить. Первая волна страха прошла, и он может расслабиться от того, что сковывающее напряжение наконец-то отпустило, и он чувствует себя значительно лучше.       – Тогда продолжим. Как ты сам понял, это было нечто.. Лёгкое и несерьёзное. Давай, несколько усилим контакт. Что-то вроде дружеского поцелуя.       – Хорошо. Гарри отвечает на его слова и это радует Мэттью. Конечно, целоваться с мужчиной, который будто парализован от творящегося беспредела, нет никакой охоты, но Гарри уже расслабился, и, как надеется парень, всё и дальше пройдёт гладко. Сейчас он действует несколько быстрее, но в расчёте их напряжения эти пару секунд кажутся долгими. Мэттью сокращает расстояние, и замечает, как неосознанно Шум закрывает глаза. Их губы соприкасаются, они выдыхают одновременно, не согласовав внутренний ритм, неудачно склонив голову в одну и ту же сторону, и Гарри так и не размыкает свои пересохшие губы. Всё кажется таким неправильно-неверным, что Мэттью первым отстраняется. Гарри даже отодвигается от него, неловко пряча глаза. Несомненно, он винит себя – кого же ещё, поэтому Даддарио не даёт ему ни секунды перерыва и снова тянется к мужчине. На этот раз он весьма осторожен. Мягко, он поднимает лицо мужчины вверх, всматриваясь в его потемневшие глаза, и, ласково проведя большим пальцем по подбородку, улыбается, не разрывая их взгляд. Всё в той же тишине он накрывает его губы своими, почти невесомо, мягко, позволяя привыкнуть к ощущению чужих губ, таких непривычно тяжёлых и крепких. Сейчас он аккуратен – ему хочется, чтобы Гарри понравилось и чтобы мужчина, наконец-то, перестал переживать. И вот его терпение награждается – Шум приоткрывает губы, позволяя разделить одно дыхание на двоих, смешивая собственный прерывистый вздох с его. Сейчас всё кажется таким правильным, ровным, идеальным. Они продолжают целовать друг друга – без лишней резвости и страсти, без влажных языков и грубости, это нечто другое – по-прежнему осторожное, но более открытое. То, от чего сердце пускается в новый ритм, заряжая кровь всполохом эмоций, непривычным и неизведанным. Хочется продлить эти чувства, и Гарри, повинуясь неясному порыву, запускает руку во взлохмаченные волосы Мэттью, всё ещё хранящие тепло после сна. Он прижимает его за затылок к себе, углубляя поцелуй, и шумно вздыхает прямо в открытые губы актёра, когда понимает, насколько ему приятен этот контакт. Сердце стучит, отбивая чудаковатый ритм, и Шуму кажется, что он сходит с ума. Этот поцелуй, такой невероятный, острый, как колотящееся сердце настолько иррационален, что он пропускает тот момент, когда Мэттью замедляет их ритм и первым выпускает партнёра из объятий. Они молчат, пытаясь отдышаться и прийти в себя хотя бы настолько, чтобы выровнять дыхание и угомонить взбесившееся сердце. Первым это удается Даддарио, который прокашливается и поворачивается к мужчине, ярко блеснув карими глазами.       – Ну вот. Очень неплохо. Для первого раза. У парня алеют щеки, и дыхание ещё вырывается неровным ритмом, но он выглядит весьма довольным. Его глаза сияют, но всё так же внимательно осматривают своего партнёра – как он себя чувствует, всё ли нормально и как он этого воспринял? Гарри откашливается и неловко проводит рукой по лицу, будто смазывая остатки поцелуя. Нет, всё прошло нормально и не так плохо, как он опасался, но дело не в этом. Дело в карих глазах Мэттью, в его всклоченных чёрных волосах и в его мягких губах, оказавшихся такими.. удивительными. Да и сам парень оказался чем-то волшебным, невероятным. Ангельским. Гарри усмехается собственным мыслям: кто бы мог подумать, что они так отличаются от своих ролей? Сейчас актёр кажется себе молодым, невинным и открытым, как Алек, а Мэттью – уверенным и раскрепощённым, соблазняющим его, подобно Магнусу завлекающего в свои сладкие сети. Всё это настолько непривычно и сумбурно, что Шум не понимает, что именно происходит в нем самом. Может дело в том самом напряжении, про которое говорил Мэтт? Или же что-то куда более глубокое и личное, чем кажется на первый взгляд? Он вздыхает и откидывается на диван. Странно, но они молчат уже несколько минут, но актёра это совершенно не напрягает. Будто так и надо, будто эта тишина естественна и привычна для них обоих.       – Кхм, – Гарри прокашливается и поворачивает голову к Даддарио, который вопросительно смотрит на него, ожидая, что он скажет. – Так, что..? Мы закончили, или.. Кажется, сегодня незаконченные фразы – его конёк. Что же такое с ним? Никогда раньше азиату не было так неловко. С одной стороны вроде бы всё хорошо, а с другой – что-то не даёт ему вздохнуть полной грудью. Что-то невысказанное и непонятное самому себе.       – Думаю да. А ты что скажешь? Можно прогнать пару раз завтра, но уже по сценарию, чтобы уж наверняка. Мэттью кажется собранным и на первый взгляд даже беспечным: он лениво потягивается и зевает, прикрывшись рукой. Ему всё легко – и эта роль, и поцелуй и это спокойствие, которое так разительно отличается от эмоций, перекатывающихся в груди Гарри беспокойными волнами.       – Тогда, до завтра, да? – Гарри встаёт, и, размяв чуть затёкшую шею, первым идёт к выходу.       – Ага. До завтра.

***

В гардеробной комнате Гарри сбрасывает с себя костюм, переодеваясь в привычную футболку и лёгкие брюки. Стоит отметить, что ему нравился стиль своего героя, но ходить так в обычной жизни было всё-таки неудобно. Зашнуровав кроссовки, он накидывает куртку, стараясь не обращать внимания на лёгкое покалывание на губах, которые никак не могли забыть поцелуи Мэттью. Оглядев ещё раз комнату, чтобы удостовериться, что он ничего не забыл, Шум выходит из двери и нос к носу сталкивается с внезапно появившимся Даддарио. Влетев ему в грудь, Гарри шумно вдыхает, не ожидая такой встречи, и пятится назад, подмечая, как резко забилось его сердце. Мэттью, ничего не говоря, приближается к нему, загоняя в угол и нависая над ним, но Гарри это не пугает. Скорее, наоборот: в груди становится горячо-горячо, а ноги – ватными. Актёр всё так же безмолвно склоняется к нему, сокращая расстояние между их лицами. Сейчас их глаза находятся на одном уровне, и Гарри видит себя, в отражении карих глаз. Мэттью же видит куда больше – невысказанные слова, неоконченные фразы и желание, которое Гарри никак не может укрыть от него. Нужда ещё в одном поцелуе – непонятная, неуверенная, но сильная – сейчас объединяет их обоих. Что это? Зарождающееся чувство или простое любопытство? Превышение предела, переход за грань между самим собой и той историей, которую они рассказывают с экрана. Запрещённое, но яркое желание – ошибка или единственно верный выбор? Слишком много вопросов и недосказанных фраз. И единственно верный ответ. Сейчас Гарри первым тянется за поцелуем, тянется к этим губам, ставшими привычными за пару мгновений. Ему не стыдно и не страшно – вся неуверенность испарилась под горящим сиянием глаз, к которым он привязался за всё недолгое время. Напряжение на площадке – слишком много говорящих взглядов и много невысказанных слов их героев – всё это сейчас сгорает, выжженное их внезапно вспыхнувшей страстью. Мэттью целует дерзко, крепко прижимая к себе, отдавая всего себя и полностью поглощая в себе. Обжигающие прикосновения его рук, горячей волной проходятся по всему телу, концентрируясь в сердце и зажигая его этой пламенной страстью. Они отрываются друг от друга, почти одновременно потеряв последние остатки кислорода, и пытаясь восстановить дыхание, по-прежнему не отпуская из кольца крепких рук. Затуманенные взгляды говорят лучше всяких слов – теперь всё так, как и должно быть.       – Мэтт, я .. Гарри не договаривает, потому что юноша обнимает его сильнее, зарываясь носом в его короткий ёжик черных волос, вдыхая его аромат, и мужчина чувствует, что он улыбается. Гарри так и не договорил, но для Мэттью это была самая лучшая из всех его неоконченных фраз.