Неверные

И что дальше?.. Я иду по улице вперёд. Мне кажется, будто я в невесомости. Я не чувствую шею, из-за чего мне кажется, что голова моя сейчас в неестественном положении, а то, на чём она болтается либо не существует вовсе, либо слишком длинное и неуклюжее, чтобы это как то ощущать. На плечи что-то давит... Чувствую слишком ясный, а оттого противный, запах минералки. Нос будто взбух. И ощущение, будто сейчас кровь польётся. Кажется, что там сейчас огромная опухоль и она вот-вот лопнет и отовсюду пойдёт... Трясу головой. Не приятные мысли. На виски сильно давит неведомая сила. Та же, наверное, что и на плечи. Кружится голова. Чувствую себя... Никак. Вообще будто все чувства пропали. Я будто в невесомости... И не чувствую ног... И шею не чувствую, будто её не существует вовсе... Всё идёт по кругу. Мне так плохо. Очень плохо. В горле комок. Тянет под языком что-то... И глотать тяжело, будто сделали местную анестезию перед удалением аденоидов. Я помню, как мне их удаляли. Я боялся, что что-то случится после этого с голосом. Или будут осложнения на нос или горло, или уши... Вообще, за нос я боялся не так сильно, как за всё остальное. И Кирино-чан был рядом. Мне было стыдно от того, что было так страшно. У меня ноги тряслись. Я весь трясся. А он сидел рядом, улыбался мне... Тяжело сглатываю. Где же это я? А. Я пришёл к своему дому. Странно. Наверное. Не чувствую ни ног, ни шеи. Я будто в невесомости. Голова кругом. И нос взбух... Запах минералки уже очень сильно надоел! И на плечи что-то давит. Что там потом было? Я плохо помню саму операцию. Хотя кому я вру? Я помню всё досконально. И лицо врача, и лицо медсестры. И ту штуковину, которой вырывали мне этого слизняка. Страшно подумать, что такое может вырасти внутри, по сути, тела человека. Жуть... И то, как я её выплюнул... И всё остальное. - Я дома. - Хорошо, дорогой! Кирино с тобой? - Нет. - Всё хорошо? Что с голосом?- доносится голос самой любимой моей женщины с кухни. Мама. Хорошо, что она не знает о моей любви к своему же полу, думаю, это бы её очень огорчило. - Да-да, просто очень устал.- я слишком часто вру ей, или мне кажется? - Точно? - Да, честно, мамочка. Я пойду спать, хорошо... - А ужин?- отец. - Я не хочу. - Теперь я совсем не уверена, что ты в порядке.- она вышла ко мне, пока я переобувался. Она очень красивая. От неё приятно пахнет. Что это за запах? Где достать такой парфюм? - Просто очень устал. Можно сразу спать?- она осматривает моё, уверен на сто процентов, бледное лицо, вглядывается измученные глаза и синяки под ними. Думаю, это её убедит. - Хорошо, солнышко...- я прав, как всегда. Иду в свою комнату уже на автомате что-то отвечая родителям, даже не вдумываясь в суть фраз. Чувствую себя в невесомости... И голова будто существует сама по себе - без шеи. И переносица, будто сейчас разорвётся к чертям. А что потом? Потом я лежал в палате. Родители гонялись с документами по врачам, а он сидел рядом со мной, держал в своих тёплых руках мою слишком горячую руку. Он тогда решил не есть так же как и я. Мы голодали вместе с самого утра перед операцией и потом ещё весь день после операции. Он постоянно мне улыбался, шутил и подбадривал меня. Кирино очень светлый человек. Само его имя солнечное! Его поддержка помогла мне тогда успокоиться и забыть о боли, голоде и жажде. Я снимаю с себя одежду, нарочито аккуратно складывая её в стопочку. Затем слишком нежно и легко беру в руки. Слишком мне легко. Будто я... В невесомости. И руки будто не мои. И будто это не я ощущаю ткань, а кто-то другой. И будто всё во сне. Так странно. Минералка. Не люблю минералку... А её запах заполнил всё пространство вокруг меня... Не люблю этот запах. Когда доктор наконец разрешил мне пить, Кирино рванул в буфет за "правильной" водой. Из куллера. И он бегал туда-сюда, таская мне эти стаканчики с водой, пока я наконец не напился. А потом стал пить сам. Ту же воду. Было весело. Я запоминал и ловил каждое его движение, даже движение его ресниц. Он смотрел так преданно и тепло, как... Собака? Встаю под душевую сетку. Включаю воду. Обжигаюсь. Я зажмурился и зашипел, быстрее выворачивая голубой кран. Наконец вода правильной температуры. Приятно. Тепло. Хорошо. Даже мягко. Это очень приятно. Но в животе всё ещё связан узел, на плечах тяжёлый, невидимый глазу, груз. Хотя бы мне стало легче дышать. Давление с носа сходит, но такое ощущение, будто те кажущиеся кровавые шары просто наконец лопнули. По горлу, по-моему, что-то стекает вниз. Что-то холодное. И по скулам холодок, хоть я под тёплой водой. А в ушах противный писк, затем шум. В глазах звёзды. Кружится голова. И снова это навящевое лёгкое невесомое чувство. Мне долго не разрешали есть. Из-за урчащего живота я не мог уснуть. Было уже два часа ночи. Родителям не разрешили остаться в палате. И Кирино тоже выгнали... Мне было так одиноко в палате. И... Снова страшно. Прошло... Не знаю, сколько времени прошло с того момента. Но уже погасили свет и прошли в последний раз по палатам, проверяя пациентов. В помещении было светло. Приятный насыщенный синий свет... Красивые тени... Но голые стены и стук капель о раковину наводили на меня ужасную тоску. В палате было душно и я открыл окно. И услышал шепот. Под окном стоял мой солнечный зайчик с бутылкой дистиллированной воды. Разрешённой, так сказать. Я не смог сдержать улыбку. Он забрался ко мне, используя водоотводную трубу. И ещё долго шутил: "Хорошо, что ты всегда крайний". Шутка мне смешной не казалась, но я смеялся, потому что хотел порадовать моего мальчика, принесшего мне с собой столько радости. Вытираю голову полотенцем. Всё ещё не чувствую тела. Голова кружится. Меня тошнит. Он улёгся рядом со мной на больничной узкой койке и его полные преданности и любви глаза, так красиво сверкали в ночном свете... Его глаза это целая поэзия! Такие красивые... Такие нежные... Я поцеловал его. А он меня. "Ты на вкус, как лекарство сейчас"- прошептал он мне в губы. И пробудил во мне этим что-то животное. Но когда смысл фразы до меня дошёл, я просто раскраснелся и засмущался... Зачем-то начал извиняться. А он перебирал тонкими пальцами мои кудри. Он кусал губы, посмеивался над каждой шуткой. Было приятно... Мне кажется, у меня никогда не было такого ровного и красивого почерка. А может это и не я вывожу эти цифры сейчас? И тетрадь это может не моя? Слишком легко... Будто парю... Голова тяжёлая... Что её вообще удерживает? Шея, как у жирафа... Не знаю куда себя деть. Мы не спали всю ночь. Точнее он всю ночь не спал. Я уснул часа в три ночи, уткнувшись ему в грудь. А он обнял меня сильнее и прижал к себе. Всё утро он прятался от врача в шкафу. Всё равно он пустой. Было забавно. Мне объявили, что мне уже можно есть и Кирино не заметно пробрался в столовую мне за едой прежде, чем эту новость вообще сообщили. Он принёс мне больничную овсянку, которую мне можно было есть и я ел. Ел и был счастлив. Когда я доедал уже вторую тарелку, вдруг вспомнил, что мой ангелочек так и не ел, ждал меня. Он смотрел на меня своими красными глазами, являвшимися следствием бессонной ночи, и широко улыбался. Я протянул ему ложку, а он удивлённо хлопнул ресницами. Когда понял, что я предлагаю ему еду, потянулся за ложкой, а я дёрнул руку. "Я тоже хочу позаботиться о тебе, солнышко"- тогда я сказал ему. И мой голос мне показался слишком странным. Он был будто не моим. Ранмару приподнял аккуратные бровки, щёки порозовели. Тогда мне показалось, что зря я это затеял... Но... Мой мальчик, поджал под себя ноги, положил руки на колени и потянул голову к ложке. Прикрыл измученные глаза. Эта поза мне показалась такой... Откровенной. Если вдуматься, то это поза подчинения, в каком-то плане? Мне показалось именно так. Всё это время он так со мной носился... И сейчас... Я от неожиданности ложку отпустил, поэтому она осталась у него во рту. На меня направились удивлённые голубые очи. Я быстро помотал головой и постарался взять себя в руки. Так я и самозабвенно скормил ему оставшуюся кашу. И этот момент казался мне интимнее самого интимного. Потом пришли родители. Меня быстро выписали. Я выполнял все указания врача не один. Он делал всё вместе со мной и мне от этого было на много проще, чем было было бы если так не случилось. Сейчас я лёг в кровать. И касание спины с матрасом показалось мне схожим с падением на холодный гольный асфальт. Это выбило из меня дух. Я смотрю в потолок. И не понимаю вообще ничего. А что здесь понимать?.. Мой верный пёс... предал меня.