Разные пэйринги, возможные в фэндоме "Не сдавайся"

Саэна Могами рассматривала присланные Кьёко фотографии. Свою дочь она не видела уже давно, но особо от этого не страдала. После окончания съёмок дорамы «Тёмные ночи» они с Реном под фамилией Хизури втайне от прессы уехали в США к его родителям. Три месяца назад на семейном совете, куда была приглашена и Могами-старшая (а теперь уже единственная), Куу Хизури предложил, чтобы будущие роды прошли в США. Жена и сын поддержали его, а любимая сноха засомневалась. - Подумай, Кьёко! – говорили ей, - Когда малыши родятся, они сразу получат двойное гражданство. Это поможет им в карьере, когда они захотят продолжить нашу актёрскую династию. Саэна, не принадлежавшая к «нашей актёрской династии», хотела было промолчать, но Кьёко сама обратилась к ней: - Мама, как ты думаешь, стоит? Саэна сдержанно улыбнулась: - Думаю, стоит. Юридически это законно, а не воспользоваться таким шансом было бы глупо. Общими усилиями удалось побороть довольно-таки вялое сопротивление Кьёко. Единственным пунктом, с которым она не согласилась, было слово «когда». - Не «когда», а «если». Если они захотят продолжить актёрскую династию. - Ты думаешь, у них будет шанс отвертеться? – изумился Рен, - Это же мои дети! И твои. - И мои внуки – вставил «добрый» дедушка Куу. - Минуточку! – возмутилась Джулия, - Кроме родителей и деда – актёров, у них ещё есть две бабушки! Одна из них высококлассный юрист, а другая – известная фотомодель. Так что я согласна с Кьёко - не «когда», а «если». Теперь плоды этого решения, одинаковые, словно ягоды вишни на одной веточке, смотрели на Саэну с фотографии. Дочь гордо писала ей, что на этот раз имена для детей выбирала она. Это священное право Кьёко выиграла у мужа в карты. На фото, писала «тоже мама», Куон был справа, а Рен слева. «А, если честно, может, и наоборот. Я до сих пор не научилась их различать, и остальные тоже путаются. Особенно Рик». Годовалый Рик на одном из фото с недоумением уставился на лежащий слева от него свёрток. Ещё на одной фотографии он, приоткрыв рот, заглядывал в правый конверт. Его поддерживали сильные мужские руки, а фотографировала, догадалась Саэна, конечно, Кьёко. Столько кадров с одной и той же композицией в стремлении добиться максимальной выразительности могла сделать только профессиональная актриса. Ну, или молодая мама, горячо любящая своих малышей. Старшей Могами стало вдруг грустно, Жаль, что она никогда не испытывала любви к своей дочери, жаль, что и сейчас, глядя на эти фотографии, она неспособна чувствовать это. Или, может, всё-таки способна? Ведь есть же в её душе какое-то тёпло к этим крохам. Саэна вздохнула и вздрогнула от движения за спиной. Оглянувшись, она увидела Тоудоу-сана, который незаметно подошёл к ней, пока она разглядывала снимки. - Извини, что напугал, - улыбнулся он, - У тебя прелестные внуки. Саэна кивнула, вежливо улыбнувшись: - Да, пожалуй. Вы, должно быть, зашли по какому-то делу? А я занимаюсь посторонними вещами на рабочем месте. - Нет, нет. Я зашёл просто так. Вернее, я услышал от Катагири-сенсея, что Кьёко и Рен прислали Вам фотографии малышей, - он снова перешёл на «вы», - И пришёл на них полюбоваться. К сожалению, я не успел рассмотреть все снимки. Могами вновь открыла папку с фото. Тоудоу наклонился к ней, щёлкая мышкой. На двадцать восьмой фотографии он сказал: - Вот, эти я уже видел! - но почему-то продолжал просматривать остальные, даже не делая попыток принять более удобное положение. Саэне стало как-то неловко. Она вдруг подумала, что впервые за долгие годы кто-то стоит так близко от неё. Впервые за долгие годы она позволяет мужчине стоять рядом с собой, не делая инстинктивных попыток отодвинуться, не создавая вокруг себя непроницаемую стену. «Наверное, - успокоила себя Могами, - это потому, что я давно привыкла к Тоудоу-сану. Мы работаем вместе уже около двадцати двух лет. Для меня он давно стал другом, а не просто коллегой, и мне незачем от него отгораживаться». Мужчина, продолжая мельком проглядывать фото, смотрел на Саэну. Словно чувствуя этот взгляд, она покраснела и смущённо опустила глаза. Его рука мягко опустилась на женское плечо. - У Ваших внуков чудесные родители. И папа, и, особенно, мама. Скажите, Могами-сан, - он замолк, затем тихо продолжил, - Вы всё ещё казните себя за … тот случай? - Да, – глухо сказала Саэна, - Всё ещё. Но теперь я уже не жалею, что не успела избавиться от ребёнка. Кьёко выросла, она счастлива, и она не ненавидит свою мать. Я рада, что хоть ей помогла стать счастливой, пусть даже сама для её счастья ничего не сделала. У моей дочери прекрасные дети, а у детей в США есть прекрасные бабушка и дедушка. - А в Японии? – спросил её собеседник, - Разве в Японии у них не прекрасная бабушка? - В Японии у них глупая бабушка, из-за которой они остались без второго дедушки, - криво улыбнулась Могами, – Когда-нибудь, когда вырастут, они спросят у меня, почему так получилось. Что я им отвечу? То же, что ответила Кьёко? Тоудоу помолчал. Потом вдруг тихо спросил: - Почему бы их бабушке не найти им другого дедушку? Доброго друга, с которым они имели бы общие интересы, с которым спокойно и уютно… - Где? В телешоу "Японский Купидон" на Си Би Эй Экс? Мне уже пятьдесят лет, – горько улыбнулась Саэна, - И из этих пятидесяти я сорок девять с половиной провела в одиночестве. Из близких людей у меня есть только Кьёко. И ещё её семья. А к новому человеку возле себя я, наверное, уже не привыкну. Мужчина медленно снял с её плеча руку, прошёлся по кабинету. И вдруг решительно заговорил: - Я не умею много говорить, Саэна-чан, но всё равно выслушай. Я… Ты мне давно нравишься. И я последний дурак, что так долго ждал, когда ты забудешь о своей… ошибке. Если бы я ещё тогда сказал, что люблю тебя, а не ждал, пока ты привыкнешь, забудешь, простишь себя. Если бы я не боялся, что ты оттолкнёшь меня, что ты навсегда возненавидишь всех мужчин. Если бы я вылечил твоё сердце вместо того, чтобы ждать, когда ты сама его вылечишь, твоя … наша жизнь сложилась бы совсем по-другому. Я один во всём виноват. Это из-за меня ты сейчас одинока, без родных и близких. Можешь обвинять меня в глупости, нерешительности, в чём угодно. Я слишком долго ждал, но теперь, пусть даже уже слишком поздно, я хочу признаться тебе в своих чувствах. Мы уже не маленькие дети. Мы прожили жизнь. У каждого из нас свои привычки, интересы. Но… Я хочу сказать, Саэна. - Он перевёл дыхание и подошёл к женщине. Та, растерянная, смущённая, смотрела в пол. По её щекам разливался румянец. - Саэна, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я хочу быть отцом твоей дочери и дедушкой твоих внуков. Я знаю, что тебе трудно полюбить меня, но, может быть, хотя бы того уважения, которое ты ко мне испытываешь… достаточно для тебя? Могами сидела с пылающими щеками. Ей вдруг понятны стали эти мелкие знаки внимания, которые он ей оказывал, улыбки, которыми он встречал её в офисе утром, слова, которыми прощался с ней по вечерам. Она почувствовала, что этот человек за долгие годы стал для неё кем-то очень дорогим, очень близким, тем, без кого она уже не могла представить свою жизнь. - Вряд ли я смогу стать для тебя хорошей женой, - сказала Саэна. Тоудоу хотел было возразить, но она положила ему руку на плечо и улыбнулась, - Но я бы очень хотела, чтобы у моих внуков был такой дедушка, как ты.