Чудо сакуры

      — И как долго ты будешь здесь отсиживаться? — поинтересовался омега, постукивая длинными изящными пальчиками по поверхности кофейного столика.       — Неужели вам так хочется, чтобы я побыстрее свалил? Друзья, называется, -пробормотал альфа со смуглой кожей.       — Вот давай без этого, — сказал другой альфа с оттопыренными, но не менее милыми ушами, он подсел к омеге, чей запах окутывал разум Чана морским бризом, его любимый. — Выкладывай, Чонин. Что случилось?       — Я пришел спросить у тебя, Бекхен-а, не знаешь ли ты одного омегу с большими глазами как у совы, низкого роста, и с запахом моего детства, — произнес Ким, последнее было сказано чуть запутанно, но Бек мог понять друга без всяких лишних объяснений, он ведь все-таки омега, а они существа нежные.       — Был вроде бы такой, не помню как зовут, но он учится на моем факультете, в параллельном классе с Луханом. Особо не выделяется, да и я его всего пару раз видел, — Бен сильнее прижался к Паку, а тот, тем временем произнес:       — Неужели нашел?       — Ага, только вот боюсь упустить, — усмехнулся Ким, вставая с кресла и направляясь к двери из квартиры.       — А это что-то новенькое, надеюсь, этот паренек изменит тебя в лучшую сторону, и твое самолюбие убежит восвояси, -улыбнулся Ель во все 32 и чмокнул омегу в аккуратный носик.       — Как говорится: «надежда всегда умирает последней», — и дверь захлопнулась.       Ким Чонин — красивый альфа с бронзовой кожей, темными шелковистыми волосами, крепким телосложением, и с опьяняющим запахом кофе с корицей, что каждая омега спешит заполучить такого возвышенного альфу себе. Альфа же этим пользуется во время течки у омег, а после покидает их, но на этом популярность его только взбирается вверх, ведь он отличный танцор. Каждое его движение пропитано страстью, резкостью, сексуальностью и прочим другим.       В данный момент он направляется в университетский зал для тренировок, зная, что сейчас там находится его друг и одногруппник — альфа О Сехун, Чонин собирается попросить встретиться с Луханом, омегой Сехуна, чтобы побольше разузнать о таинственном пареньке, чей запах и образ засели в голове Кима. Этот сладостный и протяжный запах цветущей сакуры, сводил с ума Кая только об одном воспоминании об омеге, хотелось вновь увидеть того паренька с просто большими глазами для человека, обнимать, целовать, защищать, а может и больше. Хоть они даже еще незнакомы, и видели друг друга один всего лишь раз, возможно, что видел только Кай, но внутри все горит, сворачивается, тянет, становится жарко. Раньше у Чонина никогда такого не было, он просто пользовался своей хитростью и красотой, чтобы попользоваться течными омегами, потом уйти как ни в чем не бывало, оставив тех рыдать в подушку. Но не в этот раз, когда Ким «нашел» свою истинную пару.       Но почему же, именно цветущая сакура, почему именно она? В раннем детстве, когда Киму было около восьми лет, он жил, и до сих пор живет в богатой семье. Его отец серьезный бизнесмен, чья корпорация процветает каждый год, а папа был историей балета, он как раз познакомил и обучил маленького альфу танцам.       В их огромном дворе не росло ни одно растение, но это и не плохо, ведь времени на ухаживание за ними, не было совсем. Только когда Чонин выбегал поиграть в мяч, улыбка на его лице медленно сползала, видя пустую холодную пустошь. Но в один день произошло чудо. Кай играл во дворе с папой, и побежав за футбольным мячом к арке, мальчик запнулся обо что-то и упал, разбив коленку. Обеспокоенный родитель-омега подбежал к альфе и хотел было успокоить, но какого было его удивление, когда малыш не плакал, не обращал внимания на рану на коленке, а с блестящими от удивления и радости глазами смотрел на растущий из ниоткуда взявшейся щели побег, определенно это была сакура.       С тех пор как дерево выросло, каждый праздник проходил под ним, все печали и радости познало оно, дерево стало частью этого дома, его светом. В те года Чонин поставил условие самому себе, что именно так будет пахнуть его омега.       Но вскоре их семью постигла горечь. Папа постоянно куда-то уезжал, оставляя маленького альфу с няней, от этого становилось грустно. В один из вечеров, когда все семейство было в сборе, Кай медленно спускался по вьющейся лестнице в гостиную, но внезапно остановился, вслушиваясь в негромкие, но все же крики:       — Исин! Как? Зачем? Почему ты молчал, все это время? — негодовал глава семейства, он просто рвал и метал, не зная как поступить и куда деваться.       — Милый, успокойся. Я… я просто не хотел тебя расстраивать раньше времени, да и хотелось с Чонином провести хорошо время, пока оно было, — грустно улыбнулся омега, возможно в последний раз показывая свою милую ямочку.       — Нет! Если бы ты сказал мне раньше, мы бы справились! — не унимался альфа. — Я бы сделал все, чтобы вылечить эту опухоль, любых бы врачей поднял, но… — ему не дали договорить.       — Чунмен! Прекрати, зачем тебе я? Живи дальше и найди свою истинную пару! — на глазах омеги выступили влажные дорожки, они медленно стекали по щекам и падали на алый ковер.       — Что ты такое говоришь?! Мне плевать, истинные мы или нет! Я люблю тебя, и люблю Чонина! Вы моя семья! Ты хоть подумай, что с ним будет? — на глазах альфы так же появились соленные капли, он схватил ладонями лицо омеги, а после обнял поглаживая по дрожащей хрупкой спине.       — Прости. Он… он у нас сильный, все вытерпит.       Громкие шаги перешли на бег, и младший альфа со слезами на глазах выбежал во двор, падая на колени около недавно распустившего свои нежно-розовые цветки дерева. Он плакал сильно, беспрерывно. Теплые папины руки обняли его со спины, а сильная отцовская рука легла на плечо.       — Чонин, мальчик мой. Все будет хорошо, — это были последние папины слова, которые остались на сердце у Кима, ведь в тот же вечер Исина увезли в больницу, а на следующий день он уснул и не проснулся.              Похоронили папу Кая во дворе под цветущей сакурой, семья переехала в другое место. Сейчас Чонин каждый месяц, 21 числа приходит на могилу папы, чтоб поговорить и положить любимые белые лилии омеги.       Не узнав ничего нового из рассказа Лухана, Чонин шел домой. Сегодня, 20 марта, завтра он пойдет на могилу. Совсем недавно отец Кая попросил переехавших людей на противоположную сторону улицы поухаживать и за могилой, и за деревом.       Легкий ветерок подул в лицо альфы, калитка забора не скрипела, похоже ее постоянно смазывали. Медленным, но уверенным шагом Чонин подошел к надгробию и аккуратно уложил лилии, везде было вычищено, очень чисто.       — Привет, папа, — начал Чонин. — У меня все хорошо, у отца тоже. Он до сих пор верен тебе, но целиком ушел в работу, из-за чего видимся мы довольно редко, — вздох, выдох. — В остальном как-обычно, но… кажется, я нашел того, кто на самом деле мой истинный. Хоть видел я его совсем пару раз, и мы не знакомы, я даже его имени не знаю, но он пахнет цветущей сакурой, — усмешка. Чонин хотел было еще что-то сказать, как он услышал, как калитка открылась, а в нос ударил до дури приятный, обворожительный, пьянящий и до боли знакомый запах, тот самый.       — До Кенсу, — послышалось сзади.       — Что? — Ким развернулся, перед ним стоял хрупкий, с милыми чертами лица и просто большими и глубокими глазами парень. Он стоял и смотрел прямо в глаза альфе, немного сжимая бордовый шарф.       — Меня зовут До Кенсу, — повторил омега. — Ты же хотел узнать, как меня зовут.       — А… — не успел Ким договорить, как его прервали.       — Ким Чонин, бывший жилец этого дома, танцор. Бекхен, Чанель, Сехун и Лухан- твои лучшие друзья. Во время течки омег, пользуешься ими и уходишь, — парень замолчал, но потом продолжил. — Здесь похоронен твой папа, я тот кто ухаживает за всем этим. Ты, -омега потянул носом воздух, и уголки его губ потянулись вверх, а глаза закрылись. — Ты пахнешь кофе с корицей. Мой любимый напиток. А ты мой истинный.       — К… — снова не дали договорить.       — Я не сталкер, просто наблюдал за тобой, с тех пор как увидел тебя впервые. Твой запах вскружил мне голову, а во время течки перед глазами всплывал только твой образ, -щеки Кенсу зарделись, а взгляд он отвел. Он еще хотел добавить, но на этот раз перебили его. Это был мимолетный нежный поцелуй в губы, Чонин посмотрел на До, а после затянул в долгий и протяжный поцелуй. Кенсу открыл рот, так как кислорода начало не хватать, этим Ким и воспользовался, проскользнув во внутрь, исследуя языком ротик омеги, сам Кенсу сначала неуверенно, но дальше более страстно начал отвечать. Чонин не отставал от него. Когда в воздухе уже совсем нуждались оба парня, они отпрянули друг от друга. Щеки До приобрели розоватый оттенок, а Кай расплылся в довольной улыбке.       — Теперь ты только мой, — проговорил Чонин, прижимая к себе омегу. — Понял?       — Ага. Только твой.       Семь лет спустя.       — Папа, отец! — кричал маленький омега, размахивая ручками в воздухе.       -Ч то, Минсок-малыш? — нежно проговорил Кенсу, подходя к мальчику и поправляя челку ребенка.       — Там дядя Чанель и дядя Бекхен с Чондэ и Тао приехали! — заулыбался мальчик.       — О, значит скоро Сэхун и Лухан с Ифанькой пожалуют, — показался на лестнице глава семейства.       — Мы уже здесь! — на пороге стояли четверо взрослых и трое детей. — Так вот как вы гостей встречаете? — улыбнулся Чанель, подкидывая на руках маленького, но довольно сильного омежку с синяками под глазами как у панды.       — Чанель, сколько лет, сколько зим? — заулыбался Чонин.       -Кенсу-я! — к омеге подбежали Бекхен и Лухан. — Все хорошо, эта шоколадка тебя не обижает?       — Да, все хорошо, — отмахнулся улыбчивый До. — Пойдемте, поможете мне на кухне. Вечер. В беседке: Чанель сидит и держит на коленях спящего укутанного в плед Бекхена, при этом оживленно разговаривая с ХунХанами, они все вместе наблюдают, как Ифань рисует какое-то животное — толи лошадь, толи крокодила, а рядом прыгает Тао, который пытается рассмотреть художества альфы и показать новые отработанные приемы ушу. Рядом Чондэ бегает за Минсоком, а когда догнал, начал теребить его за щеки.       — Замерзнешь, дурачок! — Кай накинул плед на Кенсу и нежно обнял со спины, утыкаясь носом в шею и вдыхая запах цветущей сакуры.       — Беспокоишься? — усмехнулся До. Ему куда теплее от объятий Кима, чем от теплого куска материи.       — Конечно. Кенсу-я?       — Да?       — А я тебя люблю-ю! — надул щеки альфа.       — И я тебя, Чонин-а.