Dangerous Game.

Рождество. Мой самый любимый праздник. Аромат ели, ванили, свечей витает в воздухе. Все становится таким прекрасным, светлым и ярким. Становится довольно холодно, снег вперемежку с дождем падают не переставая. Люди снуют туда-сюда в поисках подарков дорогим их сердцу людям. Вот и я бегала, пытаясь подыскать подарки для Гарри и нескольких его друзей. Я понятия не имела, что именно им подарить. Но в торговом центре я нашла один небольшой магазинчик. Там было, как ни странно, мало людей. Огромное количество разных безделушек, часов, свечей, игрушек, все забито товаром. И все такое необычное, так понравилось мне. Я влюбилась в этот магазинчик. И там я нашла кое-что для Гарри. Думаю, ему понравится. Это подвеска на цепочке в виде бумажного самолетика, которую я уложила в маленькую коробочку и завернула в зеленую, точно его глаза, оберточную бумагу. Также нашла там кое-что для его друзей. Но подарки для них не были важны для меня так, как подарок для Гарри. Я боялась, что он разочаруется во мне, обидится или еще что-то в этом роде. *** Настал долгожданный день. Пренебрегая традициями, мы собрались вечером в квартире Гарри. Я сидела рядом с ним на теплом и мягком ковре, вместе с другими приятными и веселыми людьми. Раскрытые коробки с ароматной пиццей, светлый эль, крепкий портер, куча разных сладостей, пакеты и коробки с еще неподаренными подарками, игра Найла на гитаре, веселые песни, которые горланил каждый, хоть не все мы хорошо пели. — Ну и когда же мы будем дарить подарки? Не могу дождаться! — кричала Кэтти. — Если ты так хочешь, то можно начать прямо сейчас, — Стайлс одарил ее теплой улыбкой. Девушка, хлопая в ладоши, начала доставать из пакета красиво упакованные подарки, после чего вручила каждому с наилучшими пожеланиями счастья, добра, удачи, любви и тому подобного, получая в ответ подарок со взаимным пожеланием. Я достала из пакета ту самую маленькую коробочку в зеленой обертке, собираясь вручить Гарри.  — С Рождеством, Гарри, — сказала я, улыбаясь и протягивая парню подарок. — И тебя, — в моей руке оказалась тоже небольшая коробочка, но в синей оберточной бумаге. Повертев ее в руках, я все же раскрыла коробку и обнаружила там милый браслет с брелоками и подвесками, который Гарри сам застегнул на моем запястье.  — Спасибо, — я потянулась с объятиями к Стайлсу, на что он нежно обнял меня за плечи. — Не хочешь посмотреть то, что я тебе подарила? — я рассмеялась. С нескрываемым любопытством, он жадно разорвал зеленую бумагу и открыл коробочку, извлекая из нее подвеску.  — Мне нравится, — ямочки заиграли на смуглых щеках. — Спасибо, Эдли. Через несколько секунд подвеска уже болталась на его груди. *** После Рождества все шло довольно хорошо. До сегодняшнего дня. Уже было начало марта. Я должна отдать Гарри книгу, которую он просил дать ему почитать. «Вино из одуванчиков» Рэя Брэдбери. Я искала аудиторию, в которой у него проходили занятия, это было перед первой парой. Найдя нужный кабинет, я мигом забежала туда. Я искала глазами Гарри. И нашла прижатым к стенке. Оливия прижимала его к стене, обвивая руками шею, впиваясь губами в его мягкие губы, которые мне так нравились. Я с грохотом положила книгу на стол, отчего Оливия вздрогнула, а Гарри встретился взглядом с моим. Я мигом выбежала из аудитории, пытаясь добраться хотя бы до туалета, чтобы скрыться ото всех. Я не хотела никого видеть, слышать, чувствовать чье-то присутствие. Обещая себе уйти из университета с началом пар, я с шумом открыла белую дверь. Слезы ручьем полились из моих глаз. Закрывая глаза, я видела Оливию, Гарри, их поцелуй. Ох, как бы я хотела выкинуть это из головы. Как бы я хотела уметь избавляться от того, что причиняет мне боль. Но я не могла. Я видела это снова и снова, не переставала думать об этом. Ну, а вообще, чего я ожидала? Гарри не мой парень, я не его девушка, каждый из нас волен делать то, что ему заблагорассудится. Мне было неприятно думать о том, что его большие руки еще вчера держали меня в объятиях, а чуть опухшие губы от моего небольшого укуса настойчиво целовали меня. В груди что-то больно защемило. Это как бы давило изнутри, оно росло, и становилось все больнее. Но с моим здоровьем все в полном порядке. Как биология может объяснить эту боль в груди, которая и давит, и сжимает все внутри, когда задыхаешься, но тебе хватает воздуха и нет проблем с легкими, когда сердце бьется так быстро, что его не чувствуешь, но оно будто ломает твои ребра? Как наука может это объяснить? Расслышав звонок, извещающий о начале первой пары, я тут попыталась собраться с мыслями. Выйдя из кабинки, я направилась к раковине, чтобы умыться и привести себя в порядок. Слезы продолжали капать в раковину, я отчаянно их смывала, но в носу начинало неприятно щипать, и новая волна соленых слез и рыданий захватывала меня. Я снова включала воду и дрожащей холодной рукой их смывала. Я уперлась руками в раковину, чтобы попытаться рассмотреть свое отражение в зеркале. Но боль пронзила мою ладонь и я обнаружила на краю раковины лезвие, из-за которого ярко-красная полоска образовала на моей бледной ладони. Пришлось промывать рану, смывать новые слезы. Когда я немного успокоилась, а кровь на ладони уже свернулась, я вышла из туалета, машинально бросив то самое лезвие в сумку. Холодный мартовский ветер неприятно хлестал в лицо, продувал насквозь пальто и джинсы. Это такая дерьмовая погода. Все небо затянуто тучами. Верните мне любимую осень, пожалуйста. Осенью даже грустить лучше. Так сидишь с книгой и чашкой кофе (иногда он стоит на тумбочке рядом, а ты забыл про него, и приходится пить холодный). Какая-то приятная меланхолия окутывает тебя, словно в плед. И песни Эда Ширана здесь так подходят. Такие нежные, одновременно грустные и прекрасные, такие осенние. Весной, особенно в марте, все не так. Все угнетает. Ты просто находишься в диком ожидании первого тепла и зеленых листочков на деревьях в апреле, а потом этот чудесный май. В мае все такое новое, чистое, молодое. И ветерок теплый и нежный, и деревья приятно шуршат молоденькой листвой, и доносится сладковатый запах цветущей черемухи и сирени. Майские жуки назойливо жужжат в воздухе и летают над головой. Только и живешь ожиданием чего-то более прекрасного и удивительного, а когда оно наступает, то просто не замечаешь его. Но когда проходит эта самая необыкновенная пора, ты понимаешь, что пропустил ее и этого уже не вернуть, придется снова ждать. И так может продолжаться вечно, пока ты не поймешь, что не нужно сидеть в ожидании этого прелестного, а нужно что-то изменить в себе и своем восприятии, тогда ты сможешь вдоволь насладиться этой порой, а когда она пройдет, ты будешь думать только о том, как бы это повторить и даже сделать еще лучше. Такие мысли о любимом мае и милой сердцу осени нередко согревают меня, когда я нахожусь в подобном состоянии. И они же помогают мне дойти до общежития, не бросившись под первую попавшуюся машину, что я и хотела сделать. Я уже была вполне спокойна. Как закончатся пары, спрошу у одногруппников домашнее задание и уйду в работу с головой. Я не хочу сидеть тут просто так и убиваться из-за того, что Гарри волен целовать кого захочет, хоть собаку, мы не состоим в каких-либо отношениях, кроме дружеских. Еще и эта дурацкая игра. Кто тогда просил меня соглашаться на это? Ах, да, это согласилась не я, а ром, что бегал в моей крови. Уже был вечер, по крыше тихонько барабанил мелкий дождик. Я занималась переводом одной статьи, чтобы подтянуть знание французского и позже благополучно написать проверочную работу. Но мою кипящую работу над этой гребанной статьей прервал телефонный звонок, как оказалось от Гарри.  — Да? — произнесла я и заметила, как мой голос дрогнул.  — Можно я приеду к тебе? — невнятно произнес Гарри. Его голос был боле хриплым, чем обычно, а язык заплетался. Кажется, Гарри Стайлс пьян в стельку.  — Я разрешу тебе посидеть у меня только при одном условии, — он что пробормотал, я не поняла ни слова. — Ты не сядешь за руль, а придешь пешком. Если ты все же приедешь на машине, то я выгоню тебя из комнаты, обещаю. — Угу. Хоррошо. Но все знали, что он сядет за руль. Это был дождливый и темный вечер. Слишком скользкие дороги. Слишком наглые водители грузовиков. Слишком пьяный Гарри. Этого нельзя было избежать.