На расстоянии вытянутой руки

В баре мало народу. Приятная музыка разливается по помещению, создавая атмосферу уюта. Голос певца усыпляет, заставляя провалиться в объятия морфея, а удары барабана отбивают ритм твоего сердца. В будние дни обычно тихо, никто не выпивает спиртные напитки, поэтому сейчас в воздухе витает запах кофе, сладких булочек и пончиков. Тихие голоса посетителей похожи на работу старого радио — монотонные и спокойные. Мигает экран телевизора — идет какое-то старое кино, но звук выключен. Нейтан пытается не заснуть. Он продрог до жути на улице, когда машина Грэхема в очередной раз заглохла. Еще и не вовремя пошел дождь, поэтому тонкая белая рубашка и волосы полностью пропитаны водой. Было бы очень некстати заболеть. Прескотта немного трясет, иногда пробегает дрожь, но он продолжает сидеть неподвижно. Сейчас его обволакивает тепло и сон, но, оперевшись подбородком о руку, он с прикрытыми глазами ждет Уоррена. — Нет связи, — обреченно говорит Грэхем, внезапно появляясь из неоткуда и садясь напротив. — Я уже всем звонил: Макс, Кейт, несколько ребят из академии, даже панк-подруга Макс не берет трубку. Я только до родителей дозвонился. — Они в Аркадии? — Нейтан еле-еле открывает глаза, голова у него кружится и хочется уснуть. Перед его взором растрепанный нервный Уоррен, непрерывно вертящий телефон в руках. — Нет, — он отрицательно качает головой и переводит взгляд на принесшую заказ официантку, — спасибо. Парень берет в руки кружку с кофе, от которого идет пар и приятный запах. Но через секунду отдергивает пальцы, обжигаясь, и тихо шипит от боли. Нейтан лениво смотрит на происходящее и откидывается на спинку мягкого удобного дивана, прикрывая глаза и запрокидывая голову, отчего в висках начинает гудеть. — Не спи, лучше выпей кофе. Он тут офигенный, попробуй, — голос Уоррена звучит до того усыпляюще и глухо, будто через толщу воды, что Нейтан скоро не сдержится и попросит Грэхема говорить какой-нибудь бред, пока тот не уснет, как рассказывают сказку ребенку на ночь. Прескотт отрицательно мычит, не в силах сказать что-либо адекватное или, хотя бы, язвительное. — Тогда я выпью сам. — Нет! — Парень тут же просыпается, перехватывает свою кружку в руке Уоррена, соприкасаясь с его пальцами, но так же обжигается, отдергивая руку, трясет ошпаренной рукой в воздухе и сквозь улыбку матерится. Уоррен тихо смеется и делает осторожный глоток. Они уже несколько дней в разъезде. Даже сами не знают, где они сейчас — просто катаются по окрестностям и иногда возвращаются, чтобы в любую минуту приехать обратно. Уоррен предлагал вернуться, ведь они уже несколько дней не были в Аркадии, вдруг их кто-то потерял, но Нейтан был впервые за несколько лет по-настоящему счастлив — вдали от дома, от семьи, от академии и всего дерьма в «Прескотт-сити» в целом. И вдали от Джефферсона. О нем, кстати, Нейтан все-таки рассказал своему новому «другу», но не вдаваясь в подробности. Уоррен и так после всей этой истории захотел еще раз поиграть в белого рыцаря и спасти всех, но Прескотт смог остудить его пыл, вырубив парня и закрыв в машине. Однако сейчас стало не по себе. Не отвечал на звонки из Аркадии никто. Ни один человек. — Плохо, что ты разбил свой телефон. Не думаю, что по нему бы нас нашли. Да и если бы и нашли, то что в этом плохого? Тебе-то уж точно ничего не сделали бы, а я… Я же не украл тебя? Не украл же, эй? — Уоррен пощелкал пальцами перед носом Нейтана, но тот уперся взглядом в экран телевизора, ошарашено открыв рот: внутри все похолодело, стук мечущегося сердца заглушал все звуки. Глаза в ужасе расширились, спать тут же перехотелось. Грэхэм, испугавшись, попытался привлечь внимание парня к себе, но тщетно. — Нейтан, все хорошо? Куда ты смот--, — обернувшись к телевизору, он понял. На экране шел экстренный выпуск новостей, где ведущий что-то оживленно и испуганно рассказывал. Картинка переключилась и показался торнадо, сметающий все на своем пути. Он разрушал все здания, которые хорошо помнит, в некоторых он даже бывал. Нейтан сорвался с места, подбежал к телевизору и включил звук. «… разрушил уже больше десятка зданий. Не прекращаются звонки в спасательные службы, но эти сами службы не могут никому помочь, даже себе! В центре города случилась авария и все топливо теперь находится везде, куда ни глянь. Всего одна искра — и произойдет пожар, если не взрыв! Неужели этот маленький городок обречен?! …» Музыканты перестали играть, все люди столпились возле экрана. Уоррен протиснулся сквозь толпу и встал с Прескоттом. Сердце болезненно сжалось от увиденного. Все улицы полыхали огнем. Все то, что приносило ему раньше радость, сгорало в пламени. Через Академию Блэквелл давно прошелся торнадо. В какой-то момент искра попала на дорожку из бензина. С замиранием сердца все смотрели, как до неизбежного оставались считаные секунды. Прогремел взрыв, лопнули стекла и эмблема «Два Кита» погасла окончательно. Огонь охватил здание, прорываясь внутрь. По залу прошелся испуганный крик посетителей, пальцы задрожали. Через пару мгновений камера репортеров на вертолете замигала и затряслась. Вертолет начал падать, через секунду пошли помехи и телевизор зашипел. Повисла гробовая тишина. Сердце стучало где-то в голове, заглушая мысли. «Нет… Нет! НЕТ!» Уоррен сорвался с места и выбежал на улицу. Ливень не остановился с того момента, как они только сюда приехали. Холодные капли били по лицу, закатываясь под одежду. Парень набрал Макс, но из телефона послышались лишь гудки, разрывающие сознание. Он помчался к машине, на ходу доставая ключи. Ветер дул в лицо, сзади слышались чужие шаги. Подбежав к автомобилю и уже собираясь его открыть, Уоррена развернули. Нейтан, запыхавшийся и промокший до нитки, припечатал его к двери машины. Лицо его было злое, как никогда: — Ты сдурел? Там торнадо, тупица! Ты помрешь до того, как успеешь туда доехать! — Он пытался перекричать вой ветра, что выходило плохо. Холодные глаза метали молнии, появилось ощущение, что еще чуть-чуть и Нейтан его ударит. — Я не могу все так оставить! Там Макс! — Там моя семья! — Прескотт, с болью выплюнув эти слова, ударил по машине, повредив ладонь и тут же прижимая ушибленную руку к груди, сел на колени на мокрый асфальт. Уоррен скатился спиной по двери и сел рядом. Ливень, казалось, усилился, поливая двоих юношей. Уоррен в отчаянии ударился несколько раз головой о железную дверь и начал бить асфальт, сдирая руки в кровь, пытаясь заглушить душевную боль. Из глаз предательски лились слезы. Нейтан запустил пальцы в волосы, то сжимая их, то расслабляя руки. Волна отчаяния захлестнула всех, кто знал о торнадо. В бессилии люди впали в отчаянье — «никто не может помочь». «… этот город обречен? …» Прошла неделя. Новости стали распространяться по всему миру, шли догадки, из-за чего торнадо появился раньше положенного времени да еще и такой. Где вы были раньше?! Почему всем было плевать? Птицы умирают сотнями — бывает. Киты выбрасываются на берег — ну что поделать. Шел снег в теплое время года — волшебство. Это ваши мысли?! Слишком поздно, чтобы пытаться понять, что произошло. Тысячи людей погибли. Те, кто был нам дорог. Тут было спокойно, не считая того, что о торнадо говорит каждый третий. Газеты наполнены фотографиями разрушенного города, новостями о страшной стихии. СМИ так же не обошли стороной новость о смерти группы репортеров, чей вертолет разбился в прямом эфире. В телевизионных программах не прекращали говорить и предполагать причину всех тех аномалий, что происходили в Аркадии Бэй. Если верить всем новостным выпускам, сейчас город переполнен спасателями, пытающимися найти уцелевших. Тех, кому повезло, очень мало, но всегда есть шанс, что среди них есть дорогие тебе люди. Вот только Уоррен и Нейтан до сих пор туда не съездили. И не только из-за того, что въезд закрыт. Попросту не хватает духа, вина давит огромным камнем. Они же смогли уехать именно перед торнадо! Но почему-то от этого не радостно. Нейтан зашевелился в одеяле и что-то проговорил во сне, Уоррен поднял на него взгляд. Растрепанная макушка выглядывает из-за гор белых пушистых одеял — гостиницу по какой-то причине не отапливают, так что ночью тут холодно — солнечные лучи скользят по худой бледной спине, норовя попасть в глаза, но парень уткнулся носом в подушку. Уоррен думает, что Прескотт сейчас чертовски красивый, как бы странно ни было это признавать. Хочется сфотографировать его — хотя бы со спины — на фотоаппарат Нейтана (он успел его забрать из своей машины перед отъездом), но остаться без рук он пока что не желает. Однако кто ему помешает сделать фото со своего телефона? Не так круто, конечно, но сойдет. Уоррен тихо поднялся на ноги со своего дивана — Нейтан сразу забрал себе кровать — навел камеру и сделал снимок. Предательски послышался щелчок, и парень сжал зубы, втягивая голову в плечи, но Прескотт только нащупал одеяло и укрылся полностью, ничего не замечая. Облегченно выдохнув, Грэхем посмотрел на свое творение. Ему далеко до Макс или Нейтана, но фотография, по его мнению, получилась хорошая. С приоткрытого балкона доносился щебет птиц, иногда проезжали машины. Дул свежий теплый ветерок, не то, что ночью. Перейдя порог и оперевшись на перила, Грэхем уткнулся в телефон. «Абонент Макс: 27 исходящих звонков, 14 исходящих СМС». Она до сих пор не взяла трубку. Всю неделю Уоррен сходит с ума от этих раздражающих гудков. Жуткое волнение вновь разливается в груди: вязкое, тягучее. Мысли шепчут: «Это ты виноват. Ты бросил ее в самый важный момент. Ты не смог помочь. Ты не можешь взять свое мужество в руки и, несмотря ни на что, вернуться в город и присоединиться к поиску. Ты трус. Ты ничтожество». Палец уже будто по привычке тянется к зеленой трубке — слышатся гудки. — Ты до сих пор влюблен в нее? Она же тебе сердце разбила, — Уоррен вздрогнул от внезапного голоса и обернулся. Нейтан стоял в дверях и скептически приподнимал брови, глядя на Уоррена. — Просто волнуюсь, — буркнул тот, отвернувшись. — И ты бы оделся, — повернулся обратно к Нейтану и прошелся по нему взглядом. На нем были только боксеры, однако спустя столько времени парень к этому уже привык. У них тут не было никаких домашних штанов, так что Уоррен и сам спал только в нижнем белье — ну не в джинсах же. А тратить деньги не хотелось, учитывая, что их количество было ограничено. Карточка Нейтана заблокировалась сразу же после того, как старший Прескотт понял, что его сына нет в городе. — Стесняешься, Гейхем? — Парень прошел на балкон и облокотился о бортик, улыбаясь. Уоррену посчастливилось видеть, как на его глазах Нейтан-Богатенький-Улюдок-Прескотт превращается в Нейтана-Наконец-Ты-Нормальный-Прескотта. Он стал улыбаться — не ухмыляться! — по-доброму, искренне, и это было приятно видеть. Такое чувство, будто они знакомы вечность, будто не пытались друг другу нагадить в жизни. Да, Нейтан срывался на Уоррена, кричал и пару раз начиналась драка, но с ним стало приятно общаться. Без подколов со стороны Прескотта обсуждать что-либо и вообще проводить время. Узнавать такого Нейтана Уоррену нравилось. Он сам часто задается вопросом, как так вообще получилось. Это было какое-то волшебство или магия, иначе Грэхэм просто не мог найти адекватное объяснение изменения характера нового друга. То ли обстоятельства так сложились, то ли они смогли понять друг друга, что маловероятно, но сблизиться они смогли хотя бы до того, чтобы при одном виде не набить друг другу морду. Да, Прескотт издевается, оскорбляет, но им ничего не остается, как держаться вместе. Стали терпимее к такому обществу. — Забочусь, — в той же язвительной манере протянул Грэхем, что далось ему с трудом. — Тут прохладно. — А сам-то, — Нейт скользнул рукой вниз быстрее, чем Уоррен успел возмутиться и смутиться, оттянул резинку боксеров и отпустил, с наслаждением слушая хлопок и болезненный вскрик парня. — Ладно, через час завтрак, и нам надо будет решить, когда мы поедем уже. — Куда? — Недоуменно моргнул Уоррен, растирая ушибленное место. — В Аркадию, тупень, — бросил через плечо Прескотт, заходя в зал. — Стой, но тебе опасно там появляться! Ты же говорил, что ты ту девушку-- — Рэйчел, — подсказал парень, поджав губы, надел джинсы и стал искать футболку с рубашкой. - Да, Рэйчел. Ты ведь ее… Ну, ты в этом замешан… Давай я один съезжу? - Что? Да ты охренел! А я тут один тухнуть буду? — Нейт возмущенно повысил голос, уставившись на друга. — Так будет безопаснее, — чувствуя начало ссоры, Уоррен попытался как-то успокоить Прескотта. — Хватит делать вид, что обо мне беспокоишься, — огрызнулся тот и натянул рубашку поверх футболки, не застегивая. — Пошутили и хватит, — выходя из номера, он громко хлопнул дверью. — Но я не шучу, — проговорил в пустоту Уоррен. Мимо окна пролетали деревья, фонарные столбы и знаки. Никаких зданий или построек; изредка проезжали попутные или встречные машины; все пространство вокруг занимали поля и леса — все это доказывало, что до города ехать еще долго. Из приемника лилась какая-то музыка, заполняющая пространство вокруг на пару с гудением двигателя. Уоррен подставлял лицо под порывы ветра, врывающиеся в автомобиль через приоткрытое окно. Они успели уже несколько раз заблудиться и заехать не туда, так что пришлось спрашивать у других попадавшихся водителей дорогу. В воздухе витала напряженная атмосфера: казалось, произойди что-то не так, скажи Уоррен неподходящее слово, бомба с именем «Нейтан» взорвется в считаные секунды. Внутри бушевали два желания: остаться в том тихом уютном городе или вернуться в родную Аркадию. Выбор уже сделан, но Уоррен всю дорогу хотел выйти на ходу из машины и пойти в обратном направлении. Слишком уж быстро меняется их жизнь. Хотелось залечь на дно, плыть по мирному течению жизни того города, а не чувствовать, как тебя бросает из стороны в сторону, выбивая из тебя какое-либо желание существовать, в волнах Аркадии Бэй. Но все равно страх и стыд подталкивал вернуться, чтобы доказать себе… А что доказать? Что волнуешься за друзей? За город? Хочешь помочь? Да, да, да, но этот страх, что все его опасения подтвердятся, вводит в оцепенение, цепкими липкими лапами хватая за плечи и руки, не отпуская, нашептывая свое отвратительное «останься здесь…» Грэхем не хочет ни слышать, ни видеть эти подтверждения: трупы людей, разрушенные здания, под которыми опять трупы, везде эти трупы, трупы, трупы… До ужаса страшно будет узнать среди них кого-то знакомого и близкого тебе. На горизонте стали появляться доказательства деятельности урагана: некоторые деревья у въезда в город вырваны с корнем, валяются обломки домов и машин. Спасательные службы оккупировали город, но семьи пропавших все равно продолжают создавать длинную цепочку до въезда. Пульс учащенно забился, волнение вновь подкатило к горлу. Уоррен вглядывался в даль, стараясь разобрать хоть что-то, но все это было похоже на большую мусорную кучу. В голове бился вопрос: что делать? Грэхем посмотрел на Нейтана, теряясь еще сильнее. Взгляд у Прескотта был нечитаемым: злость вперемешку со страхом. Пальцы на руле побелели, он будто оцепенел. Резкий толчок заставил прийти в себя, послышался визг тормозов и мат соседних водителей. До мозга не сразу дошло, что случилось. — Что ты делаешь? — Уоррен возмущенно закричал, оглядываясь на уже удаляющийся город. — Нейтан! Прескотт молчал, но вид у него был такой, будто его сейчас опять настигнет приступ гнева и страха. Он тяжело дышал, пустым взглядом уставившись в одну точку — казалось, он даже не смотрит на дорогу. Нейтан вжимал педаль газа в пол, разгоняя старый автомобиль до нереальной для него скорости. Ветер забил по ушам, перекрывая рев мотора. — Нейтан, — заорал Грэхем, хватаясь за руль и за Нейтана одновременно. — ОТВАЛИ, — громом вторил ему Прескотт, не узнавая собственный голос. — ЗАКРОЙ РОТ! Через несколько метров машина съезжает на обочину. Как только мотор глохнет, водитель вываливается наружу, хлопая дверью. На негнущихся ногах он идет дальше в поле, и после нескольких шагов падает на колени. Уоррен, стараясь унять учащенное сердцебиение, глубоко вдыхает и выдыхает и выходит из машины. Нейтан на грани: у него трясутся руки, все тело охватил страх. Уоррен подходит ближе и стоит возле парня рядом, не решаясь что-либо спросить, сказать, а тем более сесть. Обратно Нейтан едет на заднем сидении. Первая попавшаяся гостиница встречает их тишиной. Хостес долго говорит что-то о том, что заселение идет только с утра, но после часа уговоров вздыхает и выдает ключ. В номер они вваливаются уставшие и сонные, так что отключаются сразу после того, как головой касаются подушки. Нейтан просыпается ночью от боли в голове, сразу же замечая на соседней половине кровати мирно сопящего Уоррена. Поборов желание столкнуть его на пол, он отмечает про себя, что какой уже раз им не везет с номером — в прошлом хотя бы диван был. Направляясь в ванную, он думает о том, что Уоррен и так уже натерпелся и, если уж говорить честно, его почти жалко — несколько дней спал на неудобном диване и иногда — на еще более неудобных сидениях машины. Заглядывая в зеркало, Прескотт тут же в отвращении к самому себе опускает взгляд вниз. Холодная вода немного помогает согнать сон, поэтому Нейтан решает залезть под ледяной душ. Уоррен просыпается от жара. Отопление в номере такое, что теперь обычная комната походила на печку — по крайней мере, так казалось Уоррену, не снявшему ночью ни футболку, ни джинсы. Нейтан выходит из ванной в мокрой, наскоро надетой, одежде и трет полотенцем такие же мокрые волосы. Он, наконец, выпутался из оков сна и теперь чувствует себя вполне прекрасно, чего нельзя сказать об Уоррене. Они молча выдерживают взгляды друг друга, и Прескотт отворачивается, садясь на другую половину кровати и продолжая растирать волосы. Грэхем понимает: им нужно поговорить. Но ни тот, ни другой не хочет этого делать. Что спросить? А что потом ответить? Это слабость, страх, минутный ужас и вековое нежелание возвращаться. И замешательство теперь — что делать? Ладно Уоррен — он может вернуться к родителям, продолжить учебу и жить прежней жизнью, но у Нейтана не все так легко. В этом городе была вся его жизнь. Вроде бы нужно вернуться, но понимаешь: будет хуже. А куда, если не в Аркадию? Выбор есть и его нет одновременно. И от этого Нейтан хочет выть волком. А что мешает Уоррену поехать домой и бросить здесь этого эгоистичного ублюдка? Знать бы ответ на данный вопрос. — Нейтан, нам надо поговорить, — Уоррен разрывает тишину. — Нам надо будет с этим что-то делать. Нейтан замирает. «Нам» эхом отдается в голове. С каких пор появилось это «мы»? Враги в прошлом — кто сейчас? Не друзья, не товарищи. «Почему ты не уезжаешь? Ты же можешь. Можешь уехать к своим родителям или кто там у тебя, можешь оставить меня тут. Почему ты до сих пор здесь? Почему ты рядом?» — Нейт? — Не называй меня так, — сухо отвечает он и продолжает тереть волосы не для того, чтобы высушить. Куда деть руки? Что делать? — Что это было? Когда мы поедем обратно? — Прескотт молчит, сжимая и разжимая кулаки. — Нейтан! — Я не знаю! — он повышает голос и резко поворачивается, яростно сверкая глазами. — Мы не можем оставаться здесь навсегда! Нам нужно обратно в Аркадию, — Уоррен встает на ноги, будто стараясь казаться больше, чтобы защититься от острого обжигающего взгляда. — Ну так, блять, вали! — О, я могу, — Грэхем злится по-настоящему: ярость плещется в венах, хочется ударить Прескотта по его наглой, искореженной злобой физиономии. — Я могу уехать, но кто останется тут, никому не нужный, без машины и телефона? Нейтан, мать его, Прескотт! Кто ты без своих денег?! Накаляющуюся атмосферу разрывает звук сообщения. Уоррен тут же бросается к своему телефону, но его вырывают из рук и бросают в стену. Слышится звон осколков экрана, детали рассыпаются по полу. Грэхем переводит взгляд на Прескотта и отходит на шаг: он не просто зол, он в бешенстве. Нейтан смотрит исподлобья, в ярости сверкает потемневшими от гнева глазами, губы плотно сжаты, а под кожей ходят желваки. — Что ты… — не успевает Уоррен озвереть, как чувствует прилетевший удар в лицо. Он дергается в сторону, чувствует, как раскатывается боль, звон в голове. Не успевает прийти в себя и сразу же задыхается от удара в солнечное сплетение. Следующий удар он успевает перехватить, отводит чужую руку, вцепляется в воротник и бьет в скулу. Костяшки пальцев обжигает, а на бледном лице сразу же лопается кожа, окрашиваясь в красный. Борьба продолжается, пока Прескотт не бьет его коленом в живот, а потом делает подсечку, отчего Грэхем падает на пол. Нейтан спешно перешагивает распластавшегося на полу, но падает следом, будучи схваченным за лодыжку, задевая провод телевизора, отчего тот тоже падает на пол и разбивается. Уоррен поднимается на ноги, но тут уже Нейтан дергает его вниз, садится сверху и начинает сыпать ударами. Грэхем скидывает парня с себя и, пока Прескотт пытается сориентироваться в пространстве, прижимает к полу, хватает за плечи и, сотрясая, бьет затылком о пол, однако тот своей многострадальной головой бьет парня в лоб, как в прошлом. Уоррен тихо стонет-воет, прижимая руку к голове, будто это поможет уменьшить боль, а Нейтан в это время быстро поднимается на ноги и спешно уходит из номера, успев захватить с собой обувь. Все закончилось так же быстро, как началось. Уоррен поднимает голову и обводит взглядом все пространство вокруг: разбитый телефон валяется возле маленького столика, телевизор лежит экраном вниз, а маленькие осколки — рядом. На паркете краснеет кровь, и тут Грэхема бросает в холод. Он несколько секунд прокручивает у себя в голове случившееся и тут же вскакивает на ноги, вылетая из номера. Нейтан торопливо идет по коридору, стирая кровь с лица. Он слышит приближающиеся шаги и уже готов встретить удар, но чувствует другое. Уоррен крепко обвивает руками корпус парня и утыкается лбом в плечо, прижимая к себе. — Прости меня, Нейтан, прости, — проговаривает Уоррен, боясь не той реакции, хотя какая тут может быть «та» реакция? — Я не знаю, что на меня нашло, мне очень жаль. Прескотт ошарашенно смотрит вперед. Он ожидал чего угодно, но точно не этого. Хочется ударить этого гребаного гика, оттолкнуть, но… Он стоит и не двигается. — Пожалуйста, Нейтан, пойдем в номер, — его голос дрожит, как и руки, но он продолжает держать парня в крепких полу-объятиях, хотя не то чтобы он вырывался. Уоррен делает пробный шаг назад, как бы проверяя, будет ли Нейтан сопротивляться, но тот следует за ним, так же шагая назад. Грэхем нащупывает руку парня и смыкает пальцы на запястье, ведя за собой. Нейтан низко опускает голову. Из-за этого чертового задрота он не узнает самого себя. Они обходят осколки и Уоррен сажает Нейтана на кровать, проговаривая тихое «никуда не уходи», на что тот хмыкает, как бы говоря «будто у меня есть место, куда можно уйти», и уходит в ванную, откуда возвращается уже с аптечкой. Оба хранят молчание, хотя хотят что-нибудь друг другу сказать: Уоррен — в очередной раз извиниться, Нейтан — обозвать идиотом и задать риторический вопрос, что этот придурок делает с его жизнью. Уоррен бережно промакивает раны на лице Нейтана, отчего тот только морщится. У Грэхэма самого на лице ран не меньше: разбита губа и бровь, вся кожа покрыта синяками, ладно хоть фингалов нет. Нейтан тоже берет в руку ватный диск с антисептиком и прикасается, хоть и не так аккуратно, к поврежденным местам. Уоррен зажмуривается и шипит, когда тот особенно сильно давит, и тихо смеется над ситуацией. Грэхем подносит к лицу Прескотта пластырь, но тот только морщится и отстраняется. Они путаются в руках, и Нейтан сдается, позволяя себя мучить. В этот момент он бесстыдно разглядывает лицо парня напротив: растрепанные волосы спадают на лоб, оливковые глаза светятся какой-то заботой и нежностью, и из образа пай-мальчика его выбивают кровоподтеки. Он обрывает себя на мысли, что Уоррен красивый, когда тот склоняется слишком близко. — Подуй еще, — не удерживается Прескотт от едкого комментария, однако видит, как Уоррен изгибает губы и дует на ранку. Он отстраняется, растягивает губы в озорной улыбке, а в глазах играют бесенята. Нейтан засматривается, долго и пристально, отчего у парня опускаются уголки губ, и подается вперед. Поцелуй получается быстрым со вкусом крови и антисептика, и Прескотт прижимается своим лбом ко лбу Уоррена, прикрывая глаза и прислушиваясь к ощущениям. В голове мелькает мысль "какого черта?" Он чувствует, как Грэхем перестает дышать на мгновение, но, осмелев, ведет носом по щеке, прикасаясь к чужим губам своими. Неумело, но со всей нежностью проникает языком внутрь, терпит собственную саднящую боль в губе, исследует контур и, чувствуя ответную реакцию, всеми силами старается удержать сознание на поверхности. Кажется, что это сон, все эти жаркие прикосновения — просто плод воображения, и от этого он старается не умереть. Перемещает одну руку на бедро, ведя ее вверх, под футболку, вторую запускает в волосы. Нейтан кладет ладони на плечи, чувствуя, как от ласк парня по спине бегут мурашки. Грэхэм подхватывает парня под спину, помогает передвинуться к центру кровати и нависает сверху, продолжая с каким-то остервенением целовать Прескотта, чувствуя возбуждение и смущение даже в кончиках пальцев. Нейтан не может понять, что чувствует, но понимает: это то, чего он хотел. Он кусает губы, оставляет пальцами на шее и плечах синяки, нетерпеливо толкнувшись бедрами в Уоррена. У них один танец на двоих, движения в нем ведомы только им: рука к руке, переплести пальцы, жарко выдохнуть друг другу в губы и примкнуть к ним опять. Тихо стонать в поцелуй, стыдливо, страшно, но так искренне, будто музыка льется наряду с шуршанием одежды и постельного белья. Приоткрывать глаза, следя за каждой эмоцией, выражением и цветом, ласкать взглядом, стараясь передать все чувства, и снова прикрывать, отдаваясь ощущениям. Стягивая с Нейтана рубашку и футболку, Уоррен чувствует, что сейчас как минимум взорвется. Видит молочно-белую кожу, впалый живот, выступающие ключицы и тихо сходит с ума. Прескотт дергает края футболки Грэхема вверх, и тот снимает ее через голову, откидывая назад. Нейтан заворожено смотрит на другого Уоррена, старается сдержать какие-либо ехидные комментарии и приподнимается, чтобы примкнуть к шее и оставить свой след. Воздух в комнате раскален до предела, хочется избавиться от всей одежды, но легкий стыд окутывает разум. Грэхем приникает губами к шее Прескотта, оставляя алеющие засосы, языком ведет линию до мочки уха, а Нейтан выгибается навстречу, подставляясь под ласки. Он выцеловывает одному ему ведомый узор на теле парня, пока не слышит, как Прескотт в нетерпении бренчит пряжкой ремня Уоррена, приспускает джинсы и проникает рукой под белье, вспыхивает, со стыдом ощущая горячую и давно возбужденную плоть парня, уже с болью давящую о плотную ткань одежды. Уоррен судорожно выдыхает, поднимает взгляд и оказывается в ловушке глубоких голубых глаз. Парень делает пару пробных движений, и Уоррена захлестывает волна возбуждения, он стонет протяжно, готов умереть от наслаждения, но все же отводит руки Нейтана к его голове, снимая с того джинсы. Прескотт приподнимает бедра и выдыхает полустоном, когда ладонь Грэхема ложится на его плоть. Тот медленно стягивает с него боксеры, а парень уже в этот момент готов позорно кончить. У Уоррена все лицо красное, он приподнимает бедра парня, заводит руки вниз и поднимает взгляд, спрашивая разрешения. Нейтан боится, он не знает, что делать в таких ситуациях, у них для этого совершенно ничего нет, но он откидывается назад и прячет глаза в сгибе локтя, будто это поможет спрятаться от стыда. Грэхем видит это приятное мучение, но отнимает руку от лица и заглядывает в глаза. Тот захлебывается нежностью, он хочет доверять, и он доверяет. Теперь доверяет ему все что угодно, поэтому, не протестуя, получает долгий и нежный поцелуй в губы, а потом чувствует замену ласкового языка пальцами. Уоррен устраивает между разведенных бедер, чувствуя волнующий взгляд любовника (любовника ли?), и вводит один палец. Нейтан выгибается, старается уйти от прикосновений, но парень осыпает его лицо легкими поцелуями, отвлекая, успокаивая. Прескотт сопит в шею, обхватив Уоррена руками, хмурится и тихо выдыхает, когда к первому добавляется второй, а потом третий, а потом-- о боже! Парень часто дышит, зажмуривается, напрягает все мышцы в теле, а Уоррен шепчет успокаивающие слова, упрашивая расслабиться, прикасается к нему, нежно водит рукой вниз и вверх, стараясь принести как можно больше удовольствия, отвлечь. Минуты, две, три или час, кажется, что вечность, Уоррен толкается бедрами, получая громкий пошлый стон и выгнутую дугой спину. Оба стонут в унисон, хрипло, сдерживаясь, боясь, что заметят, услышат. Перед глазами скачут искры, Нейтан обхватывает ногами Уоррена, прижимаясь ближе, теснее, хочется еще… Грэхем входит полностью и выходит почти до конца, слыша приятный греющий стон и чувствуя зарывающуюся в волосы руку, перебирающую пряди. Сначала сохраняет какой-то темп, проникая в любимое тело, но через время толчки становятся размашистее, глубже, отчего Нейтан матерится, готов выть, стонать в голос, готов… готов… на все готов, только не останавливайся, прошу… Стоны и крики наполняют комнату, оба целуются самозабвенно, все мысли вытесняя, пока перед глазами не темнеет, в голове звенит и пока возбуждение не накатывает с головой, даря море удовольствия. Горячие руки на бедрах сжимают до синяков, еще несколько толчков, и над головой слышится вторичный стон. Кажется, и века не хватит на восстановление: воздуха не хватает, неописуемо жарко, все мысли разбежались и чувство такое, будто забудешь свое собственное имя, только не его имя, не любимого. Однако стук в дверь — будто ведро ледяной воды, Уоррен испуганно поднимает голову, а Нейт в ужасе косится на выход, и с его губ слетается тихое «блять». — Уборка номеров, — глухо звучит за дверью, и парни одновременно выдыхают. — П-позже, — запинаясь, кричит Уоррен и плюхается рядом с Нейтаном. Они смотрят друг на друга какое-то время и начинают смеяться. Искренне и громко, задыхаясь, с таким счастьем и облегчением. Успокоившись, Грэхем ложится рядом, на подушку, а Нейтан накрывается одеялом. Уоррен находит ладонь парня и переплетает пальцы. Прескотт отворачивается, стараясь скрыть смущение, но, ощущая пристальный взгляд, поворачивается вновь, встречаясь с нежным взглядом оливковых глаз. Опять появляется ощущение, что нужно что-то сказать, но Уоррен просто ложится ближе, позволяя нависнуть над собой, и получает поцелуй, требовательный, резкий, и он понимает все невысказанные слова. Прескотт отстраняется, они удерживают зрительный контакт, томный, полный смысла, и, предотвращая продолжение, Нейтан ложится на место. Уоррен понимает: это не просто секс, не просто способ утолить свои потребности. Нейтан понимает: этот раз отличается ото всех тех, что были раньше, происходившие в пьяном или наркотическом угаре. Это глубокие чувства, откуда-то взявшиеся столь внезапно, скрываемые такое большое количество времени. Прескотт не мог понять, почему Грэхэм вообще остается в его обществе. Почему ты не бросаешь меня в этих гостиницах? Почему не отходишь от меня? Почему ты всегда рядом, стоит только протянуть руку? Не мог понять до этих пор. Наутро Уоррен собирает телефон, благо жизненно важные детали не сломались, только на экране теперь красуется большая трещина, в которой не хватает осколков. Экран работает, и он может посмотреть пришедшее вчерашним вечером сообщение. Он нажимает на нераскрытый конверт, удивляясь, как сенсор вообще работает, смотрит на содержимое письма, с замиранием сердца пробегаясь взглядом по строчкам, и закатывает глаза. Нейтан думал, что это от Макс. «Пополните, пожалуйста, баланс» — говорит мобильный оператор. Грэхэм вздыхает и открывает последнее сделанное фото. Нейтан, изощренный множеством ветвистых царапин экрана телефона, спит, уткнувшись в воздушные подушки-горы. Грэхем скользит взглядом по открывшемуся плечу и решает, что будет коллекционировать фотографии спящего Нейтана. Он включает камеру, настраивает объектив, поворачивается назад и с тихим продолжительным «ой, бля-ять» резко отворачивается к стене, встретившись со взглядом дьявольски голубых глаз. — Серьезно? Я буду брать деньги за скрытую фотосъемку, — тянет издевательски Нейтан хриплым ото сна голосом. — Когда ты сделал то фото? — Какое фото? — Уоррен прячет телефон от греха подальше и прочищает горло. — А вообще ты мне должен новый телефон. — Оу, — ухмыляется Нейтан и потягивается. — То есть я должен нанимать тебя на ночь и выплачивать телефонами, как за шлюху? Уоррен молчит несколько секунд и поворачивается, чтобы возразить, но парень перебивает его: — Ты забыл, что у меня нет ни машины, ни денег, да и вообще «я никому не нужен»? — Прескотт издевается, довольно ухмыляясь, переворачивается на другой бок, но поспать подольше ему все равно не суждено. — Я же извинился, — голос такой грустный, что Прескотт втайне радуется, что закрыл глаза: не сможет увидеть этого щенячьего взгляда. — Нейтан… Уоррен садится прямо на Прескотта, ноет на ухо свое «прости». Парень шутливо толкает того в живот, пытаясь с себя сбросить, но, не рассчитав силы, испугано поднял взгляд, когда Уоррен охнул от боли. Нейтан приподнял футболку парня: весь корпус был покрыт синяками. И ведь не помнит, чтобы он бил его куда-либо, кроме солнечного сплетения и головы. Хочет извиниться, но нужные слова не слетают с поджатых губ. Уоррен смотрит, как Нейтан скользит по нему взглядом, как накрывает ладонью одно из самых поврежденных мест, и все понимает. — У тебя все есть, ты же знаешь, - старается продолжить разговор, отвлекая от мыслей о драке. — Знаю, поэтому заткнись нахуй, — Нейтан поворачивается, и его губы изгибаются в издевательской ломаной ухмылке. Он кладет руки на бедра парня, а Уоррен, будто бы понимая намек, наклоняется вперед за поцелуем, не успевая среагировать, как из заднего кармана джинсов выскальзывает телефон. — Отдай! — Грэхем, спохватившись, старается выхватить свое сокровище из цепких пальцев «дракона», но тот смотрит с угрозой исподлобья, четко проговаривая «руки», а отступить как-то самому захотелось. — Фото — говно, — подводит итог парень, возвращая украденное, и выскальзывает из-под давящего тела. Уоррен закатывает глаза, улыбаясь, продолжает рассматривать сонного и мирного (только в тот момент и только во сне, Грэхем) Прескотта и слышит из ванной «ты еще на экран разблокировки это поставь». А ведь он ставит, и в следующий раз Нейтан, взяв в руки телефон Уоррена, впирает в парня многозначительный взгляд, типа «ты издеваешься?» Из гостиницы они бежали так, будто ураган из Аркадии Бэй материализовался прямо в их номере. У них не было денег, чтобы заплатить за погром, поэтому оставалось только бежать, садиться в потрепанный временем автомобиль Грэхэма, материться сквозь улыбку от переизбытка адреналина и уезжать из города в другой, третий, четвертый, куда угодно. После их разрушенных жизней в прошлом начинать жить заново и быть рядом друг с другом, стоит только протянуть руку.