Вернувшаяся любимая.

Я иду. Иду домой. Есть ли у меня дом теперь? Смотрю по сторонам. Безликие лица прохожих либо безжизненны, либо задумчиво-несчастны. Останавливаюсь возле газетного киоска. Взгляд падает на дату. Приходит осознание, что уже прошло больше года с гибели моих близких. Где я была всё это время?... Странно, но я не помню. Смотрю на себя. На мне серая спецодежда, как и на большинстве людей. Снова панорамно оглядываюсь, силясь понять, что произошло с момента моего отсутствия. Всё вокруг спокойно, тихо. Не привычно для меня. Последние годы, что я помню, промелькнули перед глазами: третья Мировой война, бунт природы – многочисленные катаклизмы, страшные эпидемии, громадные территории стали не пригодны для проживания, рухнула мировая сеть. Хаос, творившийся вокруг, невозможно описать словами. Всё это погубило большую часть населения планеты. Среди них был мой отец и сестра. Они оба записались в спасатели и не вернулись с очередного задания. Когда мне об этом сообщили, я лежала в переполнившейся больницы с очередным вирусом, накрывший около десяти процентов населения. Сейчас всё изменилось. В глазах людей больше нет безумного страха, что в те времена не возможно было не встретить. Но появилось другое. Многие люди напоминали роботов: неспешная ходьба с отрешённым взглядом и не естественно прямой спиной, стеклянные глаза наталкивают на мысли, что они не думают, а идут по инерции, либо поддавшись некой силы. И почему-то не видно ни одного ребёнка. Может если бы были дети, всё выглядело по-другому? Решаю задать интересующий вопрос продавцу в газетном киоске, но натыкаюсь на надпись «Глухонемой» на его груди. Продолжаю движение по направлению к своему дому, находившегося на окраине крупного города. Зачем, ведь там нет моих родных? Решаю всё же проверить мой ли он ещё. Прикидывая расстояние, понимаю, что пешком это более 2 часов, всплывает мимолётная мысль о такси. И тут я поняла ещё изменения и причину такой тишины – нет абсолютно никаких средств передвижения. Подходя к дому, на крыльце соседнего замечаю старушку в кресле, сидящую и, по всему виду, глубоко задумавшуюся и говорящую про себя. Подходя, издалека окликаю её, боясь напугать. Она оборачивается. Видя меня, старушка с улыбкой вскакивает, но тут же присматривается и, начиная плакать, снова садится. Подхожу ближе - Тёть Оль, не плачьте. Но старушка, зарывшись лицом в руках, не в силах остановится. Я просто стою и жду, когда она успокоится. Тут промелькивает новая волна воспоминаний. Всегда улыбчивая соседка тётя Оля помогающая нам с её дочерью, моей одноклассницей и лучшей подругой Оксаной, делать домашнее задание. Как она поддерживает нас в наших детских проблемах, стараясь рассмешить и упростить ситуацию. Как смотрит с нами фильмы и всегда так заразительно смеётся, когда я, завороженная просмотром, не сдерживаюсь и пылко кричу на персонажи. Сейчас в этой пожилой женщине не осталось ни капли того позитива и жизнерадостности. - Ты тоже вернулась - обронила она обречённым голосом, не поднимая на меня глаз, но уже перестав плакать. Не понимая такой реакции: кто ещё вернулся, или кто-то не вернулся, когда многие вернулись, может это Оксана, может тёть Оля просто не в себе как и многие становились, не выдерживая всех событий происходящих с человечеством. - Вы не подскажите, в моём доме кто-нибудь живёт? - Нет. Людей осталось очень мало. Твой дом никто не занимал. - А Оксана с Вадимом живут там же? – осторожно решаюсь спросить я. В ответ улавливаю еле заметное кивание и решаю больше не мучить старушку. Разворачиваюсь и ухожу домой. Дверь была не заперта, а в некогда уютном и модно обставленном двухэтажном доме не находилось ничего, абсолютно пустой. Но это и понятно, такое творилось, скорей всего мебель сожгли, отапливаясь зимой, а остальное растащили за надобностью. Полы были чистыми. Видно тётя Оля постаралась, догадалась я. Понимая, что меня здесь ничего не держит, резко поворачиваюсь и иду к друзьям, которые живут от меня в часе ходьбы, надеясь, что они не настолько изменились за эти 3 года с начала войны, как я их не видела. Их призвали, как и всех военнообязанных, так как они работали в больнице. Меня по состоянию здоровья записали санитаркой на пункты раненых и перебрасывали в центры событий. Поднявшись на 3 этаж пятиэтажного довольно старого дома, где проживали мои друзья, постучала в дверь. Никто не открыл. После нескольких попыток я обернулась, чтоб уйти и в тени заметила силуэт человека, повёрнутого ко мне. - Извините, я вас не заметила. Не подскажете? Здесь раньше проживала молодая семья с ребёнком. Я их ищу. Из тени в мою сторону вышла Оксана. - Привет, Эль. - Сказала она холодным тоном и посмотрела в упор на меня стеклянными глазами. - Привет, подруга – ответила я. Видно и её все события сильно потрепали, потому что настолько сдержанную я её никогда не видела. Мы росли с ней как сёстры-близнецы. Всегда вместе, мы были неразлучны целыми днями, в школе сидели за одной партой. Немного меньше времени вместе мы стали проводить только в 10 классе, когда у неё завязался бурный роман с нашим общим другом и одноклассником Вадимом. И то, примерно через полгода, когда они уже ни так силились остаться одни, а Оксана поняла, что забросила меня и мы стали отдалятся, они стали таскать меня в школу и общие тусовки молодёжи третьей. Оксана меня даже приглашала когда они шли вдвоём в кино и в кафе, на что я отшучивалась, говоря, что мне скоро поручат свечку держать по ночам возле постели и давала всё же им время для них двоих. Так мы нашли баланс удовлетворяющих всех. Хотя я никогда и не ревновала подругу к её отношениям, а просто ото всей души радовалась за неё. Вадим был очень отзывчивым и добрым, а Оксану он любил с 1 класса, как он поздней признался. Никогда не жаловался, не ревновал её к подруге, а просто старался, чтобы она улыбалась и была довольна каждый день. Тем более зная обидчивый и вспыльчивый нрав подруги. По завершению школы мы поступили в один институт, а по его завершению влюблённые сразу расписались. За неимением денежных средств, пышной свадьбы не было. Но на вечере для самых близких, собравшихся в честь этого события, молодожёны светились счастьем. - Я вам очень завидую - сказала я тогда, широко улыбаясь. - У тебя тоже так будет – сказала Оксана, любящим взглядом подруги посмотрев на меня. - Ты же знаешь, что не будет – грустно парировала я. – Я однолюб, а моя любовь не досягаема. - Как бы я хотела, чтоб ты была не права – и из глаз Оксаны потекли слёзы. - Перестань, Колокольчик, - я так называла её из-за смеха, который всегда мне нравился, чистый, звонкий и как у тёти Оли открытый и притягательный – на свадьбах запрещено грустить и думать о благополучии подруги – смеясь и крепко обнимая Оксану, отчеканила я грозным наставническим голосом. Через год у них родился сын Матвей, в котором я души не чаяла и старалась быть самой лучшей крёстной на свете. Поэтому сейчас, видя её, я засомневалась, а она ли это вообще. Сразу нарисовались картинки из блокбастеров о вторжении инопланетян. - Как вы поживаете? – Спросила я, немного помолчав. - Нормально, а ты? – Также холодно продолжила она диалог со мной. - Вроде тоже. Наверное, в коме была. Что произошло за последний год? - Извини, мне за ребёнком пора идти, зашла за пропуском. Ты там же живёшь? Я вечером зайду. – И, не дождавшись ответа, зашла в квартиру. Немного постояв, решила отправиться домой, игнорируя ощущения, что мне куда-то надо в другое место. Уже дома, поняв что даже сидеть негде, я погруженная в мысли простояла до глубокого вечера. Очнулась я после стука в дверь. На пороге стоял Вадим или тоже инопланетное существо, что и вселилось в мою подругу. Те же признаки – безжизненный взгляд и тот же ледяной тон. - Привет, Эль. Матвей приболел сегодня и пока не может уснуть, не отпуская Оксану от себя. Я пришёл предупредить. - Проходи – открывая пошире дверь пригласила я и, не дожидаясь, снова подошла к окну и начала смотреть в темноту. Вадим прошёл в дом и встал возле меня, смотря так же как и я, в темноту за окном. - Что именно с Матвеем? - Жар.- Сухо ответил Вадим. С каких пор заботливый папаша стал настолько равнодушен к родному сыну? - Я могу его завтра навестить? - Не думаю. Он ослаб. Ему не до тебя. Да и рано утром мы отведём его к доктору на осмотр. - Он помнит меня? – Продолжаю свой допрос, но ответа не последовало – Вы говорили с ним обо мне? – Снова тишина. Смотрю на друга и наталкиваюсь на безэмоциональное лицо. - Что с вами произошло? Вадим поднимает руки перед собой, согнуто в локтях и широко растопырив пальцы, и смотрит на них. Затем переводит взгляд за окно. - Надо ей сказать – громко говорит он. Переведя взор за окно, наталкиваюсь на ледяной взгляд подруги, которая в упор смотрит на мужа. Жестом приглашаю её зайти. Помедлив немного, она заходит и, подойдя к нам становится по другую сторону от меня по направлению к окну. - Мы мало, что знаем. – Вдруг решила начать рассказ Оксана. – Помню взрывы, помню враг окружил нас, русских было человек 70 включая нас с Вадимом, ждали помощи, а потом темнота… Немного помедлив, она продолжила: - Вернулись мы через пол года. - Что значит «вернулись»? Что там произошло? Подруга, достав из кармана снимок, протянула его мне. На нём в каком-то помещении лежат, по всему виду видно, трупы. На переднем плане Оксана и рядом Вадим. У Вадима сильно окровавлены руки, а рядом с телом горка пальцев. Смотрю на руки друга, а пальцы на месте и нет никаких шрамов. - Оксану убило пулей в грудь – перехватил рассказ Вадим – Мне повезло меньше. Сразу после как схватили, начали пытать. Что-то спрашивали на непонятном мне языке и после каждого вопроса отрезали палец. После как пальцев не осталось, бросили на землю, и перешли мучить следующих. Я умер от потери крови. Этот снимок прислали маме Оле вместе с похоронкой и нашими вещами. - А как же вы тогда вернулись? – я наверное нахожусь в состоянии шока, потому что мой голос даже не дрожит и я не «бьюсь в конвульсиях» от рыданий – Почему вы не ушли в загробный мир или это всё миф? - Деталей мы не знаем, но мы не одни такие. Стали возвращаться люди которые по нашим сведениям были мертвы. – Сказала Оксана наконец-то повернувшись в мою сторону и посмотрев в упор на меня. - Матвей тоже…- начала я свой вопрос. - Нет, - быстро перебила меня подруга – я же говорила что он болен. - То есть вы болеть не можете? Вы что, по типу живых мертвецов? - Да – спокойно отвечает Оксана. – Нам пора идти. Матвей может проснуться, он любит когда мы оба с ним. – И они покидают мой дом, не попрощавшись. «А как ТЫ любишь, когда вы все вместе. А когда Матвей маленький болел, ты же каким-то чудесным образом даже в туалет не отходила от него. Курицей-наседкой, любя называла я тебя» – мысленно обращаюсь я к «трупу» подруги. Чтобы в голове улеглась вся информация, решаю банально отвлечься с помощью душа. Прохожу в ванну, раздеваюсь, включаю воду, оборачиваюсь и смотрю на себя в зеркало. Кожа неестественно белая, глаза безжизненно-стеклянные, лицо не выражает никаких эмоций, как у половины людей встречающихся мне сегодня, включая моих друзей. - Я труп.