~ Ким Чонин ~
При виде дыма меня будто ударило током. Я весь вытянулся, как струна, и повернулся так, чтобы смотреть прямо на него, чувствуя, как всё моё тело охватывает ледяной жар. Стоило мне принюхаться, как я тут же понял, откуда идёт этот дым. В нём смешались слишком знакомые и родные запахи древесины, ржавчины и древности. — Наше поместье! — закричал Чанёль у меня в голове, в реальности издав лишь утробный рык сквозь стиснутые зубы. От напряжения мышц раны на его шее вновь открылись, и из них засочилась тёмно-красная кровь. Его взгляд метался от Бэкхёна к клубам дыма и обратно, и он с трудом приковылял ко мне. — Чонин, надо что-то сделать! — зашипел он, но я промолчал. Мы оба понимаем, что это безнадёжно. — Ай! — Бэкхён внезапно вскрикнул от острой боли и повалился на колени, хватаясь рукой за правое плечо. Кровь, что хлынула из его раны, отчего-то чересчур тёмная по сравнению с нормальной. В тот же миг я учуял, как от Бэкхёна повеяло ядом и похотью. Не теряя ни секунды, Чанёль обратился в человека и бросился навстречу своей паре, чтобы заключить её в объятия. Чанёль и сам плохо выглядит: у него по всему телу кровоточащие раны и синяки. Отрицать серьёзность ситуации просто невозможно. Окружающие нас кусты зашелестели — это Ифань в волчьем обличии скрывался в чаще леса. — Ифань! — взревел я и ринулся было за ним, но, услышав очередной вскрик Бэкхёна, застыл на месте. Чанёль заскрежетал зубами. — Он укусил его. — Его голос срывался от злости и страха. — Он, блять, хотел его отметить! Сука! — Пак попробовал остановить кровь, зажав рану пальцами, но толку было мало. Укус Бэкхёна пахнет горелым мясом. Такое случается, если оборотень пытается отобрать чью-то пару. Ифань хотел «ввести» в Бэкхёна свой секрет несмотря на то, что тот уже принадлежит другому. Вот, что бывает, когда оборотни нарушают правила. — На. — Чанёль поднял с земли рубашку Бэкхёна и аккуратно одел его, стараясь не задеть укус. — Мы что-нибудь придумаем, Бэк. Обещаю. — Болит, — проскулил Бён, прижавшись к чанёлевскому плечу и зажмурившись от жуткой боли. Чанёль крепко обнял Бэкхёна одной рукой и посмотрел на меня, взглядом умоляя произнести хоть слово. Порыв ветра принёс с собой горький запах дыма, и если прислушаться, то можно услышать в нём ликующие возгласы оборотней, празднующих победу в битве, которую мы вовсе не хотели затевать. Все ушли. И всё, что они нам оставили, — так это нас самих. — Я знаю, кто может нам помочь, — тихо проговорил я. Не помню, как давно меня посетила эта мысль. Чанёль нахмурился, пытаясь прочитать её, и в этот момент я в полной мере осознал, что моя идея — это безумие. Нечто, выходящее за рамки крайнего безрассудства. Я прочистил горло и, ссутулившись, повернулся к парням спиной, чтобы они могли взобраться на неё. — Попытка — не пытка.***
Мы даже не удивились, когда бабушка Кёнсу вышла на крыльцо с тремя комплектами одежды в руках. Она обвела нас довольно-таки красноречивым взглядом, и ненависть — лишь малая часть того, что в нём читалось. Увидев укус Бэкхёна и сочащуюся из него чёрную жидкость, старушка заметно заволновалась. Она сразу поняла, в чём дело. Изнутри её дом оказался именно таким, каким представлялся мне снаружи — маленьким, но уютным. Ещё в тот день, когда я провожал сюда Кёнсу, я учуял наличие разнообразных зелий и трав в его стенах, причём занимали они большую часть пространства в доме. С позволения хозяйки мы прошли в гостиную, чтобы одеться. Чанёль, ни на секунду не оставляя Бэкхёна, помог тому опуститься на диван. — Нечего было оставаться наедине с каким-то распутником, — тихо съязвила старушка. Её слова звучали колко и скрипуче, однако отнюдь не грубо. Она ещё раз взглянула на Бэкхёна и вновь погрузилась в готовку. В котле по центру комнаты пузырилось какое-то сиреневое варево, а сама старушка хлопотала за деревянным кухонным столом. У неё по всему дому разбросаны книги, а на стенах скопился толстый слой пыли. Ступнями я чувствую грязь на мягком ковре под нашими ногами. И всё-таки, в целом, здесь по-домашнему уютно. Бэкхён потупил глаза в пол, прикусив нижнюю губу. — Я не знал, что он идёт за мной, — виновато прошептал он. — Не учуял. — Тогда надо было не подпускать его к себе слишком близко, — покачала головой старушка. — А дым вы видели? Он уже рассеивается. — Она махнула рукой в сторону окна, и каждый из нас подумал об одном и том же пожаре, об одной и той же потере. Я так и не проследил за её жестом. Вместо этого я уселся на пол и скрестил под собой гудящие от усталости ноги, неотрывно наблюдая за её махинациями на кухонном столе. — Они сожгли наше поместье. — В самом деле? — удивлённо вскинула бровь старушка. — Чего это они? Это же антиквариат. Я помню, как мой сын рассказывал мне о нём. Какая утрата! — покачала головой она. — Они возненавидели нового альфу, — тихо признался я. — За его новые правила. Бабушка Кёнсу, взяв горсть каких-то трав, выжала из них сок, чтобы добавить его в приготовленный ранее раствор голубого цвета. — Ох уж эти оборотни, сила есть — ума не надо. Я даже не удивлена столь бездумной выходке с их стороны. — Старушка оглянулась и стала пристально рассматривать меня. — А ты и есть тот альфа? У меня свело скулы от чувства стыда и вины за произошедшее, и тем не менее я заставил себя кивнуть в ответ бабушке Кёнсу. Это всё из-за меня. Я втянул нас во всё это. Я заварил эту кашу. В какой-то момент мне стало страшно смотреть на Чанёля и Бэкхёна: они наверняка жалели, что послушали меня и встали на мою сторону, и я боялся прочитать это в их глазах. Однако старушка, к моему изумлению, улыбнулась. Слегка, почти незаметно, но так искренне, что моё сердце растаяло от неведомого мне раннее чувства. Эта улыбка меня успокоила. — Несправедливо всё это, не так ли? — едва слышно проговорила бабушка Кёнсу. — Приходится вечно присматривать за кучкой неугомонных, капризных тварей, а всё просто потому, что ты альфа. Тебе бы отдохнуть от них. Ты же не бог, в конце концов, — беззлобно и совершенно непринуждённо усмехнулась она. — Но они равняются на меня, — шёпотом возразил я. — Ещё бы, — поджав губы, согласилась она. — Однако это не значит, что тебе нужно быть идеальным. Я отвёл взгляд в сторону и краем глаза заметил проплывающие за окном лоскуты рассеивающегося дыма. — Как раз этого они от меня и ожидали. — Ну и погляди, чем всё обернулось в итоге. — В её голосе зазвенела боль. — У тебя ведь тоже есть своя жизнь. И тебе её надо прожить. Ты не заслуживаешь… смерти. Под последним словом она очевидно подразумевала кое-что ещё. Её взгляд был пуст и устремлён куда-то вдаль, и тогда я понял и вспомнил ту боль, что она испытала много лет назад, когда наша собственная стая убила её приёмного сына. Первого и последнего в её жизни сына. Я проглотил вставший поперёк горла ком и заставил себя посмотреть ей в глаза. — Мне жаль, что… что так получилось с вашим сыном. И в ту же секунду её взгляд ожесточился. — Это было давным-давно, — пробурчала она, неотрывно помешивая свою голубую жижу, пока та постепенно перекрашивалась в зелёный. Волшебно, но не невообразимо. — Знаю. Однако никто так и не удосужился извиниться перед вами, — сказал я. — Примите мои извинения, госпожа. Он этого не заслужил. — Со мной теперь мой внук, Кёнсу, — прошептала она, и уголки её губ дёрнулись вверх, формируя улыбку. — Большего для счастья мне не надо.***
Бабушка Кёнсу дала Бэкхёну выпить приготовленное ею зелье. Она сказала, что после него кровотечение у Бэкхёна усилится, и таким образом зелье выведет всю грязь из его крови. Самого Бэкхёна это ничуть не испугало, однако едва он допил лекарство, как тут же потерял сознание, с тяжёлым вздохом упав спиной на диван. — Вы двое тоже отдыхайте, — приказала нам с Чанёлем старушка. — Вам бы набраться сил да поскорее. А я пригляжу за вашим другом. Я поднялся на ноги и обтёр ладони об штаны, которые она мне дала. Одежда наверняка принадлежала отцу Кёнсу: Чанёлю она пришлась точно впору, а мне она велика на один размер. — А как же Чанёль? — спросил я, хотя мне отчасти неловко просить её о большем. — Разве его раны не нужно обработать? Старушка взглянула на Пака. — Бета, — меньше, чем через секунду, заключила она. — Уверена, он поправится гораздо быстрее. Я с облегчением вздохнул и перевёл взгляд на Чанёля. На его ранах уже образовывалась корочка, а это значило, что процесс регенерации протекает без сбоев. Бабушка Кёнсу вернулась к своему котлу, чтобы доварить зелье, заготовленное, наверное, ещё за несколько часов до нашего визита. Чанёль опустился на пол рядом с диваном, где спал Бэкхён, взял его за руку и, прижавшись к ней лбом, погрузился в сон. Что до меня, то я решил охранять дом снаружи на случай, если стая Ифаня вздумает напасть на нас. Я вышел на улицу и сел около мостика, ведущего ко входной двери хибарки. Прохладный ветерок, будто в знак приветствия, подул мне навстречу и принёс с собой аромат Кёнсу. И, ох, он снова надел свою красную шапочку.