Adrenalize

Эта ночь полна сюрпризов, не так ли? Кто бы мог подумать, что тебе так приспичит сегодня не спать, а мне — навестить тебя в твоём подвале… хотя, какой «твой»? Тебе, малолетний ублюдок, совершенно нет места здесь. Твоё место на плахе, где я самолично всех измажу твоей грязной кровью… но, естественно, не сейчас. И, разумеется, я тебе этого ни за что не скажу, пока ты не доведёшь нас до своего жалкого подвальчика в стенах Марии. Я всегда любил причинять боль. Мне нравилось слушать крики жалких людишек, видеть боль долбаных титанов, когда я особо изощрённо убивал их, нравилось причинять неимоверные страдания тем, кто этого заслужил. Нравилось, да и нравится… скажешь, что я садист, Эрен? Что я грёбаный садист и ублюдок? Возможно. Но сегодня моей маленькой игрушкой стал ты, и, раз ты до сих пор не превратился в титана и не попытался дать мне отпор — ты ничуть не лучше меня, не так ли? Не так ли, мой маленький чёртов сопляк? И не стоит так на меня смотреть своими огромными глазами — пощады не жди. Ты — лишь жалкое отродье, что совершенно не ведает ни дисциплины, ни порядка, ни даже банального чувства самосохранения. Ты даже хуже Эрвина с его зацикленностью на «благе человечества», ты — всего лишь малолетка, от которого так внезапно начала зависеть наша судьба. Не забывай этого. Смотришь на меня, словно загнанный в угол кролик на удава. Боишься? Правильно делаешь, что боишься, сопляк, ибо я не собираюсь с тобой нянчиться, как остальные в легионе. И сейчас ты в этом убедишься. Сегодня ночью никто не услышит твоих криков. — К-капрал?.. — этот шепот срывается с твоих губ практически неслышно, пока я, достав ключ, отпирал решётку твоей камеры. Помнится, ты всегда говорил, что ненавидишь тут находиться, вот только от твоего здесь пребывания столько плюсов. Один из них в том, что остальные спят слишком крепко и слишком высоко, чтобы вслушиваться в то, что творит такой жалкий сопляк как ты. Хмыкаю, глядя на тебя напрямую — ты всё больше напоминаешь мне кролика, который так трусливо на меня таращится. Мне льстит твой страх, но ещё больше мне нравится то, что ты не истеришь, а просто с непониманием смотришь, словно спрашивая, что я собираюсь делать. — Советую тебе не сопротивляться, урод, — говорю тихо, отчего голос становится слишком хриплым. Не спорю, может, виной тому была ещё и та степень желания, которое я испытывал, представляя то, что собрался с тобой делать. Ты же, кажется, поняв, что сейчас произойдёт, вскакиваешь с кровати, отшатываясь к стене — ха, ожидаемая реакция. Я и не думал, что ты вот так просто под меня ляжешь. Ты ведь, жалкое отродье, с какого-то хрена возомнил о себе невесть что. Вот только не с тем ты связался, Йегер. Не с тем. — Не приближайтесь ко мне! Не смейте! — ты всё же срываешься на крик, что заставляет меня лишь незаметно ухмыльнуться — вот так, парень, сопротивляйся. Так ты выглядишь куда более желанным, чем простое бревно. Именно то, какой ты сейчас — растрепанный, испуганный, разозлённый — заставляет меня окончательно отмести все те остатки сомнения, что блуждали в голове, и одним резким движением буквально впечатать тебя в стену. Крик. О, да, твой крик — музыка для моих ушей, отродье. Пока ты пытаешься придти в себя, я наношу один удар за другим — размеренно, со вкусом, ощущая такой адреналин в крови, что это невольно заставляет меня облизнуть губы. Ты, надежда человечества, такой слабый и беспомощный сейчас. Лежишь на своей кровати, с разбитым лицом и глазами, полными слез. А ты знал, Эрен, что твои глаза гораздо прекрасней, когда они смочены слезами на фоне алой крови? Так вот, теперь знай — это зрелище воистину волшебно. Ты смотришь на меня со страхом, с ужасом, да… вот только ненависти я не вижу. Не вижу совершенно, что заставляет на пару мгновений замереть. — Ты всё ещё не можешь заставить себя меня возненавидеть, сопляк?.. — шепчу практически неслышно, склоняясь над тобой. От твоей крови исходит такой жар, что невольно я вздрагиваю — слишком вся обстановка огненная для моего собственного адреналина в крови. — Тогда я сам заставлю тебя себя ненавидеть. Снова кричишь, когда я начинаю быстро тебя раздевать. Сопротивляешься, брыкаешься, что-то пытаешься сказать, вот только я тебя не слушаю. Мне нет дела до твоего жалкого трёпа, малолетка. В нашем грёбанном мире вообще никому нет дела до твоего благополучия. Захочешь выжить — сделаешь всё, что надо. Вот только не прекращай сопротивляться, прошу тебя. Ты слишком, слишком заводишь меня, когда выглядишь вот так убого, особенно тогда, когда я уже окончательно срываю чёртову одежду и жадно разглядываю твоё тело. — Капра-а-ал… умоляю Вас… прекратите это, прошу… — плачешь. Грёбанный малолетка, ты пытаешься меня разжалобить? Не выйдет, не надейся. Если я что-то для себя решил, то дойду до конца, и даже твои сопли не смогут меня остановить. Снова наклоняюсь к тебе и, усмехнувшись уже более явно, медленно провожу языком по твоим окровавленным губам, вызывая у тебя судорожный, испуганный вздох. Может, тебе это и не нравится, зато нравится мне. И да, ты вкусный, Эрен Йегер. Такой… сладкий. — Ты запомнишь эту ночь, отродье, — даже мой голос уже дрожит, но я делаю то, что должен. Ты ведь всё ещё чёртов девственник, да? Неужели никому из твоих сослуживцев ты не приглянулся? Хм, впрочем, для меня это только на руку — хотя бы буду знать, что никакими болезнями ты не заражён. Ты всё ещё пытаешься сопротивляться, когда я, предварительно смочив пальцы, пытаюсь прижать тебя к кровати. Ты продолжаешь вырываться даже тогда, когда я уже непосредственно начинаю растягивать твоё чёртово девственное очко пальцами, стараясь не думать о гигиене и прочих мелочах. Кричишь, кусаешь мои пальцы, которые пришлось запихать тебе в рот, чтобы ты заткнулся хоть немного. Малолетка. Жалкий, грёбанный малолетка. Я всегда знал и знаю, что делать. Я и не собирался доставлять удовольствие тебе, только себе, однако, едва я, особо не церемонясь, приставляю у уже растянутому входу свой член, ты смотришь на меня с таким ужасом, что невольно в голове мелькает мысль, что поступаю я как полный ублюдок. Впрочем, так оно и есть — я никогда не отрицал этого факта. Я никогда не был хорошим человеком, Эрен. Смирись с этим и терпи. — Ка-а-а-апра-а-а-ал! Бо… чёрт, как же… бо-о-ольно! — твой крик разрезает воздух вокруг, заставляя меня закусить губу — этот звук был божественным. Пьянящим. Горячим. Таким… огненным. И каждое последующее движение становится всё более резким, быстрым, жёстким — я буквально вбиваюсь в тебя, ощущая, как ты сжимаешься и, как бы ни старался сопротивляться, неосознанно-таки подаёшься вперёд. Ты ведь моя сучка, Эрен. Только моя. И сейчас ты это окончательно доказал, всё же успокоившись и просто отдавшись мне. Я долго не выдерживаю этого быстрого темпа, но скорость нам только на руку, отродье… Я хотел тебя уже давно, Эрен. Хотел подчинить тебя себе, заставить кричать и плакать, чтобы ты выгибался подо мной, словно последняя сучка. И поверь, этот адреналин я передам тебе, не за один раз, конечно, но всё же. Ты можешь кусать меня, можешь сопротивляться, можешь кричать — это только заводит такого ублюдка, как я. Но запомни одно: с этого дня наши ночи — одни на двоих. Я ни с кем не буду делить то, что принадлежит только мне, моё маленькое чёртово отродье. Никогда.