***
— Вишневская, мать твою! Что это за херня?! У меня резко закружилась голова, и ослабли ноги. — Какого черта?! Я начала оседать. — Эй, ты чт… Вот бывает такое состояние, когда после долгого лежания ты резко встаешь и у тебя земля из-под ног уходит, ты просто падаешь. В глазах темнеет, и голова не соображает. Будто в твою черепную коробку до краев насыпали соль, и она тянет тебя к земле. Вот такое случилось со мной в темной аллее. Сильные руки обхватили мои предплечья, не дав упасть. Те же руки положили ватную, тяжелую и очень глупую голову себе на плечо, аккуратно придерживая. Я видела, как потух свет. Нет, действительно фонарь над одним из умывальников лопнул. А еще я видела пятна. Маленькие брызги, въевшиеся в идеально белую ткань. Пятна, которые никогда не отстираются. Что я чувствовала? Злорадство? Нет. Испуг? Тоже нет. Я чувствовала, скорее, дикую усталость. Мощную, сшибающую с ног усталость и потребность покончить со всем этим. С чем «этим»? Я не знала.***
Андрей Волков.
Как же меня бесит Ксю. Каждый год одно и тоже. Она не поймет, что я не могу быть с ней одной. Просто физически не могу. Она же всё-таки не одна в этом лагере, да и на этой планете! Долбанная эгоцентричная девка. Радуясь, что удалось найти употребление термину, изучаемому на уроках философии в школе, я еще раз набрал в ладоши воды и смачно умылся. Настроение было отличное. Хотя бред. Настроение — говно. А всё из-за это очкастой херни, что бегает под ногами целую неделю. Целую жизнь. В школе она так не смеялась. Конечно не смеялась, придурок! В школе то у нее и друзей не было. А сейчас что ли есть? Ебанный шизофреник. Да по барабану. Я уставился в зеркало. Хера с два Ксю будет мной управлять. Полотенце на плечо, можно идти к домику. Только бы Ксюша не увидела меня. Кто это там несется? Серьёзно, за углом кто-то откровенно громко топал. Вика, твою мать!***
— Вы должны были проследить, как едят ваши дети. — Я стоял на выходе в это время. — Где был ваш напарник? — Она занималась отрядными делами. — А девочка вам ничего не говорила о своём самочувствии? — Ну, она сказала, что ей плохо… Вот сейчас пришло время закатывать глаза. Браво, Евгений Сергеевич. Как оказалось, Вишневская ничего не ела и от этого упала в обморок. Теперь ее надо откармливать. — Кто командир отряда? — Я! — не думал, что я тут понадоблюсь. — Проследите, чтобы… — медсестра посмотрела в карточку пациента, —… Вика Вишневская ела всё, что дают в столовой. — Как я это сделаю? — Будете забирать еду в столовой и приносить в изолятор. О'кей, поручу это Зориной. Или Игорю. Я покривился. — … и есть вместе с ней. Думаю, через пару дней отпустим. В воскресенье к обеду будет с отрядом. — Хорошо, — смиренно сказал вожатый. Господи, мне его даже жаль. Ему будет такой боольшой втык за то, что ебанная девка не ела в столовой. Когда мы вышли из мед отделения, было уже за полночь. — Ты же в курсе, что Вике нужно есть? — Андрей, еще ты решил меня этим достать? — Нет. Я к тому, что я не буду ее с ложечки кормить. — Еду в столовой дают только командирам. Ты же знаешь. Каждый день ходишь полдник забираешь! — Я в курсе. Но пусть ее кормит Зорина или еще кто-нибудь. — Андрей. Это теперь твоя обязанность, и не смей это кому-то перепоручать. Это не профессионально. — Это не профессионально? Я просто не хочу сидеть с долбанутой девкой! Если мы начали говорить на эту тему, то где была Вероника? Почему ее нет уже два дня? Забегает на три минуты и исчезает! Где она? Вожатый задумался. — Иди спать. Я и не заметил, как мы дошли до домика. — Спокойной ночи, — не оборачиваясь, я ушел. Парни уже спали. Все, кроме одного. — Тебя Ксюша искала. — Ага, спасибо. Я снял майку. Блять, что за… — Я сказал ей, что ты занят с вожатым. — Ладно. Вишневская, долбанная дура! — Мог бы и ответить ей на СМС. — Я забыл телефон. Опрокинула на меня стакан с красками. Интересно, это отстирывается? — Что ты делал с Викой? — Игорь, какого хрена? Он сидел на свей кровати с тупым взглядом и смотрел на меня. — В смысле? — Ты, блять, не мой секретарь. Ты зам. Ты строишь отряд, когда меня нет. Ты помогаешь с выступлением, когда меня нет. Ты выполняешь мои функции, когда меня, блять, нет на отряде. Ты не должен передавать мне сообщения моих девушек. — Что с Викой? — Ей стало плохо, мы с Женей отвели ее в мед отдел. — Когда она вернется? Надеюсь, что никогда. — В воскресенье. — Черт! Я поднял брови. Теперь моя очередь спрашивать. — В смысле? — Я надеялся затусить с ней в субботу. — Ты. Её. Пригласил? — Да, а чт… — Ебанный придурок, мы договорились позвать только нормальных баб, а не всех подряд! Я крикнул, из-за чего пацаны зашевелились на кроватях. — Ты чего, Андрей? Она классная. Сиськи, задница, всё на месте. Да, она не твоя Ксюша, или Кристина, но не тебе же одному развлекаться надо. Развлекаться? Я вздохнул. — Развлекайся. Я лёг, но сон никак не шел. Она что-то сказала перед тем, как упасть. Что же? Дура. Ненавижу…***
Вика Вишневская.
Ночью мне поставили капельницу. Надо же было рухнуть в обморок от голода! С утра пришли медсестры, поговорили со мной. В изоляторе лежала я одна. Пять кроватей, телевизор, в соседней комнате душ и туалет. Я уже собралась идти купаться, как пришла педиатр и отругала меня за то, что я не ем. — Дома такого не было. — Ты ездила раньше в лагерь? — Нет. — Тогда спишем это на стресс и смену обстановки. Ольга Юрьевна ушла. Я хлопнула в ладоши, взяла полотенце и отправилась в душ. Как же хорошо искупаться одной, когда никто тебя не торопит! Я достаточно долго стояла под теплыми струями воды, а потом еще дольше перед зеркалом. Темные круги, и без того бледная кожа казалась с каким-то синим оттенком. Глаза поблекли, стали серыми. Вот до чего доводит стресс людей. А как же я буду сдавать экзамены? Завернувшись в полотенце, я вышла из ванной. На столе меня ждал завтрак, а у входа Волков. Он не сказал ни слова, хотя я уверена, на языке у него было много язвительных фраз. Он продолжал стоять, облокотившись на косяк и смотря на меня. Мне стало неловко. Всё-таки на него я упала вчера и… испачкала его майку! — Доброе утро… — неуверенно сказала. — Добрым оно будет тогда, когда ты вылетишь из лагеря. Ничего не изменилось. Командир развернулся и ушел. В изоляторе была сеть, поэтому я зашла в вк и посмотрела, о чем пишут в беседе. Катя спрашивала, не видел ли кто меня. Многие ответили, что не видели. Я написала ей в личку, что упала в обморок и лежу в изоляторе. Она пообещала сейчас же прийти. Гостей не пускают в изолятор, поэтому я открыла окно. Благо, моя тюрьма была на первом этаже. — Что случилось? — Оказывается, я мало ела, из-за этого потеряла сознание. Меня отпустят только в воскресенье. Она передела мне вещи, которые я просила принести. — Как же ты так… Мы с девочками так переживали. Я пожала плечами. — Что за майка? У меня такой не было, — возмутилась я, перебирая вещи. Отлично, альбом и плеер, то, что нужно. — О, это моя. Я решила, что не стану лазить в твоих вещах, поэтому принесла свою. Майка была с открытым очень неприличным вырезом. Я уставилась на Катю. Будто так сложно было открыть шкаф и взять первую попавшуюся футболку на моей полке. Что-то тут не так. Сначала Игорь и суббота, теперь эта майка. — Да ладно, тебя здесь все равно никто не увидит, — она продолжила, — Ксюша вчера рвала и метала, потому что Андрей ей не отвечал. Он не с тобой был? — Ну… вообще-то, он меня нашел. — Не говорить же ей, что я практически сама упала к нему на руки. — Понятно. Ну, пусть помучается! Скоро одиннадцать, общий сбор. Я приду после него. — Буду ждать! — мы распрощались, но окно я оставила открытым. Только я поправила занавески, как в палату зашла медсестра. — Всё хорошо? — Да, конечно. — Ты поела. Я заберу тарелки. — Угу. Спасибо. После двенадцати, как и обещала, пришла Катя и сообщила, что сегодня день танцев. Вечером отряды должны представить танцы разных направлений, после чего будет дискотека в стиле восьмидесятых. Интересная задумка. Позже пришел ЕС, который также отругал меня за голодовку. Он принес плакаты и сказал, что мое заточение никак не отражается на моей работе. Спросив, нужно ли мне что-нибудь, медсестры ушли в соседнее крыло на перерыв. На тихом часе пришел Волков, который принес мне обед. Он поставил посудину со вторым и компотом на стол, сам же двинулся к двери. Обычно на обед бывает первое и второе, но, видимо, мне решили принести только второе, рыбу и пюре. И это решение принял, несомненно, Волков. — Чем меньше ты будешь есть, тем быстрее отсюда вылетишь, — он явно готовил эту фразу на протяжении всего утра. А еще он ядовито мне улыбнулся. — Чем чаще ты будешь мне об этом говорить, тем больше я буду есть. — Ты испортила мне майку. — Ой, мне так жаль. Она была от Гуччи или Джорджо Армани? Он скривил губы. — Что ты вообще из себя строишь? Внимания захотела? Могла бы выбрать другой способ! Это был резкий наезд. — Внимания? Знаешь… хотя в любом случае это тебя не касается! — А вот уже касается! Мне сказали за тобой следить. Что бы наша девочка хорошо кушала. Слюнявчик принести? — Да пошел ты, Волков. Думаешь я хотела падать перед тобой в обморок? — О, Вишневская, этого хотят все, и ты не исключение, — я непонимающе уставилась на него. — Меня хотят все, — будто поясняя, ответил он. — Какой же ты самодовольный ублюдок, Волков. Оставь меня в покое. Его брови взлетели до небес. Он подошел ближе. — Я надеюсь, ты понимаешь, что ты не можешь прогнать меня с моей территории. — Ты хочешь сказать, что тебе принадлежит этот изолятор? — Нет, мне принадлежит этот лагерь. Меня тут слушают, и считаются с моим мнением. — Самоутвердиться захотел? — Нет. Только лишь сказать, кто тут главный. — Какое же высокое у тебя самомнение. От скромности не страдаешь. Он подходил все ближе и ближе, а я двигалась назад, к столу. Захотелось кинуть в него вонючей рыбой. — А ты, я сморю, вся исстрадалась. — Как видишь, — я уперлась боком в край стола. — И бежать тебе уже некуда. Вишневская, ты всегда всё портишь. Исчезни. Он стоял так близко, что я без усилий могла коснуться кончиком носа его щеки. Его запах окутал меня с головой, а колени задрожали, ровно как и руки. — Прости, мне правда жаль. Моя реплика повергла его в небольшой шок, потому что это прозвучало настолько реально, будто я правда извинялась. Но мне действительно было жаль. Очень жаль, потому что я вот уже вторую его майку отправила в стирку. Только теперь ему надо было искупаться полностью. Компот был сладкий, такой, как я люблю — из ягод. Печально, что я вылила на Волкова именно его, но до рыбы я физически не могла дотянуться. — Иди помойся… Компот пришелся ему на голову. Стакан я аккуратно поставила на стол, смотря, как меняется лицо командира. Сначала оно побледнело, позже побагровело от злости. Розовые капли стекали по волосам, бровям, скулам… Пару капель с ресниц упало прямо мне на грудь. Он сжал челюсти и быстро-быстро заморгал, смотря по сторонам. Надо же! Я застала его врасплох. То, как он посмотрел на меня, не предвещало ничего хорошего. Его рука взметнулась вверх, видимо, он хотел меня толкнуть, и тут же опустилась. Взгляд метнулся вниз и задержался на моей груди. Скорее всего, именно туда он и хотел меня толкнуть, но передумал. — Вишневская, какого хера? — я удивилась его самообладанию. Я бы уже давно себя ударила. Но девочек не бьют. Я ничего не ответила, лишь продолжала смотреть, тяжело дыша. Его синие глаза слишком резко выделялись на красном лице. — Ты не центр вселенной, Андрей. Тебя хотят далеко не все. Он отступил и, развернувшись, вышел из комнаты.