Море голодно

Время, сбивая толпы с ног, смелых крестило славой

Эйс попросил сестру подвезти до одного захудалого островка, потому как пират Белоуса где-то посеял — читай, сжёг — собственную лодку. Он бы поплыл, но Дьявольский фрукт превращал парня в воде в топор, стремящийся поскорее ко дну морскому. Она не отказалась, весело заявив, что будет только рада растянуть праздник, который устроила собственноручно, особенно после победы над Крокодайлом. Портгас нёс весело улыбающуюся девушку на широком плече, которое, как и торс, не было прикрыто ни одним клочком ткани, и что-то напевал, подозрительно похожее на «Отправляясь в дальний путь, саке Бинкса я беру…»[1] Застолье только начиналось, но гора мяса, приготовленного умелыми руками Санджи, уже практически испарилась в бездонных глотках названных брата и сестры. Кок только самодовольно улыбался, всё прощая ненаглядному капитану, и вовсю переругивался с Зоро, стоя у импровизированной плиты, которую они вместе с Усоппом отгрохали несколькими часами ранее. Все веселились не только потому, что встретили брата Монки, но и потому, что обрели новую накама — Робин. Поначалу Эйс настороженно смотрел на женщину, которая сидела в стороне от команды в раскладном стуле и потягивала какой-то освежающий коктейль. Но когда он увидел, как молниеносно среагировала «Дитя демонов», когда Луффи, вырвавшаяся из объятий капитана одного из дивизионов Белой Бороды, споткнулась о какую-то коварно подвернувшуюся под ноги корягу, то успокоился. Нико Робин изящно поймала собственного нового капитана появившимися из воздуха руками. Портгас внимательно посмотрел на бывшую помощницу одного из Шичибукаев и подумал: «Ещё одна парамеция в команде Луффи кроме неё самой. Остальные не фруктовики, но не уступают по силе, особенно эти двое», — глаза Эйса смотрели уже на вновь собачащихся кока и старпома, которые никак не могли угомониться и прийти хотя бы к временному перемирию. Огненный Кулак не мог понять: то ли они что-то не поделили раньше, поэтому так себя ведут, то ли по жизни не переносят друг друга? «А если и уступают, то прекрасно могут справиться с врагами с помощью своего ума и смекалки. Хорошая команда, Луффи», — он отсалютовал кружкой с пивом сестре, которая почему-то вдруг повернулась к брату, что-то (естественно, мясо) жуя. Она словно интуитивно чувствовала чужое внимание, направленное на себя. Особенно — внимание Эйса. «Может, море и пропустит тебя даже через Новый мир без препятствий». Эйс опрокинул в себя целую кружку быстрыми и жадными глотками и решил, что хватит на сегодня, если он не хочет проснуться с жутким похмельем завтра. Удивлённо посмотрев на Зоро и Нами (вот кого он такой стойкости к алкоголю не ожидал, так это от внешне хрупкого и милого навигатора), которые бухали на равных, он отправился на корабль, не сразу заметив, что следом увязалась и Луффи. Она успела раздуть празднование до таких масштабов, что отсутствие шумного и настойчивого капитана уже не замечали. Только Зоро обернулся к брату и сестре, но после, что-то пробормотав себе под нос, что было больше похоже на пьяное бухтение, вернулся к саке. *** — Море голодно, Эйс, — неожиданно серьёзно выдала Луффи, сидя около брата и глядя на парня внимательными чёрными глазами, из которых внезапно улетучилась вся присущая Мугиваре задорность и веселость. — Оно голодно всегда. И я, как и оно, не могу никак заполнить пустоту в своей душе, ведь я даже не знаю, что стало причиной её появления. Может, поэтому я ищу Ван Пис? Чтобы иметь хоть какую-то цель в жизни? — она смотрела вдаль. И в этот момент Огненному Кулаку почудились в выражении лица девушки черты Драгона, с которым парню «повезло» однажды пересечься: резкие, жёсткие, такие, какие могут быть только у человека, поставившего перед собой цель и уверенно идущего в нужном направлении. — Глупая ты, Луффи, — фыркнул Эйс, потрепав сестру по чуть отросшим чёрным волосам, которые топорщились во все стороны из-за ветра, дующего сзади. Извечная соломенная шляпа, подаренная Шанксом, висела на специальных завязках на спине, которыми пират обзавелась, когда надоело постоянно терять драгоценный дар из-за вечных сражений. — Твои накама с радостью помогут, только попроси. — И ты? — тихо спросила она, доверчиво глядя на того, кого девушка всю жизнь считала братом, хоть и не кровным. Портгас наклонился к Луффи, прислонившись собственным лбом к чужому, и проникновенно прошептал: — Всегда, Луффи. Только позови. А потом с нежной улыбкой отстранился, отчего веснушки в свете заходящего солнца стали ещё ярче, чем были до этого. Где-то вдалеке шумела команда Мугивары, горланящая на берегу осеннего острова, к которому они недавно причалили. Праздновали они появление Эйса как старшего брата и, автоматически, нового накама, хотя никто до сих пор не заметил, что оба родственника испарились, вернувшись на Гоинг Мэри. Ближе для обоих сейчас был шелест волн, которые с тихим плеском разбивались о деревянные борта каравеллы, не причиняя никакого вреда, чем шум гулянки и пьяные выходки накама. Монки задумалась о чём-то, положив буйную голову на плечо Эйса, приобнявшего сестру и незаметно вдыхающего неповторимый запах девушки: запах морской соли, въевшейся в кожу и одежду, ароматного жареного мяса, от которого во рту немедленно скопилась слюна, и самой Луффи. А ещё застаревшей крови, но это мало волновало пирата Белоуса, ведь Луффи сейчас здесь, цела и невредима. Было так спокойно, что казалось, что нет больше мира, только этот корабль, тихо покачивающийся на волнах. «Не ты одна голодна, Луффи», — подумал Эйс, приоткрыв один глаз и на миг залюбовавшись аккуратными чертами лица Мугивары, которая расслабленно зажмурилась и, кажется, уснула. Самого Огненного Кулака тоже клонило в сон из-за нарколепсии, которой он страдал ещё с детства, как и Луффи с несносным Гарпом. Сила Дьявольского фрукта внезапно всколыхнулась внутри, обдав страстным жаром всё тело, но не вылившимся в настоящий огонь из-за боязни как-либо навредить умиротворенной девушке. «Ведь огонь столь же всепожирающ, как и море, а мои настоящие чувства захлестнут тебя похуже любого цунами или шквала пламени. Так что я буду хранить их, чтобы не навредить тебе, моя милая Луффи». — …До свиданья, родной дом, всю печаль оставим в нём! Идём вперёд, скорей на борт, расправим паруса! — донёсся до Луффи и Эйса отрывок самой знаменитой пиратской песни, которую на всю мощь лёгких горланили без царя в голове мугивары, словно позабыв, что на всю команду ведётся охота Морским Дозором. Особенно выделялся приятный низкий голос Ророноа, на язык и способности петь которого нисколько не повлияло количество выпитого спиртного, которое он выбухал сегодня. Огненный Кулак вопросительно посмотрел на сестру, уютно умостившуюся под боком. Она даже не дёрнулась от этого ора, словно это было в порядке вещей, словно такой шум — не помеха для того, чтобы хорошенько поспать. И пират знал, что это так, ведь у всех Ди, видимо, есть небольшая слабость — нарколепсия. Иногда эта способность засыпать в любых местах откровенно бесила врагов или заставляла союзников ржать до потери сознания. Эйс ласково гладил Луффи по волосам и вслушивался в слова «настоящей пиратской песни», наполненной истинной свободой. А потом, услышав любимые строчки, тихо подпел, стараясь не разбудить девушку, мирно сопящую в чужую шею: — …и не важно, что потом может быть мы все умрём. День за днём, из уст в уста, история жива! *** И без всяких колебаний Эйс ринулся заслонять растерявшуюся Луффи от смертельной атаки Акаину, потому что он искренне считал, что это правильно — отдать собственную жизнь взамен на жизнь той девушки, которую он полюбил раз и навсегда, пусть она и не знала об этом. «Пусть лучше море заберёт меня своим голодом, чем тебя, Луффи. Ты должна жить и стать Королём Пиратов! Я верю в это!»