На улицах Хондэ

Напряженно смотрит на дорогу, сминает в пальцах руль и шумно дышит, играя на лице желваками, разгоняя машину до двухсот. А всё потому, что отпускает его только тогда, когда за окном город сливается в единый бардак. Только тогда мысли выветриваются из головы. И настойчиво появляющийся в сознании взгляд немедленно испаряется. — Ты, наверное, был занят, — кокетливо отзывается девушка рядом, поправляя гольфы, — но Юнги не брал трубку, а я не успевала на репетитора, — тоскливо вздыхает она, придвигаясь ближе к загруженному водителю, проводя кончиком пальца по его напряженной скуле, — Чонгук? — Что? — дёргается он, наконец, вспоминая о присутствии знакомой, — м? — У нас тут в классе кое-что говорят… — неожиданно начинает она, невзначай расстегивая верхнюю пуговку своей форменной рубашки, кусая губы, — ты встречаешься с кем-то из нашей школы? — Это лично тебя интересует? — усмехается Гук, откровенно зная, что сестрёнка хёна та ещё штучка, которая нырнёт под руль, только попроси, — не позорь брата, а, — грубо, так, что она недовольно хмурится, цокая языком. — Что тебя во мне не устраивает? — в лоб спрашивает Нана, укладывая свою ладонь на бедро брюнета, чувствуя, как напрягаются его мышцы, — м? — тянет она, касаясь его ширинки. — Прекращай, — рявкает он, сбавляя скорость, убирая руки малолетки оттуда, откуда бы не хотелось, — размажет по асфальту — виновата ты будешь, — рвано цедит сквозь зубы, чувствуя как из-за шаловливых ручонок стало тесно в штанах. — Я купила новое бельё, — ведёт бровью Мин, продолжая провоцировать Чона, расстегивая пуговицы рубашки, оголяя линию грудей, показывая красивый кружевной лифчик, — нравится? И Чонгук ухмыляется, переводя взгляд на дорогу, выключая печку. — Жарко стало? — издевается, вжимая педаль до пола, не глядя на раздевающуюся девицу, до которой ему по сути-то и дела нет. Его мысли сейчас далеко, где-то в районе Хондэ, а может уже и дома, делают уроки. — Вот как, — досадливо клацает зубами Нана, застёгивая рубашку, недовольно складывая руки на груди, — наверное, если бы тут была Сон Аён, ты бы сам с неё одежду сорвал? С этой зазнайки, — фыркает, отводя взгляд в окно, разрываясь от злости. — Даже не буду спрашивать, откуда знаешь про Аён, — жёстко хрипит парень, дёргая рычаг скоростей, напрягаясь из-за назойливой знакомой. Но имя школьницы всё же снова шумит у него в голове. А её взгляд вновь становится перед глазами. И он сжимает зубы, думая о том, что явно облажался. Не то чтобы ему не хотелось её расстраивать, просто всё не так как она могла себе там напридумывать. — Ну и как отличница в постели? — язвит Мин, хмурясь и кусая внутреннюю сторону щеки, обводя взглядом крепкие руки парня, с выступающими на них венками, — девственница? — Помолчи. — Так значит, она тебе не дала? — хохочет девушка, наигранно вытирая слезинку с уголка глаза. — Значит, она не ты, — обходительно отзывается Гук, стараясь не касаться темы связанной с ученицей. Всё это сугубо их дела, которые не нужно знать остальным, — давай, вали, — хмыкает, тормозя машину возле круглого здания. — Будешь пьян, проси отсосать её, а не меня, — злится девушка, сверля свирепым взглядом, объект своих девичьих грёз, — подумай ещё раз, неужели откажешься? — Ты сама залезла на меня, когда я был пьян, — устало качает головой Чон, припоминая одну из пьянок на хате у Минов, когда уснул в комнате, а проснувшись, обнаружил девушку, что хорошо справлялась ртом, — захочу секса, найду кого-нибудь. — Чонгук, кто будет терпеть твои закидоны? Только я знаю про тебя всё, я буду терпеть, — умоляюще смотрит она, убирая волосы за уши, сжимая в пальцах сумку, — почему ты такой? Почему эта Сон заслуживает быть рядом с тобой? — Не бери в голову, Нана, бери, как всегда, в рот, — усмехается Гук, кивая на дверь, — теперь поняла? — Твои шлюхи намного хуже меня, — тоскливо мычит она, качая головой, не оставляя попыток зацепиться за парня. — На то они и шлюхи, я с ними не встречаюсь, — прозаично разъясняет он, заводя машину, — долго мне ждать? Выходи. — Пока, Чонгук, — шумно выдыхает Мин, забирая свою сумку, покидая машину брюнета, глядя на то, как она удаляется по шоссе.

***

— Мне всё равно, — повторяет школьница, убирая учебники, шмыгая носом, — всё равно… Если Чонгуку так нормально, то и ей тоже. Он с самых первых минут дал понять, что это всё — бутафория. Она его очередная игрушка из «набора», а не коллекционная статуэтка. Ему от неё требуется только, чтобы развлекала. Она плохо с этим справлялась. Он заменил её другой. — Гениально, — фыркает она, кивая собственным же мыслям, разглядывая со всех сторон выстроенную логическую цепочку. Только в неё никак не впихивается эпизод со сплетнями. И зачем Нана нужно было подставлять её такими глупостями? — бесит, — нервничает, дёргая замок на рюкзаке, с шумом усаживаясь на пол. В какой-то момент ей даже стало больно. Совсем на секунду. Осознание того, что с её чувствами можно играть таким образом — заставило ужаснуться. Она действительно ещё маленькая и глупая. Взрослый человек не ведётся так открыто на обычный флирт. А Чонгук делал именно это. Флиртовал. Умело. Жёстко. Так что девичье сердце затрепетало, утонув в неге чувств. Пускай пока что и незаметных. Она даже и сообразить не успела, как плохой парень затронул каждую ниточку в её душе. Стал снадобьем от скуки и въевшейся на молекулярном уровне правильности. Только вот как она и предполагала в самом начале — он оказался недосягаемым героем манхвы. Да и глупо с её стороны было думать, что она сможет тягаться с таким ненормальным парнем. С её-то уровнем в отношениях и всех этих делах она заведомо проиграла. Но синдром «отличницы» ударил в наивную голову. И всё это очень удручающе. Её первые чувства омрачило то, что они построены на каком-то безумии, игре и спонтанности. Но может первая любовь всегда такая? Безответная, дурацкая и губящая. Если судить по рассказам классиков, то и в любви и во влюбленности — нет ничего прекрасного. Это всегда как солнечный удар. Резко, неожиданно, неприятно. Минутное наслаждение, а затем долгое мучение. Аён хмурится, переводя расфокусированный взгляд на мигающий в руках телефон, вытирая тыльной стороной ладони покрасневшие глаза. «Ты о чём?» — весящее от Чона сообщение с опозданием на два с половиной часа на её «Что ты тут делаешь?». О чём это она? Ну, точно не про то, что видела его около школы с её одноклассницей. Конечно, нет. И разве у неё есть право ему что-то говорить? У неё нет права даже просто с ним разговаривать, если он не хочет. Но разве она хоть раз придерживалась его дурацких правил? Разумеется. Нет. «Неважно» — быстро набирает и нерешительно отправляет, думая о том, что почему-то это неважно несёт за собой множество слов. Слов, которые не будут сказаны. Потому что это ненужно. Это всё надуманное. «Выйди» — сжимает в пальцах мобильник, отрицательно качая головой, надувая по-детски губы. Не хочется. Не хочется видеть парня, что разбивает на миллион кусочков её вселенную, а потом вынуждает собирать её заново. «Алё?» — Себе алёкай, — фыркает, поднимаясь на ноги, оглядывая комнату, что теперь надоедливо напоминает о своём недавнем госте. И вот действительно так бывает? Это либо чувства, правда, не имеют никого отношения к времени, либо Сон Аён подверглась «стокгольмскому синдрому». Потому сейчас, зная, что он стоит внизу её дома — она начинает нервничать. Кожа покрывается мурашками, а напряжение бьёт по нервам, отчего её предательски трясёт. И именно поэтому она натягивает свитер, врёт матери, что нужно к соседке за флэшкой в десять вечера и спускается на лифте, беспокойно кусая губы. Чонгук же расслабленно стоит на улице и курит, прислонившись бедрами к капоту своей машины. И он слышит, как пиликает подъездная дверь, но не оборачивается, продолжая разглядывать детскую площадку с тремя качелями и песочницей. Аён становится рядом и точно так же упирается об машину, складывая руки на груди, молча наблюдая за брюнетом, что тихо действует ей на нервы. — Нана — сестра Юнги, — выкидывает сигарету Чон, поворачиваясь к своей школьнице, думая о том, что она снова не надела куртку. — Я знаю, — кивает она, пожимая плечами, чувствуя некую облегченность оттого, что ей не пришлось говорить об этом первой. — Я довозил её к репетитору, Юнги где-то прое… потерялся, — кашляет он в кулак, привычно шмыгая носом. И кажется сам ощущает неловкость из-за того, что приходится оправдываться. — Ну и ладно, — и дайте этой актрисе уже «Оскар» наконец! Потому что Ён снова пожимает плечами, выражая всем своим видом искреннюю незаинтересованность, — зачем ты мне это говоришь? — вскидывает она бровь, недоуменно моргая. — Мне показалась, что ты расстроилась, — задумчиво хмурится Чонгук, подцепляя холодными пальцами подбородок девушки, наклоняясь ближе, — м? — Тебе показалось, — фыркает она, нервно сглатывая, переводя изучающий взгляд на лицо напротив. Вспоминая, что в субботу губа парня была целой, а сейчас на ней снова ранка, как и тогда, когда она только познакомилась с ним. — А глаза почему красные? — щурится он, ухмыляясь, уже обо всём догадываясь. Но не подаёт виду. Потому что это ненужное. — Курила, — цокает Аён, утопая в непринуждённости их общения. И так с первой минуты. Может Чон тогда был прав по поводу «своего человека»? Глупости, но успокаивающие трепетно бьющееся сердце. — Садись, — снисходительно кивает он, привычно открывая дверку машины. — Меня мама потеряет, — неловко мямлит школьница, запрокидывая голову вверх, разглядывая свои окна, в которых ещё горит свет. — На полчасика, — обещающе шепчет Гук, обходя авто стороной, садясь за руль, ловя на себе короткий взгляд девушки. Смс-ка маме с текстом «Я посижу у Сонхи до двенадцати. Мы смотрим фильм» и Аён садится в машину, осуждая себя за слабохарактерность. Потому что ну какого?! — Нас не видно, да? — интересуется она, откусывая кусочек пончика из сабвея, кивая на лобовое стекло. — Не видно, — подтверждает Чон, разваливаясь на сидении, поворачивая голову в сторону школьницы, что отпивает колу, — ты сегодня не кушала? — Я переживала… — на автомате отвечает она, вытирая губы от крошек, хмурясь, замечая проскользнувшую ухмылку на лице брюнета, — насчёт школы, разумеется. — Конечно, — без разговоров соглашается он, кивая, укладывая свою ладонь на коленку ученицы, мягко сжимая, — умница. — Ты про что? — недопонимает она, переводя взгляд на руку парня, что так по-обыденному поглаживает её ногу. — Ни про что, — отзывается он, пожимая плечами, улыбаясь уголками губ. — Хочу тебе кое-что показать, — вспоминает Сон, доставая мобильник из кармана джинс, пытаясь прогнать напавшую на неё неловкость, — полистай там, — указывает она, открывая недавний пост о её отношениях с «репетитором по математике». — Ну то что у тебя проблемы с вычислениями это ясно, — усмехается Чон, читая смешную школьную сплетню, — зато теперь я знаю, что тебе нужны от меня только деньги. — Это жутко. Ощущение, что за мной следят, — ёжится школьница, откидываясь на спинку сидения, поглаживая живот. К слову она и вправду не кушала весь день. Сначала из-за этой сплетни, потом из-за… Чонгука. — Кому ты нужна, — фыркает он, возвращая мобильник, — не обращай внимания. — А ты такой понимающий, — цокает Ён языком, проверяя время, засовывая телефон обратно. — Я купил тебе еду, я более чем понимающий, — и с этим не поспоришь. Аён благодарно улыбается, качая головой, думая, что она совсем не против того, что Чон сейчас рядом. Это даже оправдывает ту злость, которую она испытала, пока выстраивала у себя в голове догадки. Это даже почти успокаивает её, то, что он сейчас насмешливо смотрит на неё. — Болит? — она неожиданно протягивает руку к его лицу, невесомо касаясь подушечками пальцев его губ, — с кем ты постоянно дерёшься? — беспокойно моргает, дёргаясь оттого, что Гук внезапно поддается вперёд, прижимая её ладонь к своей горячей щеке. — Не болит, — мотает он головой, судорожно вдыхая воздух. И почему такое незначительное действие со стороны школьницы заставило его так бурно отреагировать? — Почему нельзя быть аккуратней, — фыркает она, вытягивая свою руку из его ладони, устремляя рассеянный взгляд вперёд, разглядывая через лобовое стекло какой-то двор, где Чон припарковал машину. — Аён, — тянет он, наклоняясь к ней ближе, поворачивая указательным пальцем её голову в свою сторону, — ты меня теперь не боишься? — Не знаю… — неуверенно отвечает она, чувствуя на своём лице горячее дыхание, — только если чуть-чуть… — и снова это непозволительная близость, когда каждый миллиметр заводит в зону риска. А прикосновение пальцев становится всё более отчетливее на чувствительной коже. И опять с головой в этот бардак. Так что ночью она точно не будет спать, — тебе не нужны причины, чтобы проделывать это всё со мной? — выдыхает ему почти в губы, ощущая жар, что волной расползается по телу. — Абсолютно, — шепчет Чонгук, укладывая одну ладонь на её талию, а другой, зарываясь пальцами в её волосы на затылке, — никаких причин, простое желание. — И чего ты хочешь? — несмело и смущенно отзывается она, так что у него самого бегут мурашки, а это самое желание пульсирует в джинсах. — Этого, — мягко целует её в шею, проводя губами до линии челюсти, — или этого, — быстро касается её губ, оставляя на них короткий, мокрый поцелуй, заставляя Аён широко раскрыть глаза от накатившего волнения, беспокойства и удивления. — Молчи, пожалуйста, — шепчет он, снова касаясь её губ, мягко сминая их своими, настойчиво проникая языком внутрь рта. Сдавленный вздох. А потом пальцы, что цепляются за ворот его кофты. Он прижимает её к себе за затылок, углубляя поцелуй. Чувствует, как бешено, колотится её сердце и ухмыляется. Запускает ладонь под её свитер, препятствуя сопротивлениям, очерчивая пальцами её позвоночник, покусывая влажные губы, шумно дыша, касаясь языком её языка, ощущая, как она вздрагивает, но поддаётся, неумело отвечает, опуская свои крошечные ладони на его плечи, давая полный доступ ко всему телу. Ведь Чонгуку можно. Можно касаться её кожи, кусать губы, сжимать в пальцах её волосы. И он это делает. От души. Помогает ей задохнуться вместе с ним. Проводит руками по её телу, задирая свитер, оставляя влажные дорожки на шее, терзая уже припухшие губы, слыша удивленные вздохи, чувствуя руки, что обжигают его даже самым лёгким прикосновением. И он бы ночь напролёт целовал её губы, зная, что она от стеснения жмурит глаза. Но только вот звенящий телефон вовремя вырывает из помутнения, заставляя его оторваться от неё, попутно отдёрнув её кофту. — Да, мам? — возбужденно отвечает она, приводя в норму дыхание, прижимая к губам пальцы, — мм, да скоро буду, — и как же ей неловко. А ещё стыдно. А ещё неловко! Это её первый поцелуй! — Выдохни, — советует Чон, заводя машину, трогаясь с места, с усмешкой оглядывая напряженную школьницу, — всё нормально. — Мне просто немножко… — подбирает она слова, сминая в пальцах край свитера, чувствуя, как её щёки горят. — Неловко, — договаривает за неё Чонгук, усмехаясь, несомненно, радуясь, что украл её первый поцелуй, — я тоже впервые целуюсь. — Ты мне врёшь, — улыбается, отворачиваясь к окну, видя в отражение, как Гук тоже улыбается, сжимая в руках руль. — Заберу тебя завтра со школы, — оповещает он, когда машина останавливается ровно возле её подъезда, — Сон Аён? — М? — нетерпеливо отзывается она, поглядывая на окна своей комнаты, мечтая поскорее избавиться от облепившего её стыда. — Спокойной ночи, — тянет Чонгук, чмокая её в щеку, как всегда перегибаясь, открывая дверь, — можешь идти. — Доброй ночи, — кивает она, улыбаясь, на ватных ногах покидая машину, прижимая руки к горячему лицу, думая о том, что парень на синем skyline так нагло снова взорвал её вселенную.

Понимаете, девочки такие дуры, просто беда. Их как начнёшь целовать и всё такое, они сразу теряют голову. Джером Дэвид Сэлинджер. Над пропастью во ржи