i was not magnificent

Он видит Куинн в ней. Он видит Куинн везде. *** И это будто с каждым шагом, с каждым моментом, она вновь становится той девушкой, в которую он был влюблен давным-давно. Когда Пак любил её, у неё были длинные волосы, она много улыбалась и еще знала, как смеяться. Когда Пак любил её, он тоже еще это знал. Куинн размахивает руками, дико жестикулирует, когда говорит, в глазах горят искорки безумия, а в голосе слышатся нотки отчаяния. Он смотрит на её ладони и хочет держать их в своих руках. Всю её. Как раньше. Раньше, когда они оба еще знали, как смеяться. *** «Мы поступаем правильно. Она наша, Пак. Мы её родители. Отдать её было ошибкой. Это разрушило наши жизни, разве ты не видишь этого?» Пак видит (не до конца понимает, если быть честным) и здесь есть что-то неправильное из того, что они делают. Он больше не может смотреть Шелби в глаза. *** Он держит её за руку в один из дней (это секрет). Пак прослеживает большим пальцем линии на её ладони, шепчет её имя, ждет, что она улыбнется или рассмеется, но Куинн не произносит ни слова, не плачет, не улыбается, а просто смотрит на него. Он дотрагивается до её волос, и она отшатывается от него, будто он собирался ударить её, и Пак вспоминает, как она звонила ему и плакала в трубку, рассказывая о своем отце: о его тяжелых руках и пьяном дыхании. Он обнимает её не так, как раньше (это что-то новое, и, наверное, лучше). *** Куинн облокачивается на его плечо, прикрывая усталые глаза и вздыхая. Она так устает в последнее время. Пак любит, когда она засыпает у него на плече, карандаши и бумага остаются лежать на коленях, а её ресницы трепещут будто крылья бабочки. Она шепчет ему: - Мы поступаем правильно. Она принадлежит нам. Пак обнимает её (как в прошлый раз), целует её волосы, и она позволяет ему. Он отвечает: - Ты на самом деле в это не веришь. И он видит, как кривится её лицо, и Куинн плачет, и плачет, и плачет. Пак гладит её по волосам и целует. Она позволяет ему. Любить её всегда было трагедией.