Он еще не знает

Германия каждое утро заходит в комнату брата и желает тому доброго утра. Он делает это чуть позже обычного, дабы позволить брату выспаться и восстановиться, набраться сил. Заботливо поправляет одеяло, не в силах определиться, будить спящего или дать ему еще пять минуточек. Потом открывает нараспашку окно, впуская свежий утренний воздух, теплый свет ласкового солнца и звуки заливистого пения птиц. Германия каждое утро готовит завтрак на двоих, как и прежде. Две чашки крепкого кофе, две тарелки с каким-нибудь нехитрым блюдом. Он вслух читает новости из свежей газеты, не забыв положить точь-в-точь такую же напротив, чтобы дать брату возможность разрисовать фотографии, как тот всегда любил делать. Город N уже полностью восстановлен, а в городе M даже основы инфраструктуры еще не пригодны для достойного существования. Столько-то средств было выплачено странам-победителям, столько-то средств понадобится для возвращения к довоенному уровню экономики. Германия комментирует. Не так, как положено разбитому и униженному, совсем не так. Наоборот, с неким оптимизмом. Заявляет, что вскоре, несмотря на долги, исчисляющиеся миллиардами, все наладится. Народ будет счастлив. В тавернах вновь будут собираться мужчины, уставшие после работы, но счастливые, готовые обсудить последние новости с коллегами и выпить в кругу друзей по кружке пива. Женщины будут заботливо ворчать в каждодневных хлопотах, дети вернутся в школы и на игровые площадки. Германия пытается обсудить текущее положение дел с братом, но тот молчит. Молчит упрямо, гнетуще, пугающе, слишком неестественно, но Германия не настаивает. Он лишь повторяет, что все обязательно наладится. Нужно лишь подождать, нужно лишь приложить некоторые усилия. Он не слышит ответа: брат не соглашается, не спорит, не фыркает с привычным скептицизмом. Германия редко принимает гостей. Оказавшись в затруднительном положении, он работает дни и ночи напролет, чтобы все исправить, чтобы вернуть народу лучшую жизнь, чтобы вернуть лучшую жизнь себе и брату. Он ответственно выполняет любые поручения, не спит ночами. Иногда, вырвав свободную минутку, Германия предлагает брату выпить и порассуждать о жизни, как в добрые времена. Не дожидаясь ответа, он разливает пиво на двоих и рассказывает о чем-то с крайне серьезным, совершенно обычным видом. Его монолог не прерывается язвительными комментариями. Иногда Германию навещают союзники. Вечно солнечный Италия непрерывно что-то щебечет, почти несвязно, но с обыденной бодростью. Он предлагает собираться чаще. Никто не возражает. Широко улыбаясь, он отправляется на кухню, обещая самую лучшую пасту в мире. Их трио снова в сборе. Что может быть лучше? Он говорит это вслух, но Германия недоуменно хмурится и поправляет «трио» на «квартет». Италия, не утруждающий себя счетом, бездумно соглашается и скрывается за дверью кухни, где напевает откровенно глупую, но заразительно веселую мелодию. Япония смотрит с жалостью. Умеющий читать ситуацию, он аккуратно осведомляется, как идет восстановление. Тактично, вежливо, без резких высказываний, которые могли бы смутить собеседника. Германия уверенно заявляет, что все хорошо и все идет по намеченным планам. Боящийся утвердиться в своих подозрениях, Япония еще более аккуратно интересуется, как поживает Пруссия. Ответом служит ему удивленный взгляд. Германия не понимает, но ситуацию сглаживает Италия, закончивший с пастой и пригласивший всех к столу. Германия каждый вечер заходит в комнату брата и желает тому доброй ночи. Он делает это чуть раньше обычного, дабы позволить брату выспаться и восстановиться, набраться сил. Заботливо поправляет одеяло, тушит свет и уходит, стараясь не скрипеть дверью. Германия не видит. Не видит того, что его брата давно нет. Никто не ворчит по утрам в постели, кутаясь в одеяло, пытаясь скрыться от назойливого солнца и сквозняка. Никто не притрагивается ко второй порции завтрака, не разрисовывает фотографии в газетах. Никто не поддерживает беседу, не придумывает глупые тосты, не просит добавки пива. Германия еще не знает, что тот, о ком он так трепетно заботится, не существует уже несколько долгих лет.