Звонкие горы

Дальние Звонкие горы — берега отверстых небес — Кажутся смертным тропою, куда лучше бы и не лез: В скалах гнездится сумрак, бесится ветра свист... Ходит молва о змее, что меж времен завис. Тайной страшной окутан морок проклятых гор, И не спасет божья сила слышавших Дикий хор, Время им станет казнью, а любопытство концом. Слушай же тихо, парень, дух укрепив вином. Давно это было, далече, я молод был, страху искал, Думал, в Беллетейнов вечер он-то меня услыхал. Поверье в селе ходило о том, что в ту ночь не бдят Ни звери, ни духи в селеньях, и адовы псы все спят. Подался я в Звонкие горы, закатным огнем укрыт, Нашел я тропу в ущелье и вход, что в ночи сокрыт, Прошел под горой, увидел — лишь тень меж камней вдали, В момент он поднялся, крылья расправил в горящей пыли! Вцепился когтями в камень, и лапы его как сталь. Полез по верхам легко он, как будто не чуял скал, Все выше отвесными стенами, камни валились вниз. Мой замер дух. Змей огромен, но как, окаянный, красив! Пещера вела все глубже, и вокруг становилось теплей, И слышался яростный грохот, где зверь пробивал свод камней. Меня охватила истома, и страх вдруг исчез как дым — Вело дальше чувство немое, и шел я, ведомый им. Вот вижу перед собою дракона в сребре чешуи, Что замер средь залы покорно, дыханье из пасти парит. Я тенью за выступом встал, смотрел из густой темноты, Как демон молчит крылатый, и катятся две слезы. И взгляд золотистых глаз тех пробрал вдруг меня до костей... Ведь смотрит дракон словно враз пронзили тебя сотни стрел! Я понял, что выбран не зря, а моя жизнь ему нипочем — Открыл свое сердце и дверь, где тайна являлась ключом. На камень упали слезы и пеплом покрылись вмиг, И песни вокруг раздались — во мне прямо жар возник, И призрак явился светлый, и голосом девы ожил — Дракон ей главу на колени в бессилии нежном сложил. И дрожь его вдруг охватила, затрясся и сжался он вмиг, Но дева к рогам прикоснулась — и змей от той ласки затих. И словно во сне я увидел, как шкура пошла серебром, Зверь адский привстал, уменьшаясь, и сделалась морда лицом. Пропал хвост и когти, а крылья... явились руками... Вот раз! Ведь это мужчина! Отныне не пью я, скажу не таясь! Как к милому дева прижалась, а он ей перста целовал... Меж ними горело то пламя, что всяк бы любовью назвал. Стан девы же тонкий светился, и очи его вслед за ней... Я чуял от них эту жажду, кой не было в свете сильней. Во тьме они двое сверкали, как искры сквозь солнечный свет, Вокруг них в тепле утопали все скорби их прожитых лет. Любили они через смерть. И сказкой та "жизнь" не была, Но первою ночью своею их мир единила весна. Случается им повидаться, не вымолвив даже ни слова, А только друг друга касаться, потом год терзаясь в оковах. Дракона я больше не видел, да в месте я том не бывал, Но тайну открыл я тебе лишь, совсем ведь старик уже стал, Поведай об этом сыну, а он — своему, уговор? Но лично не пробуй проверить — дракон тот все так же хитер. Того, кто к могиле любимой без спроса решится пройти, Ждет в муках и пламени гибель, во тьме на краю пропасти. И камень таит плачь дракона, что вечно ее лишь любил, Алтарь девы чистой венчают... алмазы, как звездная пыль.