***
Резко подскочив на диване, Юнги проснулся в холодном поту. Он быстро огляделся, убедившись, что ему ничего не привиделось. Он мог поклясться, что снова слышал тот ужасный шёпот, доносившийся уже не от телефона или телевизора, а прямо над его ухом. Юнги сам не заметил, как уснул; воспоминания обрывались на Чимине, который смеялся над посредственной анимацией поющего барсука, множащегося на экране под какую-то запоминающуюся мелодию. Это было последнее, что он запомнил, после чего его взгляд расфокусировался, и он погрузился в царство Морфея. В последнее время Юнги все труднее было засыпать, но сейчас откровенно пугал тот факт, что он перестал замечать это. Однако рядом с Чимином засыпалось всегда по-странному быстро. Юнги просто прикрывал глаза, а потом вновь открывал их, осознавая, что прошло уже несколько часов. Только вчера он бодрствовал на протяжении трёх дней, засыпая в целом не больше, чем на пару часов, а сегодня его вырубило два раза за день. Какой удивительный прогресс. Юнги заметил, что на улице вечерело, а солнце заходило за горизонт. В комнате было темно, но он решил не включать лампу. Единственное, что освещало комнату, — это тусклый, пробивавшийся сквозь закрытые занавески свет ночной сеульской улицы и оживлённой дороги района Каннам. — Это был просто сон. С тобой всё в порядке, Мин Юнги, ты в полном порядке, — проговорил он, уткнувшись лицом в ладонь, а затем глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Со вчерашним приходом Чимина он совсем позабыл о преследовавших его кошмарах. Юнги сразу же узнал до боли знакомое чувство страха и невыносимые удары по голове. Они прекращались с приходом мальчишки и тут же появлялись, когда… Юнги повернул голову в попытках найти Чимина, которого нигде не было видно. Он же никуда не уходил? В гостиной его не наблюдалось, а на диване отсутствовал оставленный им ноутбук. В душу Юнги понемногу закрадывались темнота и удручающая тишина. Он включил свет и посмотрел время — часы показывали примерно одиннадцать вечера. Он медленно пересёк комнату, предположив, что Чимин, наверное, сдался и устроился поудобнее на кровати в спальне для гостей. Однако он ошибся: помещение оказалось абсолютно пустым. Головная боль вновь вернулась, но он по привычке пытался её проигнорировать. Сердце отчего-то забилось сильнее, а его шаги ускорились. Юнги поспешил в кабинет, надеясь, что увидит, как Чимин возится с его бумагами и домашними заданиями, но снова ошибся. Он выбежал в гостиную, хлопая дверью. — Чимин? Ответом ему послужила тишина, отчего по спине побежали мурашки. Без Чимина всё казалось каким-то неправильным. Было что-то странное в том, как он проснулся в тихой и пустой квартире. Он был снова совсем один. Поблизости не было слышно голоса Пак Чимина. Не было голоса, но… Был стук. Кто-то стучался в дверь. Он побежал к входной двери. Это был Чимин? Мальчишка просто решил прогуляться куда-нибудь, возможно, даже зайти к Тэхёну. Он ушел всего лишь на чуть-чуть и вернётся к нему целым и невредимым. Чимин же не будет совершать всякие глупости наподобие взятия ножей из кухни или… — Чимин?! Ты… За дверью стоял не Чимин, не тот мальчишка с пухлыми щеками и огромной улыбкой. — Хён? На него с недоумением смотрел Намджун. — Ждёшь Чимина? — спросил друг, с беспокойством посмотрев на него. Юнги промолчал пару секунд, несколько раз глубоко вдыхая и выдыхая. Сердце учащённо билось, а ладони снова вспотели. Он на какое-то мгновение запаниковал: казалось, что он не успокоится, пока не найдёт Чимина. Однако перед ним стоял не кто иной, как Ким Намджун. От этого легче не стало, но, по крайней мере, этот стук не был галлюцинацией. И только от этого Юнги стало чуточку лучше. Всё могло оказаться куда хуже, например, звонящий без конца сломанный телефон. — Н-нет, просто… — Юнги провёл рукой по волосам в попытках успокоиться, головная боль ничуть не спасала ситуацию. — Он только что был здесь. Намджун посмотрел на него, вероятно, понимая, что за этим высказыванием крылось нечто большее. Во взгляде друга читалось, что тот начал что-то понимать в сложившейся ситуации. Юнги пытался успокоиться, стараясь не показывать своё состояние. Сердце продолжало быстро колотиться, а по голове, как на барабане, кто-то отбивал тот же самый ритм. — С тобой всё хорошо? — спросил Намджун. Он слишком быстро кивнул, а затем ответил на вопрос в привычной для себя манере. Намджун на это только вздохнул, осознав, что ответ давно отпечатался в памяти у Юнги. Должно произойти нечто экстраординарное, чтобы Мин Юнги произнёс что-нибудь другое. — Твоя машина готова. Я припарковал её внизу, — произнёс Намджун, вытащив и отдав ему ключи. — Мне нужно бежать. Прости, хён, но я не могу остаться здесь на подольше. У меня на завтра задано куча всего, а Донхёк, тот ещё засранец, попросил меня помочь ему с домашкой. Эти слова звучали подобно благословению. Юнги не мог дождаться момента, чтобы вновь получить свою машину и выехать на улицу в поисках Чимина. Вернулся ли тот домой? Куда ещё он мог пойти? Он же говорил, что ненавидит оставаться дома. Значит ли это, что он туда ещё не вернулся? — Спасибо, Намджун. Выстави мне счёт, — ответил он, выдавливая из себя улыбку в надежде, что она побыстрее прогонит друга домой. Намджун снова вздохнул и пошёл вдоль коридора до лифта, чтобы нажать на кнопку вызова. Конечно же он понимал, каким взвинченным и нервным был Юнги. Но, с другой стороны, друг прекрасно понимал его ненависть к излишнему любопытству. И Юнги уже подумал, что разговор закончен и хотел было поблагодарить друга за понимание, но тот снова окликнул его. Он простонал, останавливаясь на полпути, повернул голову в сторону лифта и увидел приближавшегося к нему друга. Намджун подошёл ближе, и на его лице можно было увидеть очень странную эмоцию. Она не была похожа на беспокойство или заботу, которыми всегда одаривал его Сокджин. Это было похоже на что-то другое, но он не мог точно понять, на что именно. Ничего не говоря, Намджун посмотрел на него с серьёзным взглядом. Чем бы с ним не хотели поделиться, тема для разговора, должно быть, была важной и тяжёлой. Юнги был в этом уверен, и нерешительность Намджуна никак не спасала ситуацию. Он устало простонал. — Ну что? Говори уже, — нетерпеливо скомандовал он. Юнги продолжал думать о Чимине, в попытках не обращать внимание на головную боль. Он мечтал, чтобы Намджун уже побыстрее рассказал чего хотел, чтобы поскорее завершить этот разговор. Прежде чем начать, его друг сделал глубокий вдох: — Я говорю это только потому, что я о тебе беспокоюсь, ладно? Я знаю, что ты терпеть не можешь выслушивать вопросы, но мне всё равно нужно будет кое-что спросить. И, прежде всего, знай, что я доверяю тебе, хорошо? Просто... хён, боже, я чертовски за тебя беспокоюсь. Часть его мыслей была занята Чимином, поэтому слова и нерешительность Намджуна уже начинали надоедать... Юнги прекрасно понимал срочность тона друга, но чужие слова, подобно пулям, рикошетили, отскакивая и не достигая цели. Все о нём беспокоились. Юнги это уже понял. Что могло быть хуже его нынешнего состояния? Он был в порядке. Чёрт возьми, Юнги был в полном порядке. Сколько ещё раз ему придётся это повторять? — Ну?! — нетерпеливо вторил он, повышая голос. — Хён, прежде всего, я хочу, чтобы ты знал, что я верю тебе. Я доверяю тебе, ты мой лучший друг, и я… — Да просто уже блять скажи, что тебя беспокоит, ну! — почти закричал Юнги. На мгновение Намджун опешил и замолчал, продолжая стоять на том же месте. Друг со всей серьёзностью посмотрел ему прямо в глаза. Лифт приехал на этаж, но никто из них не шелохнулся. Юнги редко злился на Намджуна. И, если его друг снова собрался поведать о своих тревогах, из раза в раз повторяя одни и те же слова, которые Юнги слышал уже несколько тысяч раз, то он точно сорвётся, повторяя прошлую ссору с Чимином. Только в этот раз… — Они нашли кровь у тебя на машине. Юнги на секунду растерялся. Кровь? Чью? Его кровь с раны на лбу? — На твоей машине, хён. Механики обнаружили следы крови на твоей машине. Я им заплатил, чтобы они ничего не говорили и придумали какое-нибудь оправдание. Они нашли кровь на разбитой фаре. Юнги не помнил, чтобы у него была разбита фара. У него была большая царапина с правой стороны на капоте, но с фарами же всё было в порядке? Стоп, а разве Хосок не упоминал что-то такое? — Я врезался в Чимина с той стороны, — произнёс Юнги. Да, это прозвучало логично. Он успел вовремя свернуть налево, ударив мальчика фарой машины. Та кровь, вероятно, осталась от Чимина. Так вот, что не давало покоя его другу? Раз так, то он должен с облегчением выдохнуть после такого логического объяснения. Неужели Намджун считал Юнги убийцей? Неужели он выдвинул свою версию случившегося и пришёл к выводу, что его лучший друг убил человека? Юнги уже всё объяснил Намджуну, так почему же он был всё ещё напряжён? — Это не единственное место, хён. Что? — Они нашли следы крови на багажнике и сзади машины. Внутри него что-то оборвалось. Намджун же не шутил? Нет, конечно же нет. Его друг тогда бы не выглядел таким взволнованным и серьёзным. Откуда там взялась кровь? Может, где-то в центре Сеула она просто накапала откуда-то сверху на машину? Или кто-то умудрился испачкать покрытие, чтобы оно выглядело так, словно он… — Ты думаешь, я кого-то сбил? Это было невозможно. Инцидент произошёл только один раз и с Чимином. В другой день он врезался в дорожный столб на пустом перекрёстке, и там по близости никого не было. И авария произошла по вине его разыгравшегося воображения и высокого уровня алкоголя в крови. — А что ты думаешь? Глаза Юнги широко открылись. К чему был его сон? Тот кошмар? Произошло ли это наяву? Действительно ли он мог сбить кого-то насмерть и забыть об этом? Невозможно. Даже если бы Юнги и врезался в кого-нибудь, то он бы точно запомнил приближавшуюся к машине фигуру, а затем хотя бы попытался бы нажать на тормоз… «И ты знаешь, что самое ужасное, хён? Полиция не обнаружила никаких следов торможения…» — Я не… Юнги помнил тот кошмар настолько чётко, словно он был наяву. Он помнил, как машина продолжила ехать, а фигура ударилась о лобовое стекло, перекатилась через крышу и исчезла из виду. Юнги помнил, что автомобиль ехал так быстро, что он сам почти не ощутил удара. «…а это значит, что машина даже не остановилась перед столкновением с этой бедняжкой». Юнги захлопнул дверь перед носом Намджуна. Нет, это не его воспоминания. Это был простой сон, обычный, до ужаса реалистичный сон. Он просто вспомнил свой сон. — Убирайся отсюда! — закричал Юнги, запирая дверь на замок, а затем, повернувшись, прислонился на неё спиной и медленно опустился на пол. Он слышал, как Намджун лихорадочно стучал в дверь, выкрикивая в коридоре его имя. Юнги совершенно забыл о поисках Чимина или о том, как невыносимо у него болела голова. В мыслях прокручивался тот реалистичный кошмар с поставленными на повтор словами Хосока. Нет, Юнги никого не сбивал. Он никого не убивал. Он не был… — Я не убийца! — закричал он. Он слышал, как Намджун прокричал что-то вроде: «Я и не говорил этого». Возможно, не говорил, но подразумевал это, используя слова и обвинения в его адрес. Или же это были не слова Намджуна. Возможно, это была вина шёпота, слышащегося в телефоне или через статический шум телевизора. Или того слова, кровью написанного на стенах. Оно было повсюду. Все пытались сказать Юнги, что он был убийцей. Возможно, он был слишком глуп, чтобы заметить это раньше. И сейчас ему понадобился голос Намджуна, чтобы озвучить его опасения. — Я не убийца. Его голос дрожал. — Я в порядке. Я в полном… Он больше не мог поверить в собственные слова.***
Квартира была слишком пустой. Слишком тихой. Без звонившего телефона или едва слышного смеха Чимина. В комнате, в этих четырёх стенах, кроме Юнги никого не было. Было так тихо, что он слышал собственное дыхание. Он сидел на холодном полу, спиной облокотившись о входную дверь. Часы показывали три ночи. Колдовской час. Сегодня Юнги успел урвать несколько часов сна, поэтому в ближайшее время он точно не уснёт. Тем более, после всех кошмаров, преследовавших каждый раз, когда он закрывал глаза, ему не особенно и хотелось. Намджун давно ушёл. Он, наверное, сдался, устав стучаться, или же миссис Ким из соседней квартиры пожаловалась на шум. Как бы то ни было, вокруг царила мёртвая тишина. И Юнги казалось, что такого не происходило уже долгое время. Пустота снова вернулась. Нельзя сказать, что Юнги мог ощущать её внутри себя, потому что он совершенно ничего не чувствовал. Он сидел на полу в коридоре и мертвым взглядом осматривал квартиру, которая отчего-то казалась большой и одинокой. Ему казалось, словно он вернулся в то время, когда ещё не встретил Пак Чимина и не слышал этого ужасного шёпота. Как и в прошлом, он сидел, сгорбившись на диване напротив выключенного телевизора. Единственное различие заключалось в разбитом экране и в валяющимся сломанном телефоне. Не будь этого, Юнги так бы и не понял, успел пройти месяц или нет. Почему-то ему казалось, что в голове, как и в сердце, была пустота. Он снова вернулся в прежнее безэмоциональное состояние, когда все его действия заключались только в том, чтобы сидеть на диване и дышать. В этот момент он повернул свою голову к кухне. Что-то звало его в ту сторону. Это был голос, который едва ли можно было назвать таковым, но он что-то шептал ему на ухо. Звук не был похож на телефон; это было нечто странное, но другое. Голос был таким знакомым, Юнги был уверен, что точно где-то его уже слышал. Он медленно поднялся и направился на кухню. И там он увидел их. Кухонные ножи. Получается, вот что его звало? Это они с ним заигрывали? Они просили Юнги вернуться, шептали, что скучали. Звенели о том, как когда-то им было хорошо вместе. Почему бы тогда им снова не оживить старые воспоминания? Его палец прошёлся по рукояти, а затем он аккуратно взял один из ножей, поддерживая его на весу. Двенадцатилетнему Юнги ножи тогда казались тяжелее. Он перевёл взгляд на левое запястье. Они просили поцелуй. Они мечтали приласкать его кожу так же сильно, как он — их остроту. Они мечтали поцеловать каждую частичку его тела, кончиком языка распробывая на вкус его бледную кожу. Они вновь хотели воссоединиться, побыть внутри, заставляя жизнь постепенно вытекать из его руки. С каждым мгновением, проведённым вместе, с каждым обжигающим кожу прикосновением Юнги будет стонать, выдыхая губами сладкую и отчётливую агонию. Да, они взывали к нему, ожидали нового поцелуя, медленно приближались друг к другу. Они ожидали его, звали, подобно мелодии телефона. Они продолжали звонить, звенеть, звать и… — Хён? Он услышал еще один голос. Юнги даже не заметил, как выронил из рук нож, который с громким металлическим звоном упал на пол. Он медленно зашёл в коридор, отпер дверь и медленно открыл её. — Приветики, хён. За ней стоял Чимин: пухлые щеки и улыбка, которая, как и всегда, отдавала тёплым солнечным светом. — Мне нужно было кое-чем заняться дома. Извини, что сбежал, не предупредив, — радостно произнёс он, а затем зашёл внутрь, пройдя мимо хозяина квартиры, и направился в сторону гостиной. Мальчишка вернулся, будто бы ничего не случилось, будто бы Юнги не проснулся, в панике замечая его отсутствие. Чимин был в порядке. И самое главное, он не наделал глупостей, как опасался ранее Юнги. Он был в порядке. Он был в полном порядке. — Я знаю, что на часах уже три утра, но я так голоден, — начал Чимин, когда он медленно подошёл к дивану и сел рядом. — Можем мы снова заказать пиццу? Юнги повернул голову в сторону Чимина. Мальчишка преспокойно сидел рядом, словно никуда и не уходил. Такая обычная сцена и сам факт появления этого парня превратились во что-то совершенно незнакомое для понимания Юнги. За считанные секунды всепоглощающая пустота исчезла, и он почувствовал, как начал распадаться на части. Он не мог осознать даже того, что Чимин сидел рядом с ним, словно в этом определённо было что-то неправильное. — Хён? — позвал его парень, поднимая в недоумении бровь. Юнги повторил действие Чимина. Всё было каким-то странным. Бессмысленным. — Что-то случилось? Ты плохо выглядишь, — с беспокойством спросил парень. Он не был даже в состоянии разозлиться из-за этого вопроса. Он просто… — Что-то произошло? Беспокойство Чимина сменилось взволнованностью. Он прикусил нижнюю губу, а затем медленно взял ладонь Юнги в свою. Чимин повернул его руку запястьем наружу и увидел нечто страшное. И в этот момент Юнги сам впервые это заметил. — Хён, что ты наделал?! — ужаснулся парень. Он перевёл взгляд на своё левое запястье, замечая на коже длинный порез, проходящий вдоль руки. Юнги вспомнился совет, который он не так давно дал Чимину. Порез не был глубоким, но рана продолжала кровоточить, алая кровь стекала по руке. Он повернул голову в сторону ножа, лежащего на полу, брошенного и забытого. Забавно. Юнги отчетливо помнил, как держал его в руке, но чтобы резать кожу? Нет. Поднявшись на ноги, Чимин ушёл в ванную комнату, возвращаясь с той самой аптечкой, которую как-то раз использовал Юнги, чтобы перевязать чужие раны. Сегодняшняя ситуация была зеркальным отражением вчерашнего дня. Какая ирония. Всё было так по-странному запутанно. — Ты же говорил, что от этого не станет лучше, — проговорил Чимин, обрабатывая рану. Юнги смотрел на его левое запястье. Та повязка осталась на месте. — Нет, не станет, — ответил он. Собственный голос показался ему чужим. — Тогда зачем? — спросил Чимин, посмотрев ему прямо в глаза. — Я не помню, как я это сделал. После его ответа в лице Чимина что-то изменилось. Скорее всего, высказывание шокировало его так же сильно, как могло бы удивить Юнги, если бы он мог хоть что-то чувствовать. Чувства для Юнги были чем-то настолько невозможным, что даже легкие прикосновения чужих пальцев и жжение вокруг пореза после обработки спиртом едва ощущались. Чимин забинтовал рану на запястье, в точности повторяя вчерашние движения, а потом снова посмотрел на него. Юнги не мог понять, чего от него хотели. Он не мог ничего понять или почувствовать. Он даже не мог трезво мыслить. Мозг не функционировал должным образом. Возможно, именно вот так ощущались разбитость и сломленность. Не было никаких слёз или истерик, только ощущение абсолютной пустоты. Можно было почувствовать, как ветер пронизывал его насквозь, а жизнь постепенно уходила из тела, оставляя после себя огромную дыру в груди. — Чимин, — произнёс он тихим голосом. Он не пытался что-то спросить, а просто назвал имя человека, сидящего перед ним. И сейчас это было единственным, что казалось реальным. — Ты что-то хотел, хён? — задал вопрос парень. По правде говоря, ему нечего было сказать, кроме как назвать мальчишку по имени. Но сразу после этого в его голове сами по себе начали всплывать слова. Хотя бы что-то у Юнги функционировало относительно нормально. — Скажи, я убийца? Чимин поднял брови, удивляясь вопросу. — К чему это? Он перевёл взгляд на сломанный телефон. Почему же сейчас он не звонил? Юнги надеялся, что тогда он смог бы поднести телефон к чужому уху, давая Чимину услышать те ужасные слова, произнесённые в его адрес. — Я слышу голоса. Чимин, должно быть, считал его сумасшедшим. Любой услышавший это человек подумал бы также. — Которые твердят, что я убийца. Юнги убедил себя в том, что он никого не убивал. Заверил себя, что он был в порядке. Вот только в этот раз его язык не повернулся, чтобы произнести излюбленную фразу. Эта повторяющаяся без конца мантра все больше походила на ложь. — У меня постоянно болит голова. Я не могу заснуть, а когда получается, то меня преследуют кошмары. Юнги хотел, чтобы Чимин повторил те слова за него. Если бы их кто-то произнёс, то они стали бы настоящими, ничуть не лживыми. Однако Пак Чимин продолжал молча слушать и смотреть на него твёрдым взглядом. — Я… я… Его руку сжали сильнее. — Скажи, Чимин, я схожу с ума? Великий Мин Юнги наконец-то потерял контроль. Упрямая частичка души продолжала твердить, что он был в порядке. Но он окончательно разломался на куски. Юнги поднял взгляд. Перед ним сидел какой-то глупый мальчишка, которого он едва знал. Чимин покачал головой. — Нет, хён, — возразил он мягко. — Ты всего лишь обычный человек.***
Юнги стоило лечь в спальне. Возможно, ему полюбилась гостиная, и дело было вовсе не в диване. Может быть, ему стоило перетащить сюда кровать и попробовать заснуть в новой обстановке. Сон никак не приходил, но Юнги это уже давно не удивляло. Он лежал на диване и рассматривал Чимина. В комнате было темно, но он всё же мог разглядеть очертания знакомых пухлых щёк и нежной улыбки, которая, казалось, никогда не исчезала с чужого лица. Чимин лежал напротив него и тоже не спал. Его глаза были открыты, а палец рисовал узоры на запястье. И несмотря на то, что оно было перебинтовано, парень продолжал поглаживать бледную кожу. — Ещё не спишь? — услышал себя Юнги. Чимин покачал головой. — Солнце уже скоро взойдёт, — тихо прошептал он. Краем глаза Юнги видел, как сквозь занавески пробивался тусклый свет, означавший приближение рассвета. Он уже столько раз просыпался в самое разное время, что подобная картина его нисколько не удивляла. — О чём задумался, хён? Юнги размышлял о том, как Чимин умел улыбаться. Он умел и плакать, и смеяться. Да тот же Тэхён спокойно мог развлекаться с тем парнем в лифте. Хосок уже, наверное, вовсю завоёвывал южнокорейскую публику, хохоча во все горло. Все знакомые ему люди двигались вперёд. И, хотя Юнги видел перед собой путь, он продолжал стоять на месте, без конца повторяя одну и ту же рутину. — Я ничего не чувствую, — прошептал он. Юнги не знал, почему перешёл на шёпот. В этом не было смысла, он, как хозяин квартиры, имел полное право говорить, как ему хочется. — Не говори глупостей, — произнёс мальчишка, дёрнув его за запястье. — Чувствуешь? — Я не об этом. — А так? Чувствуешь? — на этот раз Чимин ущипнул его за тыльную сторону ладони. — Больно же, тупица, — ответил Юнги, в ответ пиная его по ноге. Чимин выдал довольно громкое «ай», а после довольно захихикал. — Что? — Врёшь ты, хён, — прошептал он, вновь потянувшись к запястью, чтобы легонько провести по нему рукой. — Всё ты чувствуешь. Это было глупо. Юнги лежал лицом к лицу с парнем, которого едва знал. Это нельзя было назвать настоящими чувствами. Он просто реагировал на физические прикосновения. Настоящие же чувства, переполнявшие когда-то сердце, отсутствовали. — Я не могу смеяться так же, как ты. Он мог почувствовать горячее дыхание Чимина на своей коже. — Или плакать, как ты. Юнги ненавидел физические контакты. Терпеть их не мог. Но прикосновения чужих пальцев к запястью каким-то образом успокаивали. И почему они казались ему столь знакомыми? Это тепло и покой. — Или улыбаться. Юнги догадывался, что Чимин, вероятно, в изумлении посмотрел на него. Он всегда так делал, когда пытался разобраться в чём-либо. — Почему ты хочешь быть таким, как я? — Потому что в тебе есть всё то, чего нет у меня. Чимин снова засмеялся, отчего Юнги захотелось огреть его по голове или хотя бы отвесить щелбан. — Ты такой глупышка, хён, — начал Чимин. — Только потому что я могу плакать и смеяться не означает, что у меня есть всё то, чего нет у тебя. Многие умеют проявлять чувства, так почему же ты не хочешь быть как они? — Как кто, например? — Ну не знаю, к примеру, как Тэхён? Он вроде бы милый и весёлый. Видишь, хён? Твоя полная противоположность. Юнги фыркнул. Ну уж точно не Тэхён, нет, спасибо. Он раздражал до безумия. И, хотя Чимин тоже смеялся, точно также досаждая ему, в Тэхёне было что-то такое, чего он попросту не выносил. А вишенкой на торте оказалось то, что его сосед был… — Ну уж точно не он. — Почему? Из-за того, что он гей? Нет. Ну конечно же нет. У него не было с этим проблем. Юнги был самым пофигистичным человеком в мире. Предпочтения других людей никак его не касались. Он не лез в чужие дела, да и ему откровенно было наплевать, окажись Тэхён сатанистом, почитающим содомию и прочие извращения, хотя это был бы совсем уж экстремальный пример. — Нет. Потому что он не от мира сего. Вместе с тем другим парнем, Чонгуком. Почему тот черноволосый так на него пялился? Тот самый, с которым Тэхён ещё целовался в лифте. Одному только богу известно, что эти ребята могли бы сотворить, не окажись поблизости посторонних. С другой стороны, Юнги и не такое вытворял в те времена, когда ещё гулял по клубам, держа одной рукой спиртное, а другой обхватывая талию какой-нибудь красотки. И почему он вспомнил об этом? Простонав, Юнги перевернулся и лёг на живот, уткнувшись лицом в диванную подушку, прекрасно понимая, что не сможет сегодня уснуть. — Хён? Он отозвался, проворчав что-то бессвязное в обивку дивана. Юнги ждал, когда Чимин продолжит, и, возможно, спросит о чем-нибудь, но он молчал. Юнги устало выдохнул и решил ничего не переспрашивать. — Ты же сказал, что ничего не чувствуешь? — через какое-то время произнёс Чимин низким приглушённым голосом. Его тон словно намекал на нечто большее, но Юнги решил не обращать на это внимание. Не было смысла отвечать на вопрос, повторяя во второй раз, какую пустоту он ощущал внутри себя. Пока Чимин говорил, его пальцы игрались с краем повязки на чужом запястье. Юнги позволял делать всё, что тому захочется. Рука Чимина скользнула под бинты и потянула их вниз, ослабляя повязку. — Я собираюсь помочь тебе, хён. И как он собирался это сделать? Чувства не были тем, что легко можно было возродить. У Пак Чимина ничего не получится. Но на этот раз он не просто прикоснулся к левой руке, он приблизил его запястье к своему лицу. Юнги решил ничего не предпринимать, позволяя Чимину взять его за руку. В ту же секунду он почувствовал обжигающие дыхание и едва прикасающиеся к покрасневшей коже губы Чимина. — Что ты задумал? — спросил Юнги, поднимая голову в сторону парня. Губы Чимина касались его запястья. Юнги чувствовал, как его шрамы нежно целовали, а после начали медленно посасывать тонкую кожу. Чимин медленно прошёлся по всему запястью, прикоснувшись к ладони, а затем обхватил чужие средний и указательный пальцы, медленно вбирая их до основания, проводя по ним языком. Юнги содрогнулся, задерживая дыхание, и быстро отдёрнул руку. — Что ты соби… Юнги не успел закончить предложение, как мальчишка пододвинулся ближе и, устроившись между ног, прижал его к дивану, расставив руки над чужой головой. В комнате было слишком темно, чтобы разобрать выражение его лица. — Я помогаю тебе, хён, — прошептал на ухо Чимин низким протяжным голосом. Юнги не расслышал, что сказал парень, и хотел было переспросить, или даже согнать его с дивана, но тут Чимин прижался бёдрами так, что перехватило дыхание. — Чёрт. В ногах чувствовалась слабость. Чимин удерживал его от лишних движений, Юнги оставалось только схватиться рукой за край короткого рукава футболки. Ему стоило его оттолкнуть, рассказать к чему и к каким рискам могут привести подобные сексуальные связи. Юнги не стоило думать о том, как тепло начало постепенно распространяться по всему телу или какой крепкой оказалась другая рука под хваткой. Юнги не стоило думать о напряжении, которое постепенно разрасталось в животе, и он почувствовал, как начал возбуждаться. И ему совсем не стоило вспоминать о той сцене в лифте между Тэхёном и Чонгуком. Тем более, он не ожидал, что толкнётся в ответ, дёргая бёдрами вверх, в попытках ощутить столь необходимое прикосновение. Это нельзя было назвать чувствами. Это всего лишь нужда, которую необходимо было исполнить, напоминавшая больше утоление жажды после нахождения нескольких дней под нещадно палящим солнцем. Или же долгожданное погружение в сон после трёх ночей нескончаемых кошмаров. Это совсем не было похоже на чувства, всего лишь типичная реакция на физический контакт, как когда его ущипнул Чимин. Это не… Губы Чимина едва ощутимо прикоснулись к его собственным, с дрожью выдыхая горячий воздух. — Я собираюсь помочь тебе, хён, — произнёс он, на секунду замирая. Юнги чувствовал на себе прерывистое дыхание, он с лёгкостью мог сократить столь малое расстояние своими губами. — И ты мне скажешь, когда ты вновь начнёшь что-то чувствовать. Юнги подумал, что Чимин сделает это за него, впечатываясь в губы, превращая свои действия в серию горячих беспорядочных поцелуев, пока их тела не возьмут верх над разумом, а умелые движения языка не выбьют остатки здравого смысла. Но нет, парень отодвинулся, наклоняясь к запястью, аккуратно придерживая его руками, и начал нежно целовать его шрамы. — Чувствуешь это? — прошептал он, поднеся губы к сгибу руки, сея на коже лёгкие следы поцелуев. Когда Чимин дошёл до плеча, то слегка отодвинулся, чтобы снять футболку с Юнги и отбросить её в сторону. Он вернулся к своим действиям, оставляя поцелуи на плече, предплечье, прислоняясь к шее и в это же время в медленном ритме прижимаясь к Юнги. Чимин без лишних усилий примкнул к бледной шее, вырисовывая на ней красные розы. — А если так? — вновь прошептал он. Чимин повёл губами рядом с челюстью Юнги, а затем поцеловал его прямо за ухо, медленно посасывая кожу и лениво ёрзая бёдрами. — А так? Чимин сделал очередной толчок, на этот раз быстрый и достаточно сильный, отчего Юнги не успел сдержать сорвавшийся с губ стон. — А так, хён? И Чимин впился в губы, соединяя их в поцелуе, одна рука придерживала его подбородок, а другая продолжала крепко сжимать левое запястье. Мир Юнги горел огнём. Вокруг слышалась мелодия из неясных звуков. Юнги подумал, что их языки сплетутся вместе, создавая танец из лихорадочных поцелуев, но Чимин целовал мягко, слишком легко и едва ощутимо для наполовину раздетого Юнги с болезненно выпирающей в штанах эрекцией. Каждое прикосновение обжигало, оставленные дорожки из поцелуев напоминали следы от пожара, языки которого овладели его ртом, посылая по телу электрические заряды, выцеловывая его и высасывая воздух из лёгких. Чимин был всего лишь мальчишкой, которого он едва знал. Обычным мальчишкой, который появился у дверей его квартиры с раной на руке и слезами на глазах. Мальчишкой, чей язык скользил и ласкал его собственный, чья рука так крепко и до боли сжимала левое запястье. Но как бы сильно оно не болело, Юнги чувствовал, как здравый смысл постепенно покидал его. В этот момент Юнги потерял контроль над ситуацией. Он простонал Чимину в губы. Внутри и снаружи всё горело, и, подобно пироману, он не мог насытиться и налюбоваться этим. Юнги бросил зажигалку, и теперь всё, чего он хотел, — это пропитаться насквозь бензином, давая возможность огню поглотить его целиком. Он хотел почувствовать обжигающий жар, пылающий всё больше и сильнее. Он схватил Чимина за задницу, вытащив из хватки своё запястье, и потянул его на себя, опуская чужие бёдра на оставленный без должного внимания член. Тот же, по видимому, тоже пришёл к подобной идее, и нежные поцелуи сменились на интенсивные и небрежные движения языка. Чимин ускорился, его руки прошлись по тощей фигуре и остановились в районе бёдер. Его пальцы нащупали молнию и, недолго провозившись, расстегнули её, снимая штаны вместе с бельём. Чимин молча потянул его в сторону, и Юнги понял, чего от него хотели. Он повернулся, локтями и коленями опираясь о диван. Чимин медленно облизал пальцы, и Юнги с уверенностью мог сказать, что тот поднёс их ниже и, дразня, слегка надавил на вход. Они больше не говорили. Чимин снова взял его за левую руку, чувствуя, как Юнги расслаблялся под прикосновением, а затем аккуратно протолкнул сразу два пальца, постепенно проникая внутрь. Юнги охнул, задыхаясь от ощущения того, как чужие пальцы продвигались вглубь. Больно. Словно он вскрывал себя, сжигал в огне. Но это было именно то, чего он хотел. Он мысленно поблагодарил Чимина за то, что тот не останавливался, несмотря на то, что всё тело напряглось после таких резких действий. С каждой секундой хватка Чимина становилась сильнее, и Юнги не удивится, если его рана снова откроется. Чимин сделал пару пробных движений, а затем развёл пальцы в стороны и свёл их обратно, медленно повторяя движение из раза в раз. Почувствовав, как Юнги расслабился, парень начал двигать пальцами, вводя до основания и медленно их вытаскивая. Сначала он двигался мучительно медленно, в то же время пытаясь нащупать ту самую точку, от которой должно было снести крышу. Юнги не понимал, почему геям это так нравилось. Минет должен быть лучшим изобретением, до которого додумался человек. Однако он осознал свою неправоту, когда поиски Чимина, наконец, окупились. Он проехался по простате, и Юнги простонал, не сдерживаясь. Чимин вытащил пальцы, чтобы добавить третий. Введя их снова, он повторял свои действия, чтобы снова нащупать ту самую точку. С члена Юнги уже сочилась смазка, и Чимин решил не рисковать, не желая, чтобы тот так быстро кончил от одних пальцев. Он вытащил их и приставил свой член к входу. Это отличалось от прошлых действий и принесло ещё больше боли, тело Юнги напряглось из-за чувства полноты внизу живота. Он, по-видимому, был тем ещё мазохистом, поскольку он умудрился насладиться подобными ощущениями и почти что достичь пика. — Боже мой, хён, ты такой узкий, — послышался стон Чимина. — Я никогда этого не делал, — ответил хриплым голосом Юнги, приходя в чувства. Это было первое, что он произнёс помимо стонов. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Чимин усмехнулся. Он чувствовал, как тот медленно двигался, делая время от времени пробные движения, чтобы понять, было ли ему больно. Юнги же было всё равно. Сейчас он чувствовал абсолютно всё. Боль и удовольствие — они вместе смешались во что-то целостное. И Юнги не позволит разраставшемуся огню так быстро потухнуть. — Ах, я уверен, тебе не впервой, — прошептал парень. Юнги удивился, услышав такой ответ, и хотел было спросить, что Чимин имел ввиду, но в этот момент тот высунул член, оставляя внутри только головку, и с громким шлепком резко вошёл во всю длину. Юнги вскрикнул, забывая все слова и вопросы. Чимин начал двигаться в медленном ритме, правой рукой придерживаясь за бедро, а другой держась за запястье, медленно лаская чувствительную кожу. Жест казался каким-то неловким, но Юнги не на что было жаловаться, потому что Чимин вновь задел простату. Один толчок, и он уже видел звёзды. Чимин повёл себя резче, и Юнги пытался глубже на него насадиться, чтобы заставить парня толкнуться в него ещё сильнее. Юнги шире расставил ноги, чтобы было удобнее. И после этого все окружавшие его звуки начали превращаться в белый шум. Он словно разливал бензин. Поджигал себя. Имя мальчишки слетело с его губ, попадая в симфонию из стонов и ругательств. Юнги слышал всё. Охи, шлепки о кожу и бесстыдные стоны заполняли тишину ранее пустой квартиры. И он чувствовал каждый момент: ласкающие прикосновения пальцев к шрамам запястья, неустанно продолжавшиеся толчки, жар тел и даже чужую руку, раньше находившуюся на талии, оказавшуюся на его члене. Но это были совсем другие чувства. Не радость или грусть, и уж точно не любовь. Но Чимин был рядом, заставляя его ощущать нечто запредельное. В его груди отсутствовала чёрная дыра. Ветер больше не пронизывал её насквозь. Внутри него загорелся огонь. Он был живым. — Ты настоящий, живой, — произнёс Юнги, выдыхая горячий воздух в обивку дивана. Чимин остановился, чтобы поменять позу, повернув Юнги лицом к себе и страстно его поцеловав. Только сейчас Юнги заметил, что на Чимине до сих пор была футболка. Он прервав поцелуй, чтобы перевести дыхание и потянулся к краю ткани, чтобы снять её. — Что ты сказал? — прошептал тот ему в губы. Юнги мог больше, чем просто чувствовать. Он видел, как с восходом солнца свет постепенно просачивался через занавеску, создавая иллюзию пылающего внутри комнаты огня. И более того, он видел перед собой лицо Чимина и думал о том, каким же оно было прекрасным. Грубо толкающийся в него Пак Чимин был таким же настоящим, как преследовавшие каждую ночь кошмары, как та нежная улыбка у входа в клуб или как те едва слышные стоны двух мальчишек, отражавшиеся от стен лифта. — Пак Чимин, ты до одури настоящий. Чимин поднял его ногу на своё плечо, новая поза позволила протолкнуться ещё дальше и глубже. Юнги было всё равно, останутся ли следы от его ногтей на чужой коже плеча и предплечья. Их движения становились всё резче и беспорядочнее, ритм был уже давно позабыт. Толчки Чимина с каждым разом ускорялись, его тихие вздохи превратились в полноценные стоны с промежутками на выкрики его имени. Он с последними силами вдалбливался в тело, и Юнги знал, что тот был на пределе. Чимин припал губами к шее, засасывая и зацеловывая чувствительную кожу, доходя до мочки уха. — Чувствуешь теперь, хён? И он чувствовал. Абсолютно всё. Он кончил, выкрикивая имя мальчишки, которое слетело с губ, подобно греху. Вскоре после этого Чимин кончил, толкнувшись пару раз, пока Юнги отходил от оргазма. Его тело подрагивало от ощущений, а нервы начинали сгорать. Было жарко и грязно. Они взорвались подобно звезде, разрушая и освещая всё на своём пути. Их огонь пылал столь ярко, что Юнги на какое-то время лишился зрения, не видя ничего, кроме ослепляюще-белого света. Всё вокруг затихло, он слышал собственное тяжёлое дыхание и бешено колотящееся сердце. Всё, что Юнги чувствовал — это тяжесть навалившегося рядом тела и обжигающе горячую кожу. Его собственное тело до сих пор было чувствительным, и каждая клетка в организме дрожала от переизбытка ощущений. Юнги находился на самом пике удовольствия, и любое прикосновение могло послать его вниз с горы, стирая насухо кожу. Он ярко ощущал, как чужие пальцы медленно вели по его левой руке. — Ты живой, — услышал себя Юнги после нескольких прерывистых вздохов и хрипов. Он повернулся, чтобы посмотреть на странно улыбающегося и вспотевшего Чимина, который, без сомнений, был тем ещё нахальным засранцем, который был явно доволен получившимся результатом и тем, что сумел доказать неправоту и получить странное признание. Но это были совсем другие чувства. Не радость и не грусть. Это совсем не напоминало порхание бабочек в животе или замирание сердца при встречи взгляда с объектом воздыхания. Возможно, Юнги не нужны были эти чувства. То, что произошло сегодня, нельзя было отнести к обычным физиологическим реакциям. Сегодня он почувствовал Чимина, и это превзошло любые ожидания. Это нельзя было просто назвать игрой гормонами или снятием сексуального напряжения. Юнги понял, что его чувства были чем-то большим. Он знал, верил в это. Сегодня Мин Юнги был живым. — Ты прав, — прошептал ему Чимин, улыбаясь. В этом не было сомнений.