Рыжее солнце

Глупо это, наверное, смотреть на человека и понимать, что он тот самый; твоя родственная душа. Я встретил ее однажды. Кажется, был июль, потому что солнце пекло нещадно, а люди прятались под любой тенью дерева или козырька кафе. Детям было хорошо, в них энергии хоть отбавляй, бегают, толкают друг друга, смеются и никакая палящая жара им не страшна. Им лишь бы мороженое, и они опять готовы носиться. Матери в это время обсуждают сплетни, перешептываются, помахивают около себя шляпами с большими полями и бросают взгляды на мелких негодников. Чувствовал я себя ребенком, солнце тоже не мешало. Сидел под раскидистым дубом в парке, с планшетом на коленях и карандашом в руке. Тень спасала. Дети иногда подбегали посмотреть рисунки, удивленно вздыхали, перешептывались и снова убегали. Они заставляли меня улыбаться. На листе появлялся эскиз кафе давней постройки, отреставрирован он был лишь сверху, где жили люди. Само здание будто было выдернуто из нашего мира, оно все еще осталось в прошлом веке. Рядом стояло множество круглых столиков. Мне нравилось рисовать что-то чужое. Кафе было отдаленным, особенным, красивым… девушка в летнем платье вышла из того кафе. Она совсем не казалось чужой. Как раз наоборот. Из-под шляпы выпадали рыжие локоны, и от солнца они будто светились, становясь цвета янтаря, ромашки на платье гармонично смотрелись с деревьями, маленькими пестрыми цветами сзади, она будто делала все живым. Исчезла она так же быстро, как появилась. Вечером, уже в домашней обстановке, я дорисовал пейзаж в красках и девушка в «ромашковом» платье как нельзя лучше его дополняла. Второй раз я встретил ее в кофейне. Она была не одна. Рядом с ней, за столиком, сидел парень со светлыми волосами, в фиолетовой футболке. Он что-то рассказывал при этом, не забывая размахивать руками. Девушка смеялась. Так я впервые услышал ее звонкий смех. Его я полюбил первым. Я не мог пристально смотреть на нее пытаясь запомнить каждую черточку лица, чтобы перенести потом на бумагу, выглядело бы странно. Но смотреть на нее хотелось. Она забирала кофе со стойки, и на бумажном стакане было ее имя. Наташа. Сразу понял, что к ее рыжим волосам, прекрасной улыбке и задорным глазам лучше имени не найти. Наташа была живее каждого человека в этом городе, все спешили на работу, по делам, кричали, люди стояли в пробках, возмущались, а я не мог представить ее никак иначе, кроме как с улыбкой и платьем в ромашку. Я все-таки разглядел ее лицо тогда, не точно, конечно, но все же… Баки все время смеялся и повторял, что я, глупый, рисовал постоянно рыжую, как солнце, девушку и боялся к ней подойти, заговорить. Баки говорил, что она, видимо, та еще ведьма, раз так быстро влюбила меня в себя. Возможно, он был прав. Ее портретов стало чуть больше, все я прятал в нижнюю полку, будто она могла явиться однажды на мой порог, увидеть все эти рисунки и разозлиться. Тогда одним из моих страхов стало больше не увидеть Наташу. Сбылось. Я не видел ее больше месяца. Волновался, честно. Пытался как-то разузнать в порядке ли она, найти общих знакомых. Баки убеждал меня, что все хорошо, люди переезжают с места на место, это же Нью-Йорк. Наступала осень. Наташа так и не появлялась. Я стал ходить в кофейни чаще, да и засиживаться допоздна в ее любимых парках тоже стало привычкой. Я уже сам признал себя идиотом, надеющимся на что-то невозможное. Казалось, надо мной смеялась даже природа. Листья постепенно окрашивались в охристый цвет, а некоторые и совсем были рыжими. Незнакомка оставила какой-то след в моей жизни, который даже если б хотелось, я стереть не мог. Вскоре я бросил эту затею. Со временем и рисунков стало меньше, и бесцельное хождение по кафе прекратилось. Я смирился, как смиряются почти все в этом мире. Видимо, слишком рано. Дождь лил стеной, казалось, зонт прогнется под ударами небесных капель. Автобус, как назло, не хотел подходить. Было темно, хотя время только лишь клонилось к вечеру, тучи застилали все небо. Мне нравился дождь, он успокаивал, в нем было что-то вдохновляющее. Ветер, нагло залезающий под куртку, заставлял дрожать. Девушка стояла, натянув на голову капюшон. Без зонта в такую погоду было страшно. Я предложил ей встать под мой зонт, и ни сказав, ни слова, она это сделала. Не хотелось, чтобы она простудилась. Была она на голову ниже меня, поэтому смотреть пришлось сверху вниз. Я сразу узнал эти глаза. Она поблагодарила почти шепотом и устремила свой взгляд куда-то вперед сквозь водную стену. — Стивен Роджерс. — Наташа Романофф. А я улыбался, как последний дурак, потому что вот она, мое рыжее солнце, стояла рядом. И дождь для меня, кажется, прошел. И холодно уже не было.