Намджун перекатывает за щекой только что купленный чупа-чупс и одновременно допивает последний глоток из стаканчика с дешевым кофе. Горькая сладость дерёт горло, но Киму нравится именно такой вкус: сахар совсем не то, а вот липкая от слюны химическая карамелька — идеальное дополнение к густой коричневой бурде! Гурман, что тут скажешь.
Ненужный мусор вскоре летит в ближайший бак, а сам юноша со стоном наслаждения забирается в теплый салон автомобиля, ёжась от ночной прохлады автотрассы. Они недавно выехали из города и только у четвёртой по счёту заправки вспоминают о банальном отсутствии еды и бензина. Приходится остановиться и закупиться.
Намджун удовлетворенно оглядывает покупки: пакет с рамёном, второй с минералкой и сиротливо покоящиеся на дне отдельного маленького пакетика три пачки презервативов — выходные обещают быть жаркими. Но от своей вечной слабости Ким отказаться не может, и пока партнёр грузит сумки в машину, он незаметно бежит обратно до кассы и ухватывает себе кофе и сладости.
За рулем Сокджина уже снедает от нетерпения вновь нажать заветную педаль газа и рвануть из этой придорожной бензоколонки куда подальше. Впереди бескрайняя ночная дорога, на заднем сидении уйма жратвы и в планах побег от суровой реальности, передоз адреналина и насыщение скоростью. Но у Намджуна кофе-брейк и красивая тупая девочка, долго считающая сдачу, очаровательно облокотившись на прилавок.
Когда юноша возвращается, старший уже нервно барабанит пальцами по рулю:
— Чупа-чупс? — Сокджин удивленно разглядывает белую пластмассу во рту тонсэна.
Намджун угукает, слизывая сладкую слюну с губ и закидывая в полупустой бардачок ещё пару конфет из карманов.
— Будешь?
— Ты пиздец долго, — бурчит хён, вместо ответа заводя мотор.
— Там очередь, — пожимает плечами Намджун, осторожно оглядываясь на яркие огни мини-маркета.
Сокджин скептически выгибает бровь, из-за чего младший понимает, что он херовый актёр, а вышедшая из прозрачных дверей магазинчика юная девушка в короткой юбке и с приличными буферами не добавляет причине его задержки серьёзности. И Сокджин не будет Сокджином, если не прицепится к этому. Собственник хренов!
Старший легонько прочищает горло. Он не любит, когда ему врут, пусть эта маленькая ложь практически ничего не значит. Тёмное облако вокруг усталого лица парня сгущается, превращая очарование красоты в безумный ужас, от которого стынет кровь в жилах. Подведённые снизу глаза выглядят зловеще, и Намджун инстинктивно отстраняется, вжимаясь в сидение, совершенно забывая, что перед ним его любимый человек. В такие минуты любой чувствует себя загнанной ланью перед огромным хищником и больше всего хочется спрятаться так, чтобы тебя не нашли, зажмуриться, поднять руки над головой и сказать «Чик-чик, я в домике!», стать невидимкой, ускользающим от этого изнурительно-тяжёлого взгляда, сжаться в комочек и не проверять, на что ещё способен человек напротив.
Намджун в прошлом часто становился свидетелем подобного, даже когда они просто дружили, но обычно гнев прекрасного юноши вызывал не он: противники на трассе, вынужденные поражения, другие люди, не оправдывающие надежд и предавшие доверие. Периодически Намджун и сам подсовывал неугодных под особо дьявольский взгляд своего хёна. В частности такая участь постигла Джин Хёсана, заложившего их противозаконные гонки полиции. Намджуну стоило лишь слегка намекнуть об этом хёну, и на следующий день побитый физически и морально Хёсан принес им свои глубочайшие извинения. Намджун с ужасом наблюдал бледную физиономию дрожащего от страха и шарахающегося от громких звуков бывшего друга, но ничего не делал, чтобы ему помочь. Больше Хёсан у них не появлялся.
Вообще, Намджун может похвастаться тем, что ему единственному из их нелепой компании гонщиков досталось меньше всего: на правах старшего Сокджин срывался и на ближайшего к нему по возрасту Мин Юнги, хотя того мало заботила накаленная до бела гнетущая атмосфера, и на самого юного Чонгука, совершенно не заботясь о нежной психике парня, недавно окончившего школу и невесть как затесавшегося в их дурную компашку.
Когда же хён не удержал тормоза и позволил себе оторваться на Намджуне по полной… Что ж, с тех пор они и стали парой, хотя тонсэн с большим удовольствием забыл бы тот вечер, полный боли и ужаса. Сокджин никогда не кричал, но его жёсткий шепот вливался в уши, словно раскаленный металл. Он не рукоприкладствовал сверх меры, но у Намджуна после его хватки неделями не сходили синяки. Он не издевался, но лидер чувствовал себя практически изнасилованным. В тот момент Намджуну казалось, что это Сокджин глава банды, несмотря на то, что собрались они все вместе из-за отличного руководства именно среднего Кима. Хотя именно это чертово хваленное руководство, а так же знание психологии и умение вести переговоры совершенно не пригодились ему перед взбешенным хёном.
А вот умение в нужный момент отбросить предрассудки, раздвинуть ноги перед более сильным и волевым партнером и красноречиво застонать оказалось весьма важным.
Та ночь была шикарная: они потом не раз повторяли подобное. Намджун открыл внутри себя томную девочку-первокурсницу, а Сокджин наконец выпустил пар немного иначе, чем обычно. Обоим жуть как понравилось, и на следующий день Намджун был буквально насильно окольцован и нежно задушен сильными объятиями.
В последнее время буря внутри Ким Сокджина поутихла: конфетно-букетный период был в самом расцвете, и старший старался сдерживаться, отчего Намджун уж было подумал, что приручил хёна и совладал со всеми его демонами. Ан нет! Что-то он непростительно рано расслабился.
— Намджун, — бровь старшего до сих пор выгнута, а правая рука собственнически сжимает бедро тонсэна до синяков. — Ты мой.
От жестких слов Сокджина внутри что-то переворачивается. У старшего широкие плечи, серьга в левом ухе и тяжелый взгляд, обещающий переломать тебе все кости, если выкинешь что-нибудь не то или как-то не так пикнешь. Намджун часто и серьезно задумывается о мгновенном переезде в Америку на ПМЖ, но тут у хёна словно переключается кнопка.
— Харэ на каждую юбку заглядываться, — старший отпускает его, коротко целуя в губы и вытаскивая у лидера из рук так и неубранную карамель.
Намджун, выдерживавший под тёмным, злым взглядом хёна и не такое, лихорадочно считает до десяти, приводя сердцебиение в порядок: оказалось, он не дышал, пока Сокджин выжигал в нём дыру взглядом и сжимал клешнями бедро.
— Хотя ножки у неё — что надо! — хохмит Джин, развевая мрачную атмосферу и пафосно переводя взгляд с собеседника на дорогу.
— Хён!
Писк улетает в молоко — мнения Намджуна тут никто не спрашивает. Сокджин заливисто хохочет, трогательно так прикрывая рот ладошкой, словно пафосная баба, и по его глазам совершенно не понятно, когда именно он шутил: тогда, когда давил своей темнотой и безумием, или сейчас, когда столь весело смеётся и совершенно не понятно искренен он или нет.
Сокджин пугает до дрожи в коленях, но Намджуну настолько неловко, что он периодически впадает в кататонический ступор, стараясь унять предательски колотящееся сердце. Про таких ещё говорят, что они с двойным дном — вроде с виду ромашка ромашкой, но плещущееся в глазах безумие и темнота наводит совсем на другие мысли, дает оценить весь масштаб ситуации. Сокджин именно такой, и этот его режим «ромашки» скорее для отвлечения внимания в экстренных ситуациях, нежели действительно маска, за которой он прячется.
Сокджин на самом деле дерзкий, жёсткий и жестокий. Будь перед ним быдло-главарь другой банды или тощая девчонка-лань, он не поменяется. Его коронный приём — хватать за руки и толкать к стене, сдавливая запястья в тисках пальцев. Смотреть в глаза и давить на душу чем-то неопознанным, неощутимым, но жутко неприятным. Выпивать из человека все эмоции, бередя старые раны и наступая на все мозоли, изнуряя жертву морально.
Намджун не относится ни к одной из вышеперечисленных категорий и вообще старше по званию, так сказать, но ему тоже неуютно, что он настолько подвержен влиянию хёна, пусть тот и является сейчас его парнем.
Сокджин жует губы, ревностно глядя на стрелку спидометра. Педаль вжимается вниз до упора, и Намджуна вдруг отпускает. Скорость — основа его жизни. В голову, словно уколом с мгновенным действием, впрыскивается адреналин, кровь кипит, сердце срывается на галоп уже по другой причине, на лице против воли появляется блаженная улыбка и возбуждение накатывает волнами. Жутко хочется открыть окно высунуть голову и победно кричать до тех пор, пока голос не сядет, а потом лихим поворотом идеально припарковаться и полезть на колени к возлюбленному выпрашивая ласки.
Намджун стыдится собственных мыслей и молчит всю дорогу, искоса бросая взгляды на сосредоточенного и явно витающего где-то не на этой планете хёна. Лишь спустя несколько часов, когда усталость начинает брать верх над бренным телом и принимается решение остановиться и отдохнуть, невысказанные вопросы остаются витать в воздухе, повисая частичками неловкости и неуютности.
— Я серьёзно говорю, — Джин выруливает на гравий, разминая затекшие плечи. — Бросай эти свои старые штучки. Ты мой, и я ни с кем тебя делить не намерен. И мне лично очень плевать на то, что до меня у тебя были только бабы. Я не потерплю измен.
Намджун не знает, как ответить, лишь судорожно грызет пластиковую палочку от конфеты, превращая её кончик в какое-то сопливое нечто. Наконец старшему это надоедает, и он тяжело выдыхает.
— Иди ко мне, — коротко приказывает Сокджин, и лидер действительно рад подчиниться. Рад тому, что не придется ничего обсуждать, думать, вспарывать недостатки собственных едва зародившихся отношений и лелеять потаённые обиды. Лучше они просто предадутся страсти, сглаживая все острые углы обоюдным удовольствием.
Кровь всё ещё кипит от былых ощущений, и всё, что им сейчас нужно, это поддаться влечению и забыть обо всем на ближайшие полчаса.
***
— Эй, гомосеки!
— Ты ж гляди! Реально пидоры!
За окном проезжают несколько машин и останавливаются рядом. Из открытых окон и дверей раздаются тяжелые басы, а владельцы, предвкушая легкую наживу и возможность позабавиться идут к их с Сокджином машине. Но Намджун очень уставший, чтобы вообще разбираться, где сон, а где реальность. Половина его ночных видений начинается именно так. Потом идёт гонка и великолепная победа в конце. Как гонщик Намджун не видит никакого иного варианта развития и разрешения конфликта.
Так что когда хён быстро одевается и аккуратно выскальзывает на улицу, Намджун молча расслабляется на заднем сидении, не придавая никакого значения выкрикам за стеклом. Последнее, что слышит утомленный жарким сексом лидер — это тихий голос своего парня, его невесомый поцелуй в макушку и почти незаметное: «Спи, Намджун! Я разберусь». После этого его мгновенно тянет в сон, и юноша улетает в объятия Морфея.
***
— Нам надо в прачку, — первое, что говорит с утра Сокджин, толкая кряхтящего Намджуна ногой. Парень продирает глаза и утыкается взглядом в широкую вывеску. Они, как объясняет Сокджин, заехали в ближайший городок, чтобы постирать вчерашние вещи. На парне уже новая обтягивающая белая футболка, новые шорты и старые осенние ботинки. Намджун критически оглядывает себя на предмет грязи, но взгляд хёна настолько пронзительный, что он, смирившись, принимается стягивать с себя всё.
Вообще, Намджуну неловко и страшно стоять в одних шортах в прачечной, — благо хоть этой деталью туалета хён щедро поделился, — и ждать, когда постираются их вещи. Намджун не понял вообще, когда они успели настолько запачкаться, что Сокджин уже даже новые вещи успел купить и переодеться, но со старшим не спорят, верно? Тем более, если это один из закидонов его парня, то Ким готов и потерпеть. Главное, выдержать недовольный взгляд аджуммы-менеджера, а остальное — дело поправимое.
Одежда Сокджина мерно трясется в соседней машинке, постепенно окрашивая воду в грязно-розовый цвет. Намджун, конечно, не сталкер своего парня, но, когда тот закладывал стирку, успевает краем глаза заметить, что все вещи в крови. И возможно, стоит смолчать и сделать вид, что всё в порядке, но как бы какого черта тут происходит?!
— Что?
Кажется, последнюю мысль лидер озвучивает вслух. Сокджин отрывается от изучения какого-то скучного глянцевого журнала и аппетитного поедания своей порции рамёна. С нечитаемым выражением лица Намджун кивает на запененное стекло.
— Кровь?
— Это не моя, — беспечно пожимает плечами Сокджин, ловя запястье Джуна и припадая поцелуем к внутренней стороне ладони. Лидер так же отмечает сбитые в кровь костяшки и весьма умело наложенный макияж. — Просто кое-кто получил по заслугам.
— Хён, — шепчет Намджун, натыкаясь на прищуренный взгляд менеджера и заливаясь румянцем от неловкости и смущения. Кажется, тот смутный утренний сон, где Сокджин предстает в виде самого дьявола, крушащего всё вокруг и сметающего обидчиков как кегли в боулинге, ему вовсе не приснился. Лидер ловит мягкий взор Сокджина, и всё встает на свои места.
В глазах старшего вспыхивает пламя. Безумное пламя.
