Мгновения

музыка - pyrokinesis - ECHO

- Вань, вот лучше не трогай меня! - Мирон взмахивает руками, отгоняя надоевшего ему Евстигнеева, как какую-нибудь птицу. Но Ваня-то не птица, ему как-то по барабану на жалкие попытки Федорова отгородиться, поэтому он терпеливо перехватывает мужчину за запястья и начинает свой нудеж заново. - Ты и сам прекрасно знаешь, тебе нельзя столько пить, - Рудбой старается говорить спокойно, хотя голос, периодически, на пару секунд, почти срывается на крик. - На тебе вся отечественная рэп-сцена держится, только у тебя эта чертова игра переворачивается, а ты бухаешь, как свинья. Не стыдно? Федоров все это время сидит с закрытыми глазами, оперевшись на стену, и, кажется, напрочь игнорирует его слова. - Мирон, - Ваня грубо дергает его за руки. - Ты что, спишь? - Как видишь, блять, - Мирон распахивает глаза, и Евстигнееву кажется, что он сейчас ослепнет от холодного-прехолодного голубого цвета его радужки. - Все, отъебись, пожалуйста! Рудбой тяжело вздыхает, думая о том, что сейчас неплохо было бы заручиться помощью Порчи и как-нибудь по-дружески проучить этого алкоголика. Но Порчи далеко, а он, Ваня, здесь, с пьяным вусмерть Федоровым, которого, наверное, надо отлепить от бутылки и телепортировать в кровать. - Давай так, - Евстигнеев встает с корточек и поправляет поднявшиеся, оголяющие щиколотки, штанины. - Ты сейчас идешь спать, отдаешь мне свою драгоценную водяру и просишь взамен что хочешь, кроме бухла и травки. Могу прибрать весь этот срач, организовать тебе холодного пивасика завтра с утра, и так далее. Окей? - Что хочу? - переспрашивает Мирон. Ваня кивает и протягивает мужчине руку. Федоров, немного погодя, пожимает ее и сразу же вкладывает в нее бутылку. - Вот так, - Рудбой довольно улыбается, не до конца веря в согласие друга, и, подхватив его под подмышки, поднимает с пола. - А теперь баиньки, Мирон Янович. Федоров вырывается из его хватки и, в ответ на непонимающий взгляд Евстигнеева, икает и поясняет: - Сначала желание мое выполни. А то я тебя знаю, наебешь как ребенка! - Говори, - Ваня устало переступает с ноги на ногу, больше всего на свете ему хочется домой, в уютную постельку, в объятия

плюшевого мишки. - Быстрее. Мирон шагает вперед и едва не сваливается прямиком на парня, который рефлекторно выставляет руки вперед в защитном жесте, упираясь ладонями в его горячую грудь. - Дай себя поцеловать, - хрипло шепчет Федоров. - Пожалуйста. Евстигнееву кажется, что он отчетливо слышит стук собственного сердца, когда до него доходит смысл сказанного другом, и он зависает, роняя челюсть на пол. Мирон решает, что это "да" и, недолго думая, притягивает Рудбоя к себе и практически накрывает его губы своими, но тут Ваня приходит в себя и выкручивается из рук, держащих его. - Чувак, это не смешно, - Ваня искренне надеется, что это просто такая суперсмешная шутка. - Серьезно говорю. - Я сказал, дай себя поцеловать, - Федоров вновь тянется к нему, но Евстигнеев ловко уворачивается. - Нет! Не дам! - звучит истерично и по-бабски, но сейчас не до подбора правильных слов и тона - лицо друга, пьяного в стельку друга, все еще находится в опасной близости от него. - Да я и спрашивать больше не собираюсь, - Мирон хватает Евстигнеева за футболку, одним движением припирает к стене, и целует. Рудбой тщетно пытается вырваться, но затем обмякает в объятиях Федорова, который целует его так, что в глазах искрит, а ноги предательски подкашиваются. Спустя мгновение мужчина отпускает его. - Все, я спать, - он пьяно улыбается и, покачнувшись, разворачивается на пятках и уходит в спальню, оставляя растерянного Ваню одного. Парень удивленно смотрит вслед Мирону и сползает по стене вниз. Кажется, ему самому не помешает немного чего-нибудь высокоградусного.